Страдание
Шрифт:
Жан-Клод посмотрел на меня, лицо его все еще оставалось осторожно-нейтральным:
— У Ашера талант на жесткое словцо.
Я кивнула:
— Дев так по нему скучает, что готов отказаться от всех ради Ашера.
Жан-Клод позволил своему выражению слегка дрогнуть:
— Что заставило Мефистофеля изменить свое мнение?
— Он никогда ни по кому так не скучал, как по Ашеру. Не думаю, что он осознавал, будто кто-то может стоить того, чтобы ради него отказаться от всех остальных.
— Наш Дьявол никогда раньше не был влюблен?
— Видимо, нет.
— Нет, потому что только любовь
— Ага.
Его тело расслабилось и он, наконец, обнял меня, перестав просто держать. Эта тревожная, почти рептильная неподвижность исчезла и его тело обрело подвижность, не просто ощущение пульса и жизни, а как будто он мог остановить и свою энергию, ауру. Может, оно так и было? Может это некая экстрасенсорная способность, эта вампирская неподвижность, при которой они могли ограничить не только физическое, но и все прочие «движения» в них.
— Это нормально, что ты скучаешь по Ашеру, — сказала я.
Он притянул меня к себе, и теперь моя голова покоилась у него на груди, в колыбели бархатного пиджака. Я прижалась к нему и по мягкости его пиджака знала, что это не настоящий бархат, а какой-то современный синтетический аналог. Современные вещи всегда мягче.
— Так ли, ma petite? Я скучаю по нему, но все еще не верю, что он усвоил урок, что мы хотели ему преподать. По телефону он довольно красноречиво отзывался о своем новом мужчине и как этот новый гиенолак ему ни в чем не отказывает.
Я попыталась отстраниться, чтобы увидеть его лицо, но он удержал меня на месте. Я не боролась, потому что иногда он так делал, когда не был уверен, что может контролировать выражение своего лица. Старые вампиры неосторожные выражения воспринимают как нечто потенциально опасное для себя. Их веками наказывали за неправильный взгляд не в то время, и это научило большинство из них скрывать свои настоящие ощущения. Жан-Клод сказал мне однажды, что на самом деле приходиться прилагать усилия, чтобы показать эмоции. Думаю, это перестало быть истиной, когда он стал метафизически близок со всем своими теплокровными слугами, типа меня. Мы передали ему часть своего тепла, но это стоило ему части своего выстраданного контроля.
— Я и не въехала, что это был гиенолак, — сказала я, прижимаясь щекой к его груди.
— Да, но это не вожак местных гиен, просто симпатичный малый, попавший под очарование Ашера, — устало сказал он.
— То, что Ашер соблазнил этого гиенолака взбесило лидера стаи?
— Их лидер женщина, а так как я послал Ашера в ее город, он наверно воспринял это как намек, что я хочу от него больше гетеросексуальности.
— А значит, он сделал все наоборот и перешел чисто на парней.
— О, даже лучше; он соблазнил ее, а потом бросил ради этого нового кавалера.
Я подняла голову, и в этот раз он мне не мешал:
— Срань господня, он что, хочет, чтобы его убили?
Жан-Клод отступил назад, качая головой:
— Если бы он не был моим посланником, лидером, Дульчия бы сделала из Ашера пример. Она позвонила мне с месяц назад и рассказала о его злодеяниях.
— В сообществе гиен матриархат, поэтому Нарцисс не допускает в клан женщин. Он боится, что женщина автоматически перетянет на себя одеяло, как это происходит у диких
гиен.— Я в курсе, ma petite.
— Но может Ашер не в курсе, — сказала я. — Он не проводит исследования как ты, я, Мика, Натаниэль, черт, Никки, да все. Нарцисс управляет своей группой не как остальные сообщества гиен, и если Ашер проводил время только среди его стаи, может он не знает насколько опасны они могут быть.
Жан-Клод подумал мгновение и кивнул:
— Мудрое замечание, ma petite. Ты возможно права. Ашер всегда был орудием, направленным на кого-то или что-то своей госпожой, Белль Морт. Я начал как простое орудие в ее арсенале, но научился задавать больше вопросов и получать больше ответов. Ашер был согласен следовать ее планам, а потом моим.
— Ага, стратег из него никакой.
— Боюсь, что да, — подтвердил Жан-Клод.
— Он достаточно силен, чтобы быть Мастером собственной территории, Жан-Клод, но для этого у него неподходящий нрав.
— Согласен, неподходящий.
— Он никогда и не собирался становиться Мастером Города.
Мы посмотрели друг на друга, и одного взгляда стало достаточно:
— Либо я должен позволить Дульчии убить его за оскорбление либо приказать ему вернуться домой.
Я покачала головой:
— Мы не можем дать ей его убить.
— Нет.
— Как долго он тонет в этом дерьме?
— Почти месяц.
— Так что, он прилежно себя вел почти полгода, а потом вдруг начал доводить себя до самоубийства посредством вергиен?
— Похоже на то.
— Изначально мы отослали его на месяц, потом растянули до трех, потому что ты сказал, что он добивается дипломатического успеха.
— Так и было, но никто из нас не верил, что он познал ценность дома и своих любимых, так что я решил оставить его там чуть на дольше.
— Помнится, ты собирался вернуть его домой хотя бы по прошествии шести месяцев. Ты, все мы, надеялись, что за полгода разлуки он научится ценить то, что мы есть у него, и быть может даже попытался бы обратиться к специалисту по поводу своих проблем с ревностью и жестокого нрава в придачу.
— Все так, ma petite.
— Но он не знал, что ему осталось всего месяц быть паинькой, после чего мы позовем его домой.
— Верно.
— И когда пять месяцев прилежного поведения не принесли ему желанного, он решил действовать как трудный подросток.
— Часть его всегда останется взбалмошным ребенком. Не знаю почему, но он всегда был таким.
— Не удалось добиться внимания по-хорошему, решил добиться его по-плохому.
— Правда, истинная правда, ma petite.
— Из чего следует, что Ашер так ничему и не научился, и если вернем его домой сейчас, его плохое поведение окажется только вознаграждено. Но если его за это вознаградить, он снова начнет себя так вести, Жан-Клод.
— Чего ты хочешь от меня, ma petite? Ты говоришь, что не позволишь Дульчии убить его за оскорбление. После того, как он разрушил все дипломатические связи, что построил Мика с группой Дульчии, я не верю, что наш король леопардов позволит Ашеру просто переехать в другой город.