Страна цветущего шиповника

Причину так называемой «тяжелой депрессии» она и без психолога отлично знает. И у нее нет ни малейшего желания из этой депрессии выбираться.

Редкие звонки из офиса Тина старалась сворачивать побыстрее. Разговоры с сотрудниками в основном сводились к «действуйте, как считаете нужным, я вам полностью доверяю, спасибо».

Когда-то Тине казалось, что без ее присутствия, ее неизменной «руки на пульсе» бизнес немедленно загнется. Она редко позволяла себе надолго выпадать из текущих дел, два-три дня — максимум, на который была способна. Беременная Марией, ездила в офис едва ли не до последнего дня, а уже через месяц после рождения дочери снова появилась на работе. Тина любила свой бизнес, это была ее гордость, творение, созданное ее руками. А сейчас стало наплевать и на него.

— Врач попросил вывести вас на прогулку, сеньора. — В палату вошла медсестра. — Присядьте, пожалуйста, я помогу вам одеться.

Тина вздохнула и села. О том, что отвертеться от «врач попросил» не удастся, знала по опыту.

***

— Чудесная погода, не правда ли? — Медсестра заботливо придержала перед Тиной дверь. — Помочь вам выйти в сад?

— Я справлюсь, спасибо. У меня сломаны руки, а не ноги.

Медсестра дежурно улыбнулась. Проследила за тем, как Тина спускается по ступенькам крыльца, и закрыла дверь.

«Садом» называлась платановая аллея, уставленная аккуратными скамейками и вазонами с цветами. Тина села на ближайшую скамейку. Далеко идти не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось.

Высвободив из повязок, опустила на колени руки — одно плечо и оба предплечья оставались упакованными в гипс. В правой руке Тина держала эспандер — ей полагалось сжимать его в кулаке, в каждой руке поочередно, чтобы побыстрее восстановить подвижность пальцев. Тина ненавидела эспандер всей душой и ей не было никакого дела до подвижности пальцев — пусть хоть вовсе не восстанавливается. Приступать к занятиям не спешила.

Сидела — с неловко сведенными загипсованными руками на коленях — и бездумно рассматривала аллею.

Больные на скамейках редко сидели по одному — обычно по двое-трое, беседуя друг с другом и посетителями. К Тине тоже скоро придут Мария с няней. И ей тоже придется с ними беседовать...

Тина услышала странный звук. Через мгновение поняла, что издает его сама — что-то среднее между стоном и щенячьим поскуливанием. Оборвала звук, торопливо оглянувшись — не услышал ли кто. Но нет, все заняты. Общаются.

Тина забралась на скамейку с ногами, загипсованные руки пристроила на спинку, голову — на руки. Теперь со стороны можно подумать, что женщина любуется вазоном с цветами. А главное — теперь никто не заглянет ей в лицо.

— Мне надо выписаться, — сказала Тина вслух. — Надо выйти отсюда. Надо заставить себя... Ради дочери — надо. — Взгляд упал на зажатый в кулаке эспандер.

Охваченная внезапной злостью, Тина бросила его на скамейку, столкнула ногой. Отлетевший эспандер плюхнулся в вазон. Оранжевые и фиолетовые примулы неодобрительно закачали головами.

— О. Вы что-то уронили, сеньора.

Тина вздрогнула. Голос раздался сзади — мужской, до боли знакомый.

Не может быть. Ей показалось... Тина застыла, не веря. Не решаясь обернуться.

А мужчина больше ничего не сказал. По асфальту прошуршали мягкие шаги, Тина увидела ноги в потрепанных джинсах.

Когда упавший в вазон эспандер сжала рука с татуированной пантерой, Тина почувствовала, что у нее темнеет в глазах. Голову она все же успела поднять. И серьезное, без привычной усмешки лицо Ника разглядеть успела — перед тем как потеряла сознание.

***

... — Сеньора! Очнитесь! — Тину держала за подбородок чья-то рука. В нос бил резкий запах, перед лицом Тины водили ватным тампоном.

Тина дернула головой, пытаясь избавиться от запаха.

— Очнулась. — Рука с тампоном опустилась, голову Тина приподняли. — Как вы, сеньора? Голова кружится?

— Говорю же вам, все в порядке! — Нет, ей не показалось. Это действительно Ник. — У вас тут слишком свежий воздух, сеньора к такому не привыкла.

— Полагаю, что мне все-таки лучше знать, — недовольно парировал врач. Кивнул на Ника. — Этот человек сказал, что пришел навестить вас — хотя лично я впервые его вижу... Простите мою навязчивость, вы знакомы?

— Да, — выдохнула Тина.

— Мы — друзья детства, — подсказал Ник.

— Да... мы друзья. Детства. Пожалуйста, оставьте нас.

— Как вы себя чувствуете? Может быть, лучше вернуться в палату?

— Все хорошо. — Тина откашлялась. — Всего лишь небольшая слабость. Возможно, действительно свежий воздух.

— Что ж, как скажете. — Врач поднялся. Повернулся к Нику. — Если сеньоре опять станет дурно...

— Да-да, — кивнул тот, — панику поднимать умею.

— Я заметил, — проворчал врач.

И ушел.

Тина и Ник долго смотрели ему вслед. Потом одновременно повернулись друг к другу.

— Я тебе принес... — начал Ник.

Тина качнула головой — подожди. Дернула рукой — хотела тронуть его за плечо — и скривилась от резкого движения. Снова подняла руку. Ник терпеливо ждал, пока скрюченные, сухие пальцы проведут по его плечу.

— Это... это правда ты? — глупо пробормотала Тина.

— Правда я. — Ник осторожно отвел ее руку.

— А там... на дороге... шлем с пантерой...

— Там был не я. — Ник аккуратно, как хрупкий предмет, положил загиспованную руку Тины ей на колени. — Не я, понимаешь? Я продал этот шлем. Сразу, как освободился, байкерское барахло распродал — деньги были нужны.

— Продал... — медленно повторила Тина.

— Ну да. Того парня, который разбился, знал немного, он и раньше бухой катался. Дурак... В тот поворот — даже трезвому, днем и на сухой дороге осторожно входить надо. А парень, видать, краев не увидел. Бывают такие, бессмертными себя считают.

— Бессмертными... — машинально повторила Тина.

— Ну да. Идиоты. Думают, что, если раз судьба уберегла, второй — так можно бесконечно ее дразнить. А судьба, она такая. Может и сто раз отвести — а на сто первый не станет. Байк у парня крутой был, мощный — он и топил без оглядки. Вот и довыделывался. А я, как до дома доехал — телефон включил и твое сообщение увидел. Пошел свой байк смотреть — ну и срисовал, что ковырялись в нем. Давай тебе звонить — а ты не отвечаешь.

— Я... наверное, уже... а телефон разбился.