Страдание
Шрифт:
— Избегая проблему, ее не решить, Жан-Клод.
— Да, согласен, не решить. — Он прислонился к стене и потер пальцами виски, будто избавляясь от головной боли. Не думаю, что видела когда-нибудь у него такой жест и не думала, что у него бывают мигрени.
— Ты в порядке?
— Нет, — ответил он. — Нет, не в порядке. Если бы я не любил Ашера, тогда мы могли бы просто предоставить ему отвечать самому за свои поступки, потому что в его нынешнем настроении он будет продолжать нападки, пока кто-нибудь не ответит ему тем же.
— А как мы ему ответим?
— Я не знаю. Если бы я только его не любил.
— И я.
Тогда
— Ты любишь его не так, как меня, или Мику, или Натаниэля. Я даже не уверен, что ты переживаешь за него так же, как за Никки или Синрика. Кто он для тебя, ma petite?
— Я и правда люблю Ашера, но знаю, что некоторые из моих глубочайших чувств к нему являются отголоском твоих, твоей любви к нему. Так что, честно говоря, я не всегда могу сказать, где кончаются мои эмоции и начинаются твои, когда дело касается его.
— Я сожалею об этом. И не хотел бы, чтобы ты мучилась из-за mon chardonneret [17] . Достаточно и одного из нас зачарованного и переживающего из-за него.
— Он не мой щеголь, как ты его называешь. Он пытался заставить меня обращаться к нему «Мастер» [18] в спальне как обращается к нему Натаниэль, но ты единственный на всей планете, кого я буду называть Мастером, даже если ты захочешь чтобы я это говорила из-за вампирской политики.
17
mon chardonneret – мой щеголь (с франц.).
18
Мастер – отсылка на термин употребляемый в БДСМ культуре. Так саб (сабмиссив/подчиненный) обращается к своему Дому (Доминанту/Господину) во время сессии.
— Он на самом деле верил, что ты станешь звать его Мастером, просто потому что он доминирует над тобой в спальне?
— Может быть, или может Ашер просто проверял на прочность свои границы, хотел увидеть как сильно он может давить на меня.
Жан-Клод кивнул:
— К несчастью это очень на него похоже. Он всегда должен видеть как далеко может зайти в отношениях. Это знак неуверенности и его порочной натуры.
— Как ты и сказал, к несчастью.
С минуту мы простояли в тишине, а потом я сказала:
— Нам и так известна вся эта дрянь об Ашере. Он только доказал, что ничему в изгнании не научился, и когда вернется по-прежнему будет вести себя как мудак.
— Знаю, — ответил Жан-Клод.
— Так почему мы вообще обсуждает, можно ему вернуться в Сент-Луис или нет?
— Потому что, если не вытащим Ашера с территории Дульчии, она, в конце концов, просто его убьет, потому что он продолжит на нее давить пока она не сломается или мы не позовем его обратно.
— Ашер понимает, что если она сломается, то убьет его, а о подрыве власти будет беспокоиться после?
— Дульчия боится нас, ma petite. Она боится, что первый вампирский правитель Америки станет ее врагом.
— Она боится нас достаточно, чтобы и дальше проглатывать оскорбления Ашера?
— Я не так хорошо ее знаю, чтобы ответить на этот вопрос, зато знаю Ашера. Он становится неумолим, как только решит быть жестоким, и у
него настоящий талант в поисках того, кого можно бросить, унизить или запугать.— У меня есть несколько твоих воспоминаний, просто фрагменты того, как Ашер насиловал людей ради развлечения двора Белль.
— Я был вынужден содействовать в некоторых таких развлечениях, ma petite, иначе рисковал занять место пленников. Я решил стать хищником и иметь возможность сбежать, нежели быть жертвой.
— Но Ашера не приходилось запугивать, чтобы он это делал, не так ли?
— Когда-то он наслаждался жестокостью. Сейчас он стал лучше, чем был тогда, но часть его, что наслаждается причинением боли и страхом, все еще с ним. Он нашел применение своим пристрастиям в спальне посредством бандажа и игр в подчинение. Сейчас он понимает, что игры должны быть безопасными, разумными и согласованными с нами.
— Думаешь, часть его скучает по тому, чтобы кое-что из этого делать по-настоящему?
— Как ты можешь спрашивать такое о том, кого любишь?
— Только та часть любви слепа, что приходит с первым приливом эндорфинов и сумасшествия; после прекращения их действия, никто не воспринимает тебя так бескорыстно, со всеми недостатками, как те люди, что любят тебя, по-настоящему любят тебя.
— На протяжении многих веков я встречал людей, которые оставались слепы к недостаткам своих любовников.
— Настоящая любовь значит, что ты любишь реального человека, а не идеал, что создаешь себе в голове и проецируешь на него. Как по мне, это ложь и иллюзия.
— Но если любовники счастливы в своей лжи и иллюзии, что тогда, ma petite? Любовь перестает быть настоящей, если для ее продолжения требуется ложь?
— Да.
Он удивленно посмотрел на меня, не пытаясь скрыть своих эмоций:
— Чтобы любовь жила, нужна некоторая загадка, ma petite. Если бы мы знали все друг о друге, о бремени наших преступлений, или о сомнениях, это бы нас уничтожило.
— Мы знаем, что Ашер упрямый, жестокий, садистский ублюдок, и все равно его все еще любим.
— Не думаю, что мне понравилось бы, если бы ты и из моих недостатков составила всю подноготную. Думаю, мне было бы больно знать, что ты так ясно и так сурово меня видишь.
Я улыбнулась ему:
— У тебя есть недостатки, и у меня они есть, но твои хорошие качества значительно перевешивают плохие. То же самое можно сказать и про Ашера.
— Он красивый, — сказал Жан-Клод.
— Очень, — согласилась я. — И потрясающий Доминант в БДСМ. Так как в этом деле он стал у меня первым, я не совсем понимала как трудно найти кого-то, кто будет наслаждаться тем уровнем власти, что мне нравится при бандаже, и что нет никого столь же разумного, кто сможет удовлетворить нужды Натаниэля в этом вопросе.
— Наш котенок может быть довольно пугающим в своих запросах.
— Вот именно; это пугает и тебя, и меня. Нам не нравится доминировать над Натаниэлем таким образом, как он хочет, а Ашеру нравится. На самом деле, я даже не уверена, что полностью доверяю им оставаться наедине без дополнительных правил от меня или тебя.
— Думаю, этот оттенок опасности приводит в восторг их обоих, — сказал Жан-Клод.
— Согласна.
— Так что, он красив и хорош в доминировании, но это вряд ли достаточно, чтобы перекрыть все его недостатки.