Страх высоты

"Способный ученый", - отметил Мазин.

– Речь идет об эволюционной биохимии. Весьма, весьма перспективная отрасль знания. Но фундаменты уходят далеко вглубь. Антон Дмитриевич разрабатывал творческое наследие Константина Романовича Кротова.

– Кротова?

– Да, да. Осмелюсь заметить, моего близкого друга в свое время. Увы, он не дождался, не перенес, так сказать, горьких разочарований, выпавших на его долю, но он был бы очень рад... И я, как его друг, считал своим долгом помочь талантливому юноше. Мы единодушно решили, что работа Тихомирова заслуживает докторской степени. Конечно, это был большой сюрприз для молодого человека. В соответствии с положением ему предложили представить свою диссертацию к новой защите, уже как докторскую.

– Следовательно, у Тихомирова не было причин расстраиваться в этот день?

– Ну что вы! Огромный успех. Далеко не каждый ученый может рассчитывать... Случаи, когда диссертация, представленная к защите как кандидатская, удостаивается права считаться докторской, буквально единичны! И вдруг такая ошеломляющая развязка... Простите, я совершенно не могу прийти в себя.

"Редкий случай. Эволюционная биохимия. Идеи Кротова" - вот, кажется, и все, что мог прочитать Мазин в своем блокноте. Нет. Еще выводы.

"Молодой (для доктора). Для кандидата, пожалуй, не очень. Способный, пользовался поддержкой (никакой борьбы с рутинерами). Никаких оснований для недовольства, а тем более для отчаяния. Во всяком случае, по линии общественной".

А по личной?

"Инна Кротова". Подчеркнуто...

– Я вынужден побеспокоить вас, Инна Константиновна, но я хочу, чтобы вы меня правильно поняли.

– Я понимаю вас. Вы выполняете свой служебный долг.

– Да. Нам необходимо установить обстоятельства смерти Антона Дмитриевича Тихомирова.

– Чем я могу быть полезной?

– Вы знали Тихомирова?

– Знала... очень близко в свое время.

Она смотрела ему прямо в глаза, сжимая и сгибая тонкими пальцами резинку, лежавшую на столе.

– Успокойтесь, пожалуйста. Я только прошу вас помочь следствию. Вы вправе сказать лишь то, что найдете нужным.

– Благодарю вас.

– Я выяснил, что дела научные у Тихомирова шли на редкость успешно, но не было ли у него травмы личной, каких-либо личных обстоятельств, осложнявших его жизнь?

– Нет, насколько мне известно, Антон умел и в личной жизни так же последовательно добиваться поставленных целей, как и в науке. Хотя мои сведения устарели. Возможно, его невеста могла бы сообщить вам что-нибудь более существенное.

Это был трудный разговор с отвергнутой женщиной. Но она держалась очень хорошо. Только под конец нервы подвели ее.

– Вы дочь известного биолога Кротова?

– Да.

– Труды вашего отца...

– О трудах отца мне бы не хотелось говорить. Я искусствовед, а не биолог.

Запись после разговора:

"Личная жизнь тоже без осложнений. Имел любовницу, жениться решил на другой, но разрыв без драмы. Видимо, взаимное разочарование. Хотя женщина, естественно, оскорблена".

Слово "разочарование" Мазин позже зачеркнул и написал сверху: "Охлаждение".

И еще запись:

"Невеста - Светлана. Похожа на девушек, что любят фотографировать корреспонденты на комсомольских стройках. Даже с косой".

– Вы собирались выйти замуж за Антона Тихомирова?

– Я любила его.

Она всхлипнула.

– Тихомиров был старше вас?

– Да, на десять лет.

– И вы понимали, конечно, что у него бывали и увлечения, и более серьезные отношения с женщинами?

– Он был женат. Он мне говорил.

О жене Мазин услыхал впервые:

– Как он объяснял свой разрыв с женой?

– Они разошлись давно, четыре или пять лет назад. Они оказались разными людьми.

– И только?

– Разве этого мало?
– спросила девушка с наивностью молодости.

– Это все, что он говорил вам о своей прежней жизни, семье?

– О бывшей жене он говорил мало. Он говорил, что если люди расходятся, то не должны унижать друг друга упреками, потому что оба несут ответственность.

– Что ж, разумно. А об Инне Кротовой вы тоже знали?

– У Антона не было тайн от меня.

– Что же он говорил вам о Кротовой?

– Они дружили с детства. У них были сложные отношения, но они оба ошибались. Ему очень не везло в личной жизни, и я очень хотела, чтобы со мной он был счастлив.

– И он был с вами счастлив?

– Конечно. Хотя мы и не успели зарегистрироваться.

– Вы часто виделись?

– Да, каждый день.

– Вам не казалось, что Тихомиров чем-то угнетен, обеспокоен?

– Со мной он всегда был спокоен.

– А не было у него врагов, завистников, например?

– У Антона враги? Что вы?!

Этот же вопрос он задал Игорю Рождественскому. И тот ответил так же!

– У Антона? Враги? Что вы?

– Вы, Игорь Анатольевич, знали Тихомирова лучше других. Он был вашим другом, не так ли?

– Другом? Да. Был. Мы выросли в одном дворе. Я, он и Инна Кротова. Он очень нравился ее отцу. Старик с ним всегда возился. Книжки подбирал интересные и покупал шоколадные конфеты. Антон был сладкоежкой.

– Это было еще до войны?

– Да. Когда война началась, мы эвакуировались, Кротовы остались, Антон с матерью уехал в деревню к родственникам. Я его лет десять не видел. Потом он появился с медалью. Кончил какую-то сельскую школу и приехал поступать в университет. Но тогда мы тоже виделись редко. Он запоздал со школой и учился на два курса младше. Жил в общежитии.

– А с Инной Кротовой они встречались в то время?

– Нет, они не могли встречаться. Она училась в Ленинграде.

– Как учился Тихомиров?

– Хорошо.

– Но в аспирантуре его не оставили?

– Нет.

– Почему?

– Время свою роль сыграло. Он был неосторожен, называл Кротова гениальным ученым. А Кротов считался менделистом. Вот и не оставили.

– Это обидело Тихомирова?

– Не знаю. Он к земле стремился. Говорил, что истинная лаборатория именно там. И женился как раз. Вместе и уехали.