Страна Муравия (поэма и стихотворения)

1935

Рассказ председателя колхоза

— Был я мужик тверезый, Знал, что за мной — семья: Люди пошли в колхозы, Что ж, за людьми и я. Корову свою, кобылу Свел с другими вслед. Все уж по форме было, Бац! Председателя нет. Я заявляю совету: "Жил, мол, с людьми в ладу. Значит, на должность эту Режьте — я не пойду". Мне заявляют: — Как так? Справишься, мол, вполне. — Нет, — говорю, — характер Не позволяет мне. Тут меня малый и старый Знают с ребяческих лет. Слушать меня не станут, Строгости в голосе нет... Сколько ни тратил слов я — "Брось! Заступай со дня!.." — Нет, — говорю, — здоровье Слабое у меня. Дальше да больше, вижу — Отбиться нет моих сил. До старости лет грыжу Скрывал. А тут объявил... — У всех, — отвечают, — слабо Здоровье. А грыжа не в счет. — Нет, — говорю, — баба, Супруга против идет... — Ну, вот, — говорят, — отлично, Иди, принимай колхоз! С бабой своей ты лично Обсудишь этот вопрос... — Что ж, возражать не смею, Но бабе как объявить?.. — Вам бы желал я с нею Лично поговорить... Принял колхоз. Ты слушай. Слушай, в виду имей. Вскоре случился случай Первый в жизни моей. Давай заводить порядок, Того-сего ворошить. Жить по-живому надо, Раз уж в колхозе жить. Под ярь вспахали, посеяли, Перевернули пар. Рожь смолотили, свеяли И под замок, в амбар. Слушай... И все довольны, Дело на лад идет. Бац! Наш праздник престольный, Справляли не первый год. Делал что-то на риге я, А мне говорят меж тем: — Против ты старой религии?.. — Нет, — говорю, — зачем?.. Ладно. И кто-то пулей Водки на всех привез. И загудел, как улей, Праздник на весь колхоз... Так, с моего разрешенья, Празднуют. Пить да пить. Приходит им в рассужденье По-свойски рожь разделить. — Овес, — говорят, — колхозный, А рожь, куда ни кидай, Она еще сеяна розно. Ее, — говорят, — подай. Подай, — говорят, — сейчас Каждому свою часть... — За все, — говорю им, — части, На то я считаюсь пред, Перед Советской властью Личный держу ответ. — Ага, — заявляют, — ответ! А ты нам сосед аль нет?..  А я объясняю: — Сосед Свыше полсотни лет... — Нет, ты — противник наш, Если ты рожь не дашь. — Не дам, — говорю, — нипочем. — Не дашь? — говорят.— Возьмем!.. Возьмем да возьмем. И тут К амбару они идут. Тогда я стал на пороге, И слышу я голос свой: — Рубите мне руки, ноги И голову с плеч долой. Стою, как прирос к порогу. Как им со мною быть: Тащить? Оттащить не могут. Бить? Опасаются бить. Держусь за замок, и — точка, Бились со мною полдня. Бац! Пожарную бочку Тащат против меня... Как хватит струя Дугой И шапка моя Долой!.. Крест-накрест водят струю, Мотают. А я стою. В лицо как раз достают, Дохнуть не могу — стою. Ту самую воду пью, А, знаешь, стою. Стою... Подходят с кишкой все ближе: Слабеет, значит, струя. Бац! Погляжу и вижу Несется баба моя. — Слазь, — кричит мне, — сейчас, В первый-последний раз!.. Ее не послушать сразу На год нажить беду. А тут я стою, зуб на зуб, Мокрый, не попаду. Но тут-то, сказать как другу, Знать, стал я смел от воды. — Иди-ка, — говорю, — супруга, Катись-ка ты под туды... Дал поворот от ворот... И тут, брат, ахнул народ... Уж если такой я смелый, Что бабу свою послал, Значит — святое дело, Каждый так понимал... И вот, брат, какие дела: Совесть тут их взяла. Вода уж мимо льет, А я молочу зубами... Вдруг первый несет белье Перемениться из бани. Другие несут обутку, Дают своею рукой. Просят: — Прими ты в шутку Случай такой... Несут на плечи тулупчик Душу отогревай. — Выпей теперь, голубчик, Пей, а нам не давай! И я наливаю, пью Окоченел, нельзя же... Пью, а им не даю, Не предлагаю даже. Я похворал. Зато После этого раза Голоса... голоса что — Слушаться стали глаза. И с бабой моей с тех пор Тише стал разговор... И каждый гвоздик в стене, И весь, что видишь, зажиток, Все это стало при мне, Значит, не лыком шитый. Одну я семью считал, И жил я, мужик тверезый, Двором гордиться мечтал, А вот, брат, горжусь колхозом.

I935

* * *

С одной красой пришла ты в мужний дом, О горестном девичестве не плача. Пришла девчонкой — и всю жизнь потом Была горда своей большой удачей. Он у отца единственный был сын Делиться не с кем. Не идти в солдаты. Двор. Лавка. Мельница. Хозяин был один. Живи, молчи и знай про свой достаток. Ты хлопотала по двору чуть свет. В грязи, в забвенье подрастали дети. И не гадала ты, была ли, нет Иная радость и любовь на свете. И научилась думать обо всем О счастье, гордости, плохом, хорошем Лишь так, как тот, чей был и двор и дом, Кто век тебя кормил, бил и берег, как лошадь... И в жизни темной, муторной своей Одно себе ты повторяла часто, Что это все для них, мол, для детей, Для них готовишь ты покой и счастье. А у детей своя была судьба, Они трудом твоим не дорожили, Они росли — и на свои хлеба От батьки с маткой убежать спешили. И с ним одним, угрюмым стариком, Куда везут вас, ты спокойно едешь, Молчащим и бессмысленным врагом,Подписывавших приговор соседей.

1935

Встреча

Не тебя ль в твой славный день, На запруженном вокзале. Столько сел и деревень С громкой музыкой встречали?.. Смотришь — все перед тобой, Всем родна и всем знакома. Смотришь — где ж он, старый твой, Знать, один остался дома?.. Век так жили. Бить — не бил. Соблюдал в семье согласье, Но за двадцать лет забыл, Что зовут тебя Настасьей. Жили, будто старики: Не смеялись и не пели, Приласкаться по-людски, Слова молвить не умели... Столько лиц и столько рук! Одного его не видно. И до боли стало вдруг Горько, стыдно и обидно. Ради радостного дня Не пришел, не встретил даже. Ты б уважил не меня, Орден Ленинский уважил... — Здравствуй! — все кричат вокруг И совсем затормошили. Чемодан берут из рук, Под руки ведут к машине. — Здравствуй...— Слышит — не поймет. Голос жалостный и слабый: — Да наступит ли черед Поздороваться мне с бабой?.. Оглянулась — вот он сам. Говорить ли ей иль слушать? — Здравствуй... Слезы по усам,— Здравствуй, — говорит,— Настюша... Плачет, — разве ж он не рад? Оробев, подходит ближе. Чем-то словно виноват, Чем-то будто бы обижен. Вот он рядом, старый твой, Оглянулся, губы вытер... — Ну, целуйся, муж, с женой! Люди добрые, смотрите...

1936

Подруги

Выходили в поле жать, Любовалась дочкой мать. Руки ловкие у дочки. Серп играет, горсть полна. В красном девичьем платочке Рядом с матерью она. Мать нестарая гордится: — Хорошо, девчонка, жнешь. От мамаши-мастерицы Ни на шаг не отстаешь. Выходила дочь плясать — Любовалась дочкой мать. Ноги легкие проворны, Щеки смуглые горят. Пляшет плавно и задорно, Вся в мамашу, говорят. Год за годом вместе жили, На работу — в день и в ночь. Песни пели и дружили, Как подруги, мать и дочь. Только мать всегда желала, Чтобы дочка первой шла Лучше пела, лучше жала, Лучше матери жила. Дочке в город уезжать. Снаряжает дочку мать. Полотенце, да подушка, Да корзиночка белья. — До свиданья, дочь-подружка, Радость светлая моя. Целовала торопливо, Провожала в добрый путь: — Будь ученой и счастливой, Кем ты хочешь Тем и будь.

1936

Катерина

Тихо, тихо пошла грузовая машина, И в цветах колыхнулся твой гроб, Катерина. Он проплыл, потревоженный легкою дрожью, Над дорогой, что к мосту ведет из села, Над зеленой землей, над светлеющей рожью, Над рекой, где ты явор девчонкой рвала. Над полями, где девушкой песни ты пела, Где ты ноги свои обмывала росой, Где замужнюю бил тебя муж, от нужды одурелый, Где ты плакала в голос, оставшись вдовой... Здесь ты борозды все босиком исходила, Здесь бригаду впервые свою повела, Здесь легла твоя женская бодрость и сила Не за зря — за большие, родная, дела. Нет, никем не рассказано это доныне, Как стояла твоя на запоре изба, Как ты, мать, забывала о маленьком сыне, Как ты первой была на полях и в овине, Как ты ночью глухой сторожила хлеба... Находила ты слово про всякую душу И упреком, и лаской могла ты зажечь. Только плохо свою берегли мы Катюшу Спохватились, как поздно уж было беречь... И когда мы к могиле тебя подносили И под чьей-то ногою земля, зашумев, сорвалась, Вдруг две бабы в толпе по-старинному заголосили: — А куда ж ты, Катя, уходишь от нас... Полно, бабы. Не надо. Не пугайте детей. По-хорошему, крепко Попрощаемся с ней. Мы ее не забудем. И вырастим сына. И в работе своей Не опустим мы рук. Отдыхай, Катерина. Прощай, Катерина, Дорогой наш товарищ и друг. Пусть шумят эти липы Молодой листвой, Пусть веселые птицы Поют над тобой.

1936

* * *

Кружились белые березки,Платки, гармонь и огоньки. И пели девочки-подростки На берегу своей реки. И только я здесь был не дома. Я песню узнавал едва. Звучали как-то по-иному Совсем знакомые слова. Гармонь играла с перебором, Ходил по кругу хоровод, А по реке в огнях, как город, Бежал красавец пароход. Веселый и разнообразный, По всей реке, по всей стране Один большой справлялся праздник, И петь о нем хотелось мне. Петь, что от края и до края, Во все концы, во все края, Ты вся моя и вся родная, Большая родина моя.

1936

Невесте

Мы с тобой играли вместе, Пыль топтали у завалин. И тебя моей невестой Все, бывало, называли. Мы росли с тобой, а кто-то Рос совсем в другом краю И в полгода заработал Сразу всю любовь твою. Он летает, он далече, Я сижу с тобою здесь. И о нем, о скорой встрече Говоришь ты вечер весь. И, твои лаская руки, Вижу я со стороны Столько нежности подруги, Столько гордости жены. Вся ты им живешь и дышишь, Вся верна, чиста, как мать. Ничего тут не попишешь, Да и нечего писать. Я за встречу благодарен. У меня обиды нет. Видно, он хороший парень, Передай ему привет. Пусть он смелый, Пусть известный, Пусть еще побьет рекорд, Но и пусть мою невестуХорошенько любит, Черт!..

1936

Сын

Снарядившись в путь далекий, Пролетал он мимо. Покружился невысоко Над селом родимым. Над селом, над речкой старой Опустился низко. Сбросил матери подарок, Землякам записку. Развернулся, канул в небо За лесной опушкой. — До свиданья! — Был иль не был, Смотрит мать-старушка. Смотрит — сын куда поднялся! Славно ей и горько. Не спросился, не сказался, Попрощался только. Он летит за доброй славой, Путь ему просторный, И леса под ним, как травы, Стелются покорно. За морями, за горами Стихнул гул громовый. И бежит к избе, играя, Внук белоголовый. Дворик. Сад. Налево — ели, Огород направо. Над крыльцом трещит пропеллер Детская забава.

1936

Размолвка

На кругу, в старинном парке Каблуков веселый бой. И гудит, как улей жаркий, Ранний полдень над землей. Ранний полдень, летний праздник, В синем небе — самолет. Девки, ленты подбирая, Переходят речку вброд... Я скитаюсь сиротливо. Я один. Куда идти?.. Без охоты кружку пива Выпиваю по пути. Все знакомые навстречу. Не видать тебя одной. Что ж ты думаешь такое? Что ж ты делаешь со мной?.. Праздник в сборе. В самом деле, Полон парк людьми, как дом. Все дороги опустели На пятнадцать верст кругом. В отдаленье пыль клубится, Слышен смех, пугливый крик. Детвору везет на праздник Запоздалый грузовик. Ты не едешь, не прощаешь, Чтоб самой жалеть потом. Книжку скучную читаешь В школьном садике пустом. Вижу я твою головку В беглых тенях от ветвей, И холстинковое платье, И загар твой до локтей. И лежишь ты там, девчонка, С детской хмуростью в бровях. И в траве твоя гребенка, Та, что я искал впотьмах. Не хотите, как хотите, Оставайтесь там в саду. Убегает в рожь дорога. Я по ней один пойду. Я пойду зеленой кромкой Вдоль дороги. Рожь по грудь. Ничего. Перехвораю. Позабуду как-нибудь. Широко в полях и пусто. Вот по ржи волна прошла... Так мне славно, так мне грустно. И до слез мне жизнь мила.

1936

Песня

Сам не помню и не знаю Этой старой песни я. Ну-ка, слушай, мать родная, Митрофановна моя. Под иголкой на пластинке Вырастает песня вдруг, Как ходили на зажинкиДевки, бабы через луг. Вот и вздрогнула ты, гостья, Вижу, песню узнаешь... Над межой висят колосья, Тихо в поле ходит рожь. В знойном поле сиротливо День ты кланяешься, мать. Нужно всю по горстке ниву По былинке перебрать. Бабья песня. Бабье дело. Тяжелеет серп в руке. И ребенка плач несмелый Еле слышен вдалеке. Ты присела, молодая, Под горячею копной. Ты забылась, напевая Эту песню надо мной. В поле глухо, сонно, жарко. Рожь стоит, — не перестой. ...Что ж ты плачешь? Песни ль жалко? Или горькой жизни той? Или выросшего сына, Что нельзя к груди прижать?.. На столе поет машина, И молчит старуха мать.

1936

Путник

В долинах уснувшие села Осыпаны липовым цветом. Иду по дороге веселой, Шагаю по белому свету. Шагаю по белому свету, О жизни пою человечьей, Встречаемый всюду приветом На всех языках и наречьях. На всех языках и наречьях В родимой стране без изъятья. Понятны любовь и сердечность, Как доброе рукопожатье. Везде я и гость, и хозяин, Любые откроются двери, И где я умру, я не знаю, Но места искать не намерен. Под кустиком первым, под камнем Копайте, друзья, мне могилу, Где лягу, там будет легка мне Земля моей Родины милой.