Стоять до последнего

– Где командир? – спросил полковник худощавого дневального.

– Только лег отдохнуть, товарищ полковник.

– Подымай!

Боец побежал в палатку. Скоро оттуда вышел высокий, спортивного склада мужчина лет двадцати пяти, загорелый до смуглости, с внимательными темными глазами. Торопливо застегнув пуговицы у ворота, он, еще окончательно не освободившись ото сна, шагнул навстречу и доложил:

– Старший лейтенант Яковлев…

Полковник движением руки остановил его и коротко отдал приказ:

– Взорвать три фугаса в Стругах Красных!

Сонное оцепенение мгновенно исчезает с лица Яковлева. Он несколько секунд смотрит на старшего командира, резко поворачивается и направляется к машине. Отрывисто звучат команды. Маленький коллектив приходит в движение. Монотонно зарокотал мотор. Напряженно загудели провода питания, замигали крохотные лампочки… Щуплый, узкогрудый радист с двумя треугольниками на петлицах гимнастерки занимает свое место. Яковлев склоняется над схемой и проверяет номера шифрованных радиосигналов. Потом поднимает голову и будничным тоном отдает приказ радисту.

Щелкают переключатели, мигают лампочки. Даже не верится, что в эти мгновения мощные волны-импульсы вырываются и летят в эфир… А за сто километров отсюда, в занятых немцами Стругах Красных, специальные сигналы уже приняли радиоприборы, установленные на тяжелых фугасах.

– Все, товарищ полковник! – докладывает Яковлев.

– Все? – переспрашивает полковник, словно он первый раз присутствует при посылке радиосигналов на взрыв. Впрочем, состояние полковника понять можно – он действительно впервые отдавал приказ о взрыве настоящих, а не учебных фугасов.

– Так точно, все! Разрешите обратиться?

– Слушаю?

– Попросите летчиков, товарищ полковник, пусть слетают и посмотрят на результаты.

4

Миклашевский решил сделать привал на вершине холма. Неподалеку, на пологой поляне, высилась копна свежего сена. Густые кусты и деревья, росшие вокруг, надежно скрывали стоянку маленького отряда. Двигаться днем по захваченной врагом местности было рискованно.

– Отдых до вечера? – спросил Александрин.

– Возможно, – неопределенно ответил Миклашевский. – Осмотримся, а там и решим.

На востоке ровной полосой закраснел горизонт. Звезды тихо гасли, как догоравшие свечи. Желтый блеклый осколок луны опустился низко и висел над темными зубцами далекого леса. Было прохладно и тихо. Миклашевский не спеша обошел вершину лесистого холма. С вершины открывался красивый вид. На востоке, где занималась заря, отчетливо просматривался простым глазом в утреннем прозрачном воздухе огромный поселок и железнодорожная станция Струги Красные. Среди темных серых крыш белыми квадратиками стояли кирпичные побеленные двухэтажные дома.

– Струги Красные? – спросил Александрин, кивая на поселок.

– Они самые.

Подполковник Лейман, опустившись на траву под сосной, вытянул короткие ноги, гудящие от усталости и ставшие почти чужими. Связанные руки затекли. С него сняли поклажу, и он, вспоминая систему индийских йогов, которой увлекался в молодости, старался дышать полной грудью. Во рту и в глотке остро першила сухость, мучила нестерпимая жажда. При упоминании «Струги Красные» подполковник тоже посмотрел с затаенной тоской на далекий русский поселок, в котором его так и не дождались.

И вдруг там, в самом центре, где громоздились белые кубики кирпичных зданий, сверкнула молния и вверх взметнулся огромный фонтан земли, обломков, дыма… Как будто взорвалась солидная авиабомба.

– Смотрите! – Тагисбаев вытянутой рукой показывал на взрыв. – Бомбят наши!

Не успела до холма докатиться звуковая волна, как в поселке снова блеснула молния и взметнулась вверх земля. Потом подпрыгнул к небу и третий гигантский фонтан… Густая пыль и дым окутали серым облаком весь центр поселка.

– Нет, не бомбежка, – ответил Миклашевский. – Небо чистое, ни одного самолета. Наши саперы дают немцам прикурить! Молодцы!

Подполковник недоуменно смотрел подслеповатыми глазами на поселок и ликовал от счастья. Кто бы мог предвидеть такое? Само провидение спасло Иоганна Леймана, послав этих военных бродяг разбитой русской армии. Судьба милостиво обошлась с ним, а он еще сетовал на нее! Прогремевшие взрывы, бесспорно, были нацелены и на него, офицера военной разведки. Иоганн Лейман чудом избежал смерти! Если бы не эти трое, Лейман давно бы находился в самом центре грохочущего огня и дыма.

Лейман обмяк и, воздев глаза к небу, стал шептать молитвы. Он благодарил и Бога, и деву Марию, и всех святых.

За спиной у подполковника, под осинкой, примостился Матвей Александрин. Поддев ножом и сломав никелированный замок, он раскрыл саквояж. В темных зрачках Матвея забегали искорки:

– Командир, можно пирушку закатывать!

Александрин выкладывал на траву толстые куски копченой колбасы, белый кирпичик хлеба, полголовки сыру, мясные консервы в плоских круглых железных коробочках, сгущенное молоко, пачки галет, печенья, две пузатенькие бутылки французского коньяка, пять плиток шоколада… На дне лежали маленькие ярко разрисованные коробочки с какими-то круглыми пилюлями.

– Лекарство, да? – поинтересовался Тагисбаев.

– Витамины, – ответил со знанием дела Матвей.

Оглядев припасы, Миклашевский велел резать колбасу и сыр, а консервы приберечь. Кто знает, какой путь впереди?

Тагисбаев вынул нож и на разостланную гимнастерку стал раскладывать еду.

Глава тринадцатая

1

Дратунь, не упуская из виду Петьку, шел по чуть приметной в траве тропинке. Тропинка петляла, вроде бы кружила на одном месте, но Дратунь часто поглядывал на звезды, на высокое, перепоясанное Млечным Путем небо, на половину луны, висевшую над лесом, и все время убеждался в том, что парнишка ведет его в строго выбранном направлении – держит путь к югу. Василий мысленно представил карту местности, ее он хорошо знал, налетать в этих краях в мирное время пришлось не один десяток часов, и понял, что находятся они где-то западнее станции Струги Красные, неподалеку от неширокой реки с устрашающим названием Люта.

Тропинку обступали со всех сторон высокие деревья. Строгие и ровные, словно колонны, поднимались до самого неба могучие, медного цвета стволы сосен. Огромные ели, мохнатые и разлапистые, тянулись за соснами и порой обгоняли их в росте. Попадались и кряжистые дубы, они стояли богатырями, их раскидистые узловатые ветви как бы раздвигали вокруг себя толпу любознательных лесных деревьев. Кое-где голубели стволы осинок, ласкали взгляд белизной березки.

У небольшой речонки они остановились. Неожиданно Василий, стоявший рядом, схватил Петьку за руку и молча повернул направо. Петька взглянул и замер. Метрах в тридцати от них, у куста орешника, свесившегося к воде, стоял лось. Был он крупный, темно-серого цвета, ноги тонкие, жилистые, а на голове, как ветки, росли раскидистые рога. Нагнувшись к реке, лось пил. Утолив жажду, поднял голову, и с темных губ его, с редкой серой бороденки стекали капли воды.