Страховой случай

Потом, уже после этого боя, я узнал, насколько хорошо они к войне подготовились. Под Ханкалой наши устроили импровизированный музей захваченной боевой техники и оружия. Снайперские винтовки, ручные пулеметы, радиостанции, огнеметы. Такого оружия у нас на вооружении не было. Последние новейшие образцы почему-то оказались у противника, а не у тех, кому предназначались.

– А может, специально чеченскую войну затеяли, чтобы на наших солдатах испытывать оружие двадцать первого века? А роботы-солдаты против вас воевали? – перебил рассказчика Афанасий.

– Чему вас в школе учат? – отмахнулся Сергей. – Пора бы взрослеть, молодой человек, и разбираться в политике. Роботов напридумывал. Люди воевали, натравленные друг на друга, как звери!

– Почему морпехи воевали на суше, да еще в горах Кавказа? – продолжал интересоваться Афанасий.

– Потому что они сначала пехота, а уже потом моряки, – ответил Сергей и продолжил свой рассказ: – Как-то новый бэтээр-восьмидесятку у «чехов» отбили. К нам такая техника и не поступала. Удивила практичность противника. Они были мобильны благодаря «уазикам», с которых снимали крышу и двери. Новенькие машины, даже с московскими номерами, их использовали в горной местности вместо бэтээров. Легкие, проходимость высокая, маневренны. А мы, как в сорок пятом, на танках и тяжелой технике месили грязь, сами из себя создавали мишени.

Сергей замолчал, собираясь с мыслями. Долго всматривался по курсу корабля, пытаясь разглядеть расплывчатое в тумане пятно буксира, идущего впереди. Промозглая пелена медленно рассеивалась. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь плотно сотканную паутину испарений. То боролись холод морской воды и солнечное тепло, а место их битвы находилось как раз на поверхности океана.

20

– Николай, ты с вахты сменился? – не поворачиваясь, вдруг спросил Сергей. Чутье разведчика почувствовало присутствие еще одного человека.

– Ну, вы даете, дядя Сережа! – восхищенно воскликнул Афанасий.

– Привет, Петрович! – поздоровался, подходя, Николай.

– Шторм, видишь, надвигается, дизелям придется работать в авральном режиме, – продолжал Сергей.

– Не переживай, мотористы опытные ребята. Справимся, – заверил его Николай.

– В мотористах уверен, а с остальной командой не очень.

– Петрович, ничего не случится. Все будет хорошо!

– Да. Походу конец, меньше суток осталось. Главное, Корейский пролив прошли без шторма, – успокоил сам себя Сергей.

В это время Николай посмотрел прямо ему в глаза, и Афанасию показалось, что он хочет сказать что-то важное. То, без чего человек не может жить. Тайна так и играла в его взгляде. При этом Николай плотно сжал губы и напрягся всем своим большим телом. У него с первого дня сложились приятельские отношения с Сергеем, и ему, видимо, очень хотелось поделиться с ним. В нем боролись две силы. Одна убеждала довериться и рассказать этому человеку, другая призывала этого не делать. Одна говорила, что не надо раскрывать свою миссию, данное ему поручение, а другая – что выполнение этой миссии приведет к гибели людей и не следует брать грех на душу, жизнь важнее денег! Ему не терпелось рассказать Сергею о своем душевном состоянии, сбросить груз сомнений, поделиться с ним. Сергей, обычно внимательный и осторожный, в этот раз не заметил душевных волнений Николая. А тот все-таки решил не выдавать себя. Значит, еще не пришло время для откровений.

Сергей между тем продолжал свой рассказ, как будто и не было рядом слушателей. Казалось, он разговаривал сам с собою.

– Часа в четыре утра по рации пришло сообщение – ждите с минуты на минуту крупный отряд боевиков. Ротный приказал занять места по боевой тревоге. Я с молодым моряком занял позицию рядом с ротным и Семеном. Метрах в пятидесяти раздался вдруг глухой взрыв поставленной накануне растяжки, с другой стороны высоты взлетела сигнальная ракета, прошла мутно-кровавым следом и пропала в плотном тумане. За нашими спинами раздался хлопок гранаты. Ротный величественно поднял указательный палец и прошептал:

«Попались, гады, на наши «секреты».

По всем приметам, боевики нас окружали, но отступать не имелось возможности, да и смысла. Куда нам против сотни! Грамотнее отсидеться на высоте и выполнить задачу командования – не пропустить отряд. Поначалу складывалось, как по учебникам, – противник врасплох не застал, успели закрепиться на заранее подготовленных позициях.

«Предгрозовая тишина» длилась, наверное, минут тридцать, пока туман не начал растворяться в свежем горном воздухе. Светает в горах быстро. Бой ожидали с минуты на минуту, но начался он, как всегда, внезапно. Стреляли со всех сторон. Пули роями дохлых мух падали рядом. Высота не молчала. Мы отвечали расчетливо, редко, но метко, зная, что психическая атака вскоре захлебнется. Моральный дух морпехов покрепче «духов»! Похоже, и наступающая сторона хорошо знала нашу психологию. Противник работал методично и спокойно. Никаких там «Аллах акбар». Предельно жестко и напористо.

Мы же, в свою очередь, не спеша, словно на стрельбище, выискивали цель. Боец брал ее на мушку автомата. Плавно нажимал спусковой крючок. Следовал глухой одиночный выстрел, и коричневый человечек падал. Новая цель. Неспешный выстрел.

Но противник упорно продвигался вперед. Со стороны наседающего врага сверкали незатухающие огоньки многочисленных выстрелов, похожих на новогоднюю елочную гирлянду. Никто не представлял, как долго этот бой длился. Время потеряло свою значимость.

Декабрьское солнце играло яркими слепящими зайчиками на снежных залысинах крутого склона. Пришел азарт движения. Хотелось встать в полный рост из укрытия и во всю глотку запеть или закричать! Затем наступила тишина. Длилась она недолго, видимо, противник перегруппировывался. Не успел я набить патронами расстрелянный автоматный рожок, как тяжело заухала зенитная установка. Затем склон горы покрылся множеством людей. Они шли на меня, пригибаясь к земле, будто защищались от штормового ветра. Я стрелял, уже не целясь, длинными очередями, постепенно теряя душевное равновесие с приближением противника. Казалось, все они идут и стреляют в мою сторону. Укрепление уже не внушало доверия своей надежностью и неприступностью. Незаметно расстрелял третий рожок. Особо донимали переделанный для стрельбы с упора вертолетный НУРС да огнеметы. Трассирующие пули авиационного пулемета помогали пристреливаться вражеским огнеметчикам. Словно молоток, его пули крошили каменные блоки нашего укрепления. Языки смертельного пламени доставали по полной программе! Особо прицеливаться и не нужно было, огонь делал свое дело на площади с квадратный метр. Выжигал все живое, словно напалмом. Рядом замолчал, уткнувшись головой в приклад автомата, молодой боец. Первую свою пулю получил и я, прошла в ногу навылет. Вторая влипла в левое плечо. Все. Стрелять больше не мог и кое-как перевязался. Увидев мою беспомощность, Семен помог доползти до землянки. Там стонали четверо бойцов. Примостившись у края лаза, он по рации стал передавать в штаб координаты нашего местонахождения.

«Значит, вызывает огонь на себя. Плохи наши дела», – поняли находившиеся в укрытии раненые.

Разрывы и выстрелы понемногу затихли. Раздавались голоса боевиков, все же захвативших высоту. Вход в землянку закрывало тело убитого морпеха, поэтому невозможно было разглядеть, что творилось снаружи. Раненые вели себя спокойно. Кто в зубах, кто в руках держали гранатные чеки. В плен моряки не сдаются! Совсем скоро, минут через двадцать, последний бой для нас завершился. Неожиданно земля содрогнулась от сильного удара, затем последовал второй и третий толчки. Но каменный грунт, в котором было вырыто наше убежище, выдержал мощные взрывы. То била по высоте наша авиация, как раз по координатам Семена. Нас откопала прибывшая на помощь разведгруппа десантников. А моим спасителем был тот самый авианаводчик. Оказалось, именно Семен своим телом закрыл вход в землянку, и боевики нас просто не заметили. Из пятнадцати человек выжили пятеро раненых [30] .

– Хлебнул лиха, Петрович, – с уважением проговорил Николай. Сергей же, еще не остывший от заново пережитого, поднялся и упругой походкой зашагал по качающейся палубе в сторону кормы.

– Развеяться ему нужно, – пояснил Афанасий.

– Да, – как-то сострадательно поддержал его Николай, – места для прогулки на корабле хватает, почитай, до кормы с полкилометра будет.

21

Входили в полосу штормового циклона. Надежный, непотопляемый, построенный по последнему слову техники корабль, казалось, не обращал внимания на волнующийся океан, словно чувствовал моральную поддержку людей, находящихся на его борту, и стремился оправдать свое морское предназначение. Смело зарывался носом в набегающую волну, будто огромное сказочное животное, величественно ложился на очередной штормовой вал своим огромным стальным телом.

А что моряки? Им оставалась вера в исключительность своего корабля. На самом деле они самонадеянно заблуждались. Для морской непредсказуемой бездны любой корабль представлял чужое материальное тело. Известно, что корпус корабля, находящийся в воде, всегда подвергается воздействию двух сил: силе собственного веса и выталкивающей его из воды. Стоит захотеть, и огромные массы взбешенной воды сметут все на своем пути. Не люди покорили океан, а океан допускал их на свою территорию.

Многотонный корабль, длиной в триста метров и высотой с двенадцатиэтажный дом, неуклюже переползал пятибалльную волну. Восемь вспомогательных дизелей, каждый равный мощности линейного тепловоза, на пределе справлялись с усиливающимся штормом. Всему виной была высокая парусность корабля. Энергетическая установка, включающая в себя восемь паровых котлов мощностью в 200 тысяч лошадиных сил, не работала, находилась в законсервированном состоянии, поэтому буксирам приходилось трудно, штормовой океан на них отыгрывался за свое бессилие перед авианосцем. Легко вскидывал на волну и держал в таком состоянии какое-то время. При этом винты судна обнажались и работали вхолостую, вися в воздухе.