Страховой случай

– Сергей Петрович, что разглядывали за бортом? Не якорь ли потеряли?

– Да нет, якорь на месте. Эмблему необычную увидел. Вот только не знаю, что она означает.

– Хотите, расскажу? – сощурив хитрющие глаза, предложил Афанасий. Он много читал исторической литературы и имел представление о геральдике.

– Валяй, если такой умный.

– Грифон, мифическое животное. Ну, типа орла, что ли, правда, с телом льва. Есть и морской вид, с рыбьим хвостом, но когти на передних лапах обязательны. Так вот, он символизирует у древних народов могущество, власть, бдительность и быстроту. В самый раз подходит для авианосца. А был защитником у неизвестного для историков племени сибореев, живших в северо-западной части Руси. Ту страну еще называют Гипербореей. И еще, грифон, между прочим, изображен на гербе дома Романовых. Династия царей, правящих в России.

«Символика исчезнувшего народа и краха Российской империи отразилась и на судьбе корабля, – подумал Сергей. – Ведем же его на погибель. Наверное, грифон – злой рок и приносит несчастье тому, кто выбрал его в качестве своего талисмана. Ведь с этим знаком погиб и Семен Соловьев».

Можно не верить в знаки, но иногда они оказывают свое роковое влияние на человеческие судьбы, историю и даже на неодушевленные предметы.

Афанасий заметил смену настроения у старшины. Сергей сосредоточенно смотрел в туманную даль, его не смогли отвлечь даже долгие и пронзительные гудки с буксиров, предупреждающие другие суда о своем движении в условиях ограниченной видимости.

Тогда Кротов решился показать боевой листок, который совсем недавно нашел в одной из многочисленных кают корабля.

Путешествие по кораблю строжайше запрещалось, в его многокилометровых коридорах можно запросто заблудиться. Но любопытство и молодая бесшабашность взяли свое. Афанасий тайком понемногу исследовал внутренние помещения и вчера под вечер обнаружил необычную каюту. На одном шурупе болтался пустой стенд с названием «Боевой путь нашего сослуживца Семена Соловьева», а на пустой кровати валялась единственная уцелевшая бумажка. Это был боевой листок, рассказывающий о корабельном авиационном звене, носившем имя героя. О подвиге там ничего не говорилось.

– Сергей Петрович, посмотрите, что я нашел в одной из пустых кают.

Сергей не сразу откликнулся, нехотя взял пожелтевшую от времени бумагу и очень удивился, увидев на ней имя своего товарища.

– Не верю своим глазам! – забыв обо всем, проговорил он. – Бывают же совпадения! Я сейчас как раз думал о Семене. Не корабль, а какой-то колдовской замок.

– Расскажите о нем, – попросил Афанасий, чувствуя, что за всем этим скрывается и загадка самого Сергея.

– Хорошо, слушай. Действительно, страна должна знать своих героев, – печально вздохнул он и начал рассказывать.

Шел бой в районе Ведено. В том бою морпехи понесли самые тяжелые потери за всю чеченскую кампанию 1999 года. Их небольшой отряд держал высоту в горах. Была последняя предновогодняя ночь, и гранатометчик Овсов, внештатный повар, пригласил всех в землянку на поздний ужин. Сергей на коленках прополз узкий входной лаз и ощутил домашнее тепло и острый запах гречневой каши с тушенкой. Он только что вернулся с тремя моряками с дозора. За три часа, что просидели в «секрете», измокли до нитки и изрядно подзамерзли. Живот подтягивало от голода. Не успел сделать глоток горячего чая, как уже подали тарелку с дымящейся кашей. Вкуснейшее варево обжигало губы, а жирный кусок свинины проглотился, не разжевываясь.

– Не подавись, старлей, – заметив его зверский аппетит, пошутил сосед, авианаводчик Семен и, не спрашивая, одним движением опрокинул ему в тарелку свой остаток порции. – Ешь, у меня вкуснее, с горчичкой, – добродушно добавил он.

– Ребята, завтра же Новый год! – прокричал в темноте чей-то молодой звонкий голос.

– Ну да, встречать будем вместе с «чехами», – просипел в ответ Сергей.

– Во, блин!

– Чего орешь, салага? Снайперов привлекаешь? – зашушукали на него бойцы.

– Меня свои снайпера одолели. Опять в полученном с базы после стирки белье вшей притащили.

– Не страшен враг. Дави его, моряк! – рифмой посоветовал Семен. – На кораблях такой гадости отродясь не видели, насекомые есть спутники пехоты. Мне отец рассказывал, как в сорок втором они белье засовывали в орудийные гильзы с водой, ставили их на костер и таким способом выпаривали гадов. Помогало.

– Иди разожги костер, снайпер тут же подцепит, – с досадой проговорил молодой боец. – Лучше пощелкаю вшей, чем меня прищелкнут.

В землянке становилось душно и жарко. Курильщиков выгоняли на свежий воздух. Они, не желая расставаться с теплом, высовывали голову из-под брезента, прикрывающего вход в землянку, и дымили.

– Насекомые еще от несоблюдения личной гигиены, – продолжал поучать бойца Семен, – в спальный мешок залазишь, не раздеваясь. – При этом сам снял с себя камуфляж и начал укладывать спальник.

– Старлей, а что у тебя за наколка на плече? – спросил кто-то.

В мерцающем свете карманного фонарика можно было разглядеть татуировку. Она представляла собой сказочную птицу с орлиным клювом, когтями и львиное туловище.

– Эмблема тех, кто служил на авианосце, – не без гордости ответил Семен.

– Нам бы авианосец на подмогу, – зевая, предложил засыпающий матрос.

– С его огневой поддержкой сам бы черт был не страшен, – залезая в спальный мешок, сказал Семен. – Представьте, на борту двенадцать ударных штурмовиков «СУ-33» и столько же вертолетов. Сам корабль несет двенадцать крылатых ракет. За один боевой вылет смешает с землей несколько гектар.

– Сколько же людей такой плавучий аэродром обслуживают? – раздался удивленный голос.

– Тысячи четыре моряков и летчиков палубной авиации. Это что! Энергетическая установка корабля такой мощности, что электроэнергией обеспечит город в 200 тысяч человек. А мощью своего оружия уничтожит за один боевой вылет, да корабельными ракетами такой город, как Грозный. Одним ударом, что говорится, семерых, – добродушно ответил Семен.

…Сергей снова и снова вчитывался в простые строки «боевого листка». Конечно, это был именно Семен, и сейчас он идет на корабле, о боевой силе которого тот когда-то не без гордости рассказывал. Подняв глаза на Афанасия, он продолжал:

– Знал я этого моряка-офицера. Два дня всего был с ним знаком. Его на время командировали к нашей группе для корректировки авиации. Он же был авианаводчиком, в этой должности служил и на авианосце. Человек пятнадцать морпехов, тихоокеанцев и североморцев окопались на высоте. Не знаю, может, солдат не хватало, поэтому даже моряков с надводных кораблей снимали. Помню, раз контрактник прибыл, бывший подводник. Он и автомата за всю службу в руках не держал! Отдельные отряды боевиков, успевшие перед окружением покинуть Грозный, лезли в горы. Война заканчивалась. Там проще отсидеться, тем более позиции у них заранее были приготовлены. Но мы без боя заняли их же укрепрайон. Что называется, опередили и создали второе кольцо окружения.

Позиция была добротно укреплена: на пятидесятиметровой площадке небольшая землянка, на склонах горы четыре схрона-окопчика. Заросли не закрывали обзора. Вообще, когда мы поднимались, то сравнили такую высоту с неприступной Брестской крепостью. Она походила на круглый крепкий грецкий орех, возвышавшийся над гористой местностью. Единственный недостаток – абсолютно голая макушка горы. Уязвимое место для артиллерии, минометов и особенно авиации. Да у боевиков всего этого и не было, как нам тогда казалось.