Страна Муравия (поэма и стихотворения)

1938

На свадьбе

Три года парень к ней ходил, Три года был влюблен, Из-за нее гармонь купил, Стал гармонистом он. Он гармонистом славным был, И то всего чудней, Что он три года к ней ходил, Женился ж я на ней. Как долг велит, с округи всей К торжественному дню Созвал я всех своих друзей И всю свою родню. Все пьют за нас, за молодых, Гулянью нет конца. . Две легковых, три грузовых Машины у крыльца. Но вот прервался шум и звон, Мелькнула тень в окне, Открылась дверь — и входит он. С гармонью на ремне. Гармонь поставил у окна, За стол с гостями сел, И налил я ему вина И разом налил всем. И, подняв чарку, он сказал, Совсем смутив иных: — Я поднимаю свой бокал За наших молодых.. И снова все пошло смелей, Но я за ним смотрю. Он говорит: — Еще налей. — Не стоит, — говорю, Спешить не надо. Будешь пьян И весь испортишь бал. А лучше взял бы свой баян Да что-нибудь сыграл. Он заиграл. И ноги вдруг Заныли у гостей. И все, чтоб шире сделать круг, Посдвинулись тесней. Забыто все, что есть в дому, Что было на столе, И обернулись все к нему, Невеста в том числе. Кидает пальцы сверху вниз С небрежностью лихой. Смотрите, дескать, гармонист Я все же не плохой... Пустует круг. Стоит народ. Поют, зовут меха. Стоит народ. Чего-то ждет, Глядит на жениха. Стоят, глядят мои друзья, Невеста, теща, мать. И вижу я, что мне нельзя Не выйти, не сплясать. В чем дело, — думаю. Иду, Не гордый человек. Поправил пояс на ходу И дробью взял разбег. И завязался добрый спор, Сразились наравне: Он гармонист, а я танцор, И свадьба в стороне. — Давай бодрей, бодрей, — кричу, Строчу ногами в такт. А сам как будто я шучу, Как будто только так. А сам, хотя навеселе, Веду свой строгий счет, Звенит посуда на столе, Народ в ладони бьет. Кругом народ. Кругом родня Стоят, не сводят глаз. Кто за него, кто за меня, А в общем — все за нас. И все один — и те, и те — Выносят приговор, Что гармонист на высоте, На уровне танцор. И, утирая честный пот, Я на кругу стою, И он мне руку подает, А я ему свою. И нет претензий никаких У нас ни у кого. Невеста потчует двоих, А любит одного.

1938

СВЕРСТНИКИ

Давай-ка, друг, пройдем кружком По тем дорожкам славным, Где мы с тобою босиком Отбегали недавно. Еще в прогалинах кустов, Где мы в ночном бывали, Огнища наши от костров Позаросли едва ли. Еще на речке мы найдем То место возле моста, Где мы ловили решетом Плотвичек светлохвостых. Пойдем-ка, друг, пойдем туда, К плотине обветшалой. Где, как по лесенке, вода По колесу бежала. Пойдем, посмотрим старый сад, Где сторож был Данила. Неделя без году назад Все это вправду было. И мы у дедовской земли С тобой расти спешили. Мы точно поле перешли И стали вдруг большие. Наш день рабочий начался, И мы с тобой мужчины. Нам сеять хлеб, рубить леса И в ход пускать машины. И резать плугом целину, И в океанах плавать, И охранять свою страну На всех ее заставах. Народ мы взрослый, занятой. Как знать, когда случится Вот так стоять, вдвоем с тобой, Над этою криницей? И пусть в последний paз сюда Зашли мы мимоходом, Мы не забудем никогда, Что мы отсюда родом. И в грозных будущих боях Мы вспомним, что за нами И эти милые края, И этот куст, и камень... Давай же, друг, пройдем кружком По всем дорожкам славным, Где мы с тобою босиком Отбегали недавно.

1938

* * *

Мы на свете мало жили, Показалось нам тогда, Что на свете мы чужие, Расстаемся навсегда. Ты вернулась за вещами, Ты спешила уходить И решила на прощанье Только печку затопить. Занялась огнем береста, И защелкали дрова. И сказала ты мне просто Дорогие мне слова. Знаем мы теперь с тобою, Как любовь свою беречь. Чуть увидим что такое Так сейчас же топим печь.

1938

Мать и дочь

Мчится в поле машина, Пыль клубится за ней... — Не к тебе ль, Катерина?.. — Видно, к дочке моей... Мимо льна молодого Проезжают как раз. — Кто здесь будет Фролова? — Две Фроловых у нас. Катерина Фролова Это вот она — я, А Наталья Фролова Будет дочка моя. Вон в платочке бордовом, Можно кликнуть сейчас. — Нет, товарищ Фролова, Мы-то лично до вас... Усмехнулась и руки Отряхнула она. — Ну, бросайте, подруги, Что ж я, выйду одна?.. И по льну осторожно, Точно вброд босиком, На лужок придорожный Все выходят гуськом. А в тени от машины Встали строем одним Седоусый мужчина И две женщины с ним. — Вот, товарищ Фролова, За высокий ваш лен От колхоза "Основа" Вам привет и поклон. Весь колхоз вам желает Жить в здоровье сто лет. Весь колхоз выдвигает Вас в Верховный Совет. За уход ваш любовный, За талант и за труд Все кругом поголовно Голоса отдадут... Отступив, побледнела, Губы вытерла мать. На своих поглядела, На приезжих опять. Поклонилась: — Ну, что же... Всем спасибо мое... Только дочь... помоложе, Может, лучше ее?.. И тогда виновато Гость руками развел: — Если б ехали в сваты, Так о чем разговор!.. И, как ветром волнуем, Колыхнулся народ: Мать поздравить родную Дочь родная идет. Мать смуглее и строже. Дочь светлей и стройней. Но глазами похожи И осанкою всей. Столько сдержанной силы И у той, и у той. И одною красивы Строгой кровной красой. Взгляд и облик тот самый, И простые черты... Мама, что же ты, мама, Уж не плачешь ли ты?..

1938

ПОЛИНА

Над великой русскою равниной, Над простором нив, лесов и вод Летчица, по имени Полина, Совершила славный перелет. Были с ней ее подруги смелые, Женщины под стать — одна в одну. И от моря Черного до Белого Путь лежал их через всю страну. Глубоко внизу прошла под ними Хлебная украинская степь, Города, сады и темно-синий, В берегах зеленых, вольный Днепр. И остался по пути, наверно, Где-то в стороне один колхоз. За оградкой низкой — птичья ферма И постройки белые вразброс. Там стоит немолчный Крик куриный, Там — всего лишь восемь лет назад Птичница, по имени Полина, Созывала на дворе цыплят. Там она вела им счет свой строгий, Чтоб ни одного не потерять. И клевала ей босые ноги Хлопотливая цыплячья рать. И в какой-то летний день обычный, Заглушая писк и гомон птичий, Пролетел над фермой самолет. Птичница стояла у ворот. И смотрела, сколько видеть можно, Против солнца заслонясь рукой. И могучей, сладкой и тревожной Грудь ее наполнилась тоской...

1938

СЛУЧАИ НА ДОРОГЕ

Поля обветрились едва Ступить с дороги топко. Как хвоя тонкая, трава Показывалась робко. И колесо еще следа Прорезать не успело. И запоздалая вода По всем овражкам пела. В такой-то день мы шли гулять, Кино прослышав где-то. И были оба мы под стать, Как лорды, разодеты. И с виду будто от собак, Для красоты на деле, Мы с другом прутики в руках Изящные имели. Хотя обочные уже Тропинки были сухи, Шагали мы настороже, Оберегая брюки. А воздух весь звенел вокруг, И грело солнце так-то! И вот идем и слышим вдруг: Стучит, буксуя, трактор. Понять не трудно, что и как: Имеет ухо опыт. Какой-то, думаем, дурак В грязи машину топит. Слова готовы наперед: — Позор! В нетрезвом виде... С горы спускаемся — и вот Мы видим... Что ж мы видим? Девчонка лет семнадцати Хлопочет за рулем: Обволокло по ступицы Колеса киселем. Девчонка лет семнадцати Берет на полный ход. Но, видно, не податься ей Ни взад и ни вперед. Подходят к ней смущенные Два лорда молодых. — Позвольте, мы вас вытащим, — Сказал один из них. Понятно, соглашается, Хотя глядит зверьком, И даже улыбается, Несчастная, мельком. Но это дело личное, А медлить не с руки. И лорды, не задумавшись, Снимают пиджаки. Мости побольше хворосту, Кустарник под боком. И трактор вылез вскорости, Однако суть не в том... Девчонка, смех стараясь скрыть, Сидит, глядит понуро. — Позвольте вас благодарить... И руку протянула. Но мы стоим, мы как без рук: В грязи по локти руки. А тут еще мы видим вдруг, Какие наши брюки. Стоим. Нельзя подать руки. Умыться тоже нечем. Она, смеясь, нам пиджаки Накинула на плечи. Он на меня, я на него Идем, косясь, бок о бок. — Ты что? — А что? — Да ничего... И рассмеялись оба. Была погода хороша, Приветлива девчонка. Шел в гору "Интер" не спеша. И мы пошли сторонкой. Потерян был наш прежний лоск, И нас томила робость. Знакомство все же началось. Но тут — сюжет особый...

1938

Семья кузнеца.

Машина под флагом стоит у крыльца, Цветы по бортам полевые. Сегодня большая семья кузнеца Места покидает родные. Не ведавший прежде далеких дорог, Старик, человек домовитый, Кузнец уезжает на Дальний Восток К своим сыновьям знаменитым. Не в гости. Еще от работы не прочь Умелые старые руки. С ним едет старуха и младшая дочь, Невестки и первенцы-внуки. Веселая, дружная эта семья Жила, подрастала при кузнице темной, Ухваткой и силой в отца сыновья, А в мать красотой, моложавой и скромной. Любил их отец. За вечерним столом Сидели, как равные, вместе, Вели деловитые речи втроем, Втроем затевали и песни. Давно ли то было? А дети росли. И вот они вправду мужчины. У самого края советской земли Ведут боевые машины. Своими сынами зовет их страна, Знакомы народу их лица. И носят они на груди ордена За подвиг в бою у границы. Родительской гордости полон старик, За шуткой скрывает волненье: Мол, жить мне теперь интерес не велик От славы своей в отдаленье. Мол, еду гулять. Ни забот, Ни хлопот, Живи, отдыхай за сынами. А смерть подойдет — И опять же почет: Положат под красное знамя. И будто бы он по природе простак О чем еще думать такому? А правду сказать — не совсем оно так, И даже как раз — по-другому. Охота ему не отстать от детей, Водить с ними прежнюю дружбу, Чтоб было ребятам еще веселей Нести свою трудную службу. Пускай они все-таки, — думает он, С позиции слышат недальней Знакомый им с детства, уверенный звон Отцовской простой наковальни. И, глядя в глухую тревожную мглу, Готовясь к атаке горячей, Пускай они знают, что батька в тылу Свою выполняет задачу. И пусть, как товарища, чуют плечом, Чему бы в бою ни случиться, И мивгое пусть они знают, о чем Вперед говорить не годится... Машина под флагом стоит у крыльца, Цветы по бортам полевые. Сегодня большая семья кузнеца Места покидает родные. У той, у какой-то далекой версты, Далеко от этого дома, Наверно, другие цветут и цветы, И птицы поют по-иному. Снял шапку старик, обернулся, взглянул На дом, на колодец, на крышу с трубою. Что ж, трогай! — И молодо, гордо тряхнул Курчавой седой головою. И жизнь как бы снова начнется вдали. Но, дедовский край покидая, Не брал он на память щепотку земли: Своя она вся и родная.

1938

Про теленка

Прибежал пастух с докладом К Поле Козаковой: Не пришла домой со стадом Бурая корова. Протрубил до полдня в рог И нигде найти не мог. Надо ж этому случиться Горю и тревоге В самый раз, как ей телиться На последнем сроке. Забредет, куда не след, Пропадет — коровы нет. Да еще совпало это, Ради злой напасти, Что самой хозяйки нету, Скотницы Настасьи. А характер у самой Не сказать, чтоб золотой. Никому не будет мало, Как сама вернется, Вот и знала, скажет, знала Что-нибудь стрясется... И пойдет, пойдет по всей Улице хвалиться, Что и не на кого ей Даже положиться. Что беды не видели, Спали все подряд, Что в хлеву вредители У нее сидят. Им с коровами не любо, Подыхай коровы. А с шофером скалить зубы День и ночь готовы. Что теперь сказать в ответ? Правда все. Коровы нет. Не пришла корова с поля, Пропадет корова. Что ж ты будешь делать, Поля, Поля Козакова?.. Вышла за околицу, В лес пошла одна. Ходит Поля по лесу. Полдень. Тишина. Ходит Поля ельником, Топчет мох сухой. Пахнет муравейником, Хвойною трухой. В глушь непроходимую, Жмурясь, пробралась, Липкой паутиною Вся обволоклась... Лес и вдоль и поперек Поля исходила. Как девчонка, сбилась с ног, Села, приуныла. С чем прийти на скотный двор, Что сказать Настасье? Да и тут еще шофер Виноват отчасти. Что недаром ходит он Это всем известно. Ну и пусть себе влюблен, Ей неинтересно. Хоть сто лет не будь его, И на то согласна. Но попреки каково Слушать занапрасно. Спотыкаясь, бродит снова Девушка усталая. Ах ты, бурая корова, Ах ты, дура старая... Ходит девушка — и вдруг Где-то за кустами Будто хрустнул тонкий сук, Звук тревожный замер... Притаилась в тишине, Приподнявши брови. Слышит: близко, в стороне Грустный вздох коровий... Вздох — и снова тишина, Сонная, лесная... Покачнулся куст — она! Бурая, родная. Повернула чуть рога, Тихо промычала. На опавшие бока Будто показала. Отступила, и у ног, На траве зеленой, Мажет слюнями листок Рыженький теленок. Длинноногий добрый бык, И назвать его — Лесник! Подхватила, как ребенка, Понесла — и следом мать; Слышит — выпала гребенка. Ладно, некогда искать. Дотащилась до дороги Лесом, лядом напрямик. Ох, тяжел ты, длинноногий, Теплый, потный, рыжий бык. Потемнели в поле тени, Солнце спряталось в лесу. Млеют девичьи колени, Мочи нет: — Не донесу... И, шатаясь, через силу, Сзади бурая идет. Мол, и я его носила, А теперь уж твой черед. Тихо Поля Козакова С ношей движется домой. Жалко рыжего, коровы, Жалко ей себя самой... Будто нет ни ног, ни рук Повалиться впору. Только видит Поля вдруг Своего шофера. Он идет с горы к реке С полотенцем на руке. Он идет, ее не видя, У него свои дела. Закричала: — Виктор, Витя! Села, дальше не могла. Подбегает он в испуге, Плачет девушка навзрыд: — Ты гуляешь, руки в брюки, Я страдаю, — говорит. Опечален и растерян, Он бормочет: — Виноват... Но ему теперь не верят, Даже слушать не хотят. — Ты прощенья не проси. Вот теленок. Сам неси. Не сказал шофер ни слова, Взял теленка и понес. Следом — Поля Козакова, Покрасневшая от слез. С ношей бережно шагая, На нее глядит шофер. — Что ж ты нервная такая? Затевает разговор. Голос ласков и участлив, Но еще молчит она. И своей довольна властью, Точно строгая жена. Пусть молчит, а все же видит Славный парень, верный друг. Не оставит, не обидит И не выпустит из рук. Молчаливое согласье. Что минуло — то не в счет. И навстречу им Настасья Выбегает из ворот. Завела свое сначала: — Так и знала, так и знала... Присмотрелась и — молчок. Дело к свадьбе — угадала, Улыбнулась и сказала: — Так и знала, что бычок...

1938

За тысячу верст...

За тысячу верст От родимого дома Вдруг ветер повеет Знакомо-знакомо... За тысячу верст От родного порога Проселочной, белой Запахнет дорогой; Ольховой, лозовой Листвой запыленной, Запаханным паром, Отавой зеленой; Картофельным цветом, Желтеющим льном И теплым зерном На току земляном; И сеном и старою Крышей сарая... За тысячу верст От отцовского края... За тысячу верст В стороне приднепровской Нежаркое солнце Поры августовской. Плывут паутины Над сонным жнивьем, Краснеют рябины Под каждым окном. Хрипят по утрам Петушки молодые. Дожди налегке Выпадают грибные. Поют трактористы, На зябь выезжая, Готовятся свадьбы Ко Дню урожая. Страда отошла, И земля поостыла. И веники вяжет Мой старый Данила. Он прутик до прутика Ровно кладет: Полдня провозиться, А париться — год! Привет мой сыновний Далекому краю. Поклон мой, Данила, Тебе посылаю. И всем старикам Богатырской породы Поклон-пожеланье На долгие годы. Живите, красуйтесь И будьте здоровы От веников новых До веников новых. Поклон чудакам, Балагурам непраздным, Любителям песен Старинных и разных. Любителям выпить С охоты — не с горя, Рассказчикам всяческих Славных историй... Поклон землякам Мастерам, мастерицам, Чья слава большая Дошла до столицы. Поклон одногодкам, С кем бегал когда-то: Девчонкам, ребятам Замужним, женатым. Поклон мой лесам, И долинам, и водам, Местам незабвенным, Откуда я родом, Где жизнь начиналась, Береза цвела, Где самая первая Юность прошла... Родная страна! Признаю, понимаю: Есть много других, Кроме этого края. И он для меня На равнине твоей Не хуже, не лучше, А только милей. И шумы лесные, И говоры птичьи, И бедной природы Простое обличье; И стежки, где в поле. Босой я ходил С пастушеским ветром Один на один; И песни, и сказки, Что слышал от деда, И все, что я видел, Что рано изведал,— Я в памяти все Берегу, не теряя, За тысячу верст От родимого края. За тысячу верст От любимого края Я все мои думы Ему поверяю. Я шлю ему свой Благодарный привет, Загорьевский парень, Советский поэт.

1938

Сельское утро

Звон c кузницы несется! Звон по улице идет. Отдается у колодца, У заборов, у ворот. Дружный, утренний, здоровый Звон по улице идет. Звонко стукнула подкова, Под подковой хрустнул лед; Подо льдом ручей забулькал, Зазвенело все кругом; Тонко дзинькнула сосулька, Разбиваясь под окном; Молоко звонит в посуду, Бьет рогами в стену скот, Звон несется отовсюду Наковальня тон дает.

1938

* * *

Звезды, звезды, как мне быть, Звезды, что мне делать, Чтобы так ее любить, Как она велела? Вот прошло уже три дня, Как она сказала: Полюбите так меня, Чтоб вам трудно стало. Чтобы не было для вас Все на свете просто, Чтоб хотелось вам подчас Прыгнуть в воду с моста. Чтоб ни дыма, ни огня Вам не страшно было. Полюбите так меня, Чтоб я вас любила.