Страховой случай

Поверженный и измученный болью, признавший, наконец, силу и главенство другого, Валентин медленно выдавливал из себя слова, повторяя вслед за Сергеем:

– Я никто, паханов нет, ты – командир.

Приняв капитуляцию противника, Сергей нехотя отпустил его кисть и обратился ко всем «морякам»:

– На «собаку» больше молодого не ставить, и подмены запрещаю! Больных не может быть по определению. За поножовщину и драку буду наказывать штрафом.

Народ в кубрике примолк и сразу же присмирел. Почувствовав смену настроения, Сергей поставил окончательную точку:

– С 24-х до 4 утра вахта твоя, – и для убедительности слегка пнул сидящего на рундуке Зеленова: – Понял?

– Ясно, – примирительно прозвучал ответ.

– Товарищ командир, можно, я помою пол? – разрядил обстановку услужливо ласковый голос Темы Головешкина.

– Не можно, а разрешите. Не пол, а палуба, – грубо оборвал новоявленного лизоблюда Сергей.

Он, конечно, не мог знать задуманную Валентином комбинацию. А тот рассчитал все верно: спровоцированный им конфликт за старшинство в команде, в расчете на низменные инстинкты «бродяг», разрешил его основную задачу – в ночное время занять место вахтенного у буксирных концов. Причем без всяких подозрений, он ведь не просил, его назначили. То был первый и основной элемент, успешно выполненный, в сложном звене его предназначения на корабле. Но об этом здесь, кроме него самого, никто и не знал. О его конечной цели.

19

Жизнь на корабле, казалось, входила в обычную монотонную колею. Люди понемногу привыкали к порядку, несли вахты, делали приборку, ели и спали. Свободные от дежурств наловчились ловить рыбу. Рыбалка на «дурака», когда в воду бросали леску с крючком и подергивали, пока рыба не клюнет, приносила хорошее дополнение к столу. Море большое, и «дураков» в нем хватает. Через час в жестяном обрезе уже бились окунь, зубатка и тушки камбалы [27] . Запах жареной рыбы успокаивал и напоминал домашний уют.

Афанасий, к обеду сменившийся с дежурства, и с ним еще три моряка бросали за борт леску. Рядом рыбачил неопределенного возраста мужчина. Ему сегодня везло, каждые пять минут вытаскивал по рыбине.

– Где же ты так наловчился? – спросил Афанасий.

– Работал с геологами на Таймыре. Омуль там клюет обалденно. Водится только в чистой воде. Там же тундра, множество озерков. Пруд-пруди этой рыбы. Рассказывали, запретили ее сейчас ловить. До десяти тысяч штраф за одну рыбину.

– А чего запрещать-то, если ее там огромное количество? Все равно погибнет когда-нибудь, – выговорил в сердцах Кротов.

– Малые народы жалуются, мол, национальное богатство пришлые нефтяники и газовики уничтожают. Рыбу вылавливают да мох вытаптывают. На самом деле следы от трактора сто лет не зарастают. Во дела!

В это время очередной рыбак вытащил огромную, килограммов в тридцать, камбалу. Находившиеся на палубе столпились, разглядывая необычных размеров рыбину. Да и сам вид ее был устрашающий. Перекошенное на правую сторону тело с единственным крупным глазом извивалось и работало плавниками, словно находилось в воде. Покрытое мелкой чешуей, оно меняло окраску с беловатого в желтый, под цвет палубы.

Знакомый Афанасия прокомментировал это чудо природы:

– Рыба меняет окраску, чтобы слиться с окружающей средой. На дне для такого превращения ей нужно несколько часов, а здесь она приспособилась под цвет палубы за пару минут. Вот что значит стремление к жизни!

– Ну, ты и ботаник, – не скрывая восхищения то ли от знаний рыбака, то ли от самого вида рыбы, проговорил стоявший рядом Тема Головешкин. – А почему она такая тяжелая? Может, засушим ее и передадим в музей?

– Скажи еще, денег заплатят, – усмехнулся Афанасий.

– А то! – с детской непосредственностью воскликнул Головешкин.

– Не волнуйся, не заплатят, – успокоил его «ботаник». – Говорят, в Тихом океане уже поймали камбалу весом более триста кг, а длиной она была в пять метров.

– Ну, ботаник! – с восхищением и одобрением прогудели наблюдатели.

Неизвестно откуда возле валяющейся на палубе рыбины появилась здоровенная черная крыса. Беспокойным взглядом обвела людей, затем проворно схватила реликтовую камбалу и проворно поволокла по палубе. Ошеломленные от такой наглости моряки безмолвно наблюдали за ее действиями.

– Крысы на корабле – хорошее предзнаменование, – наконец выговорил «ботаник».

– С какой стати? – спросил Афанасий.

– Животные первыми покидают корабль, когда предчувствуют беду. Старая морская примета. Так что внимательно наблюдайте за их поведением.

– Мы можем потонуть? – испуганно пропищал Тема.

– А что, ведро за борт случайно, что ли, упало? – ответил вопросом на вопрос пожилой моряк.

– А крыс принимают в пищу? – спросил Афанасий.

– Я ел поджаренное мясо. Говорят, помогает от туберкулеза, – подал голос молчавший все это время «бандерлог».

– А у известного английского флотоводца Нельсона крыса была любимым блюдом, – подвел черту «ботаник».

Афанасий с жадностью ловил рассказы, необычные обороты речи работающих рядом с ним людей. Ему все было интересно! Любознательный и острый ум стремился к познанию. Молодежь в этом возрасте часто героизирует поведение и личности, стремится им подражать. Афанасий бессознательно тянулся к сильному человеку, а таким для него стал Сергей Петрович. К Николаю же отношение, как к родственнику. Знал, что Зотов поручил ему опекать Кротова.

На четвертый день вошли в Корейский пролив. Погода начинала портиться, моросил мелкий дождь. Утренний туман сгущался, закрывая плотной пеленой солнце. Видимость, как говорят моряки, ноль.

Сергей направился в носовую часть корабля проверить вахту у заведенных с буксиров тросов. Надежность крепления служила главным условием безопасной буксировки многотонного судна. За их натяжением следили и с буксиров. Увидев Афанасия, с удовлетворением отметил, что его приказ выполняется. Молодой моряк нес утреннюю смену. Дежурство пришлось как раз в ответственный момент прохода «узкости» [28] , да еще в плохую видимость. Его следовало подбодрить и предупредить о бдительности.

– Привет, моряк! – весело окликнул он вахтенного.

– Здравия желаю. Все в норме! – в тон его настроению прозвучал ответ.

Сергей наклонился за леера – слева огромным стальным кулаком из чрева корабля выступал двухтонный якорь. Направляясь ближе к носу, он с трудом перешагнул здоровенную стальную якорь-цепь, скрывающуюся в форпике [29] . Ему рассказывали, что каждое звено весит до ста килограммов, а длина якорь-цепи больше четырехсот метров. К своему удивлению, осматривая якорь, увидел необычное носовое украшение. Это был сохранившийся герб корабля с изображением крылатого грифона со щитом и пучком стрел. В молоке тумана изображение древней сказочной птицы выглядело устрашающе. Сергей вспомнил, что видел подобную татуировку на предплечье своего боевого товарища. Да, именно у Семена Соловьева. Он еще рассказывал о самолетах палубной авиации, самом корабле и историю своей наколки. Якобы знак служил символом какого-то древнего племени. Воспоминания прервал вопрос вахтенного: