Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Страна потерянных вещей. Книга 2
Шрифт:

– Когда он умер? – спросила Церера.

У нее сохранилось смутное воспоминание обо всей этой истории – мимолетное упоминание со стороны ее матери или отца после того, как она ушла из дома, впоследствии отброшенное как что-то несущественное.

– Вообще-то, строго говоря, о смерти тут речи не идет, – сказал Оливье. – Я хочу сказать, что сейчас-то его, конечно, уже давно нет в живых, но официально он просто исчез и, наверное, даже до сих пор значится пропавшим без вести в каком-нибудь полицейском досье. Как бы там ни было, он был уже дряхлым стариком, когда пропал, а это случилось почти двадцать лет тому назад.

Постоянно ходят разговоры о том, чтобы превратить этот дом в еще один корпус центра или отдать его под офисные помещения, но некоторые его части довольно старые и защищены всякими ограничениями касательно того, что там

можно перестраивать, а что нет. Поначалу попечители пытались сдать его в аренду, но никто не хотел надолго обосновываться там, и тогда его ненадолго открыли для публики как музей, но поддерживать его в рабочем состоянии было чересчур уж хлопотно. После этого этот дом использовался в качестве архива, а теперь пустует. Половицы прогнили, в крыше дыры, но благотворительные средства можно использовать здесь с куда большей пользой, и никто больше не хочет тратить их на ремонт этой развалюхи.

Даже при лунном свете Церера могла сказать, что когда-то это была весьма впечатляющая усадьба – и, наверное, могла бы опять стать таковой, если б кто-то был готов вложить в нее деньги.

– Почему никто не захотел там жить? – спросила она, уловив в голосе Оливье нерешительность.

– Старые дома и все такое… – неопределенно ответил тот. – Сами же знаете, каковы некоторые люди.

– Нет, все-таки скажите мне: каковы некоторые люди?

Оливье проинспектировал свои ботинки и попытался подать то, что сказал дальше, в легкомысленном ключе.

– Они утверждали, будто там обитает нечто потустороннее, поэтому и не захотели там оставаться. Были расторгнуты уже три договора аренды, прежде чем все окончательно отказались от этого дома.

– Потустороннее? Вы хотите сказать, привидения?

– Или воспоминания – что, наверное, одно и то же. И к тому же не слишком-то хорошие.

– Почему вы так решили?

– Потому что, если б они были хорошими, все эти люди не снялись бы с места и не уехали, согласны? А сейчас мне лучше вернуться на отделение, пока кто-нибудь не подумал, будто меня украли феи.

– А вы бывали в этом доме?

– Раз или два.

– И?..

– Я не стал там задерживаться. – Теперь Оливье был абсолютно серьезен. – Дом и вправду не казался совсем уж пустым.

Когда он приготовился вернуться к своим обязанностям, Церера задала последний вопрос:

– А как назывался роман – тот самый, на доходы с которого платят за это место?

– Он называется «Книга потерянных вещей», – сказал Оливье. – Вообще-то я подумал, что вы наверняка его читали.

– Почему вы так решили?

– Потому что в нем есть Скрюченный Человек, прямо как в вашей истории.

– Нет, не думаю, что когда-либо слышала о таком персонаже. Или человеке.

– Ну что ж, – заключил Оливье, – теперь услышали.

* * *

Подходя к своей машине, Церера увидела, что от парковки через лес к востоку вьется колдобистая тропинка, и задумалась, не ведет ли та к дому, хотя у нее и не было планов заглянуть туда в столь поздний час. Может, она и не верила в привидения, но прочла достаточно детективов, чтобы знать, что с человеком, вздумавшим прогуляться ночью по лесу, могут приключиться всякие неприятности, а Милтон-Кинс и его окрестности отнюдь не застрахованы от преступлений. Даже у злой ведьмы имелись все шансы подвернуться под руку грабителю, забреди она сдуру куда-нибудь не туда.

На нижней ветке дуба, отмечавшего начало тропинки, Церера вдруг заметила какое-то движение – это оказался тот старый грач: один глаз на месте, другой потерян из-за чьих-то когтей.

– Нет… – произнесла она. – Такого просто не бывает! Не мог же ты последовать за нами сюда!

Птица трижды каркнула, и в ответ послышался звук, до жути похожий на смех. Держась подальше от дуба, Церера наклонилась и начала собирать камни.

– Сейчас я покажу тебе, что происходит с грачами, которые думают, будто нашли легкую добычу… – пробормотала она. – Сейчас тебе хочется, чтобы то, что забрало твой глаз, вернулось и довершило дело!

Но когда Церера вновь подняла взгляд, грач уже улетел.

VI

EAWL–LEET (ланкаширск.)

Сумрак – или, буквально, «совиный» сумрак

На следующее утро Церера спала допоздна и снов не видела – а если и видела, то содержания их не запомнила. Последующие часы она провела, распаковывая коробки с одеждой и книгами, в том числе с вещами своей

дочери. У Фебы в коттедже была своя спальня, в которой уже хранились некоторые ее пожитки, но теперь Церера добавила все остальное, даже повесила плакаты Фебы и фотографии из их бывшей лондонской квартиры. Ей было невыносимо оставлять комнату как есть, потому что это означало бы признать, что ее вера в возможность выздоровления дочери способна пошатнуться. Хотя не исключено, что здесь присутствовал и некий элемент суеверия – как будто, даже намекнув на такой исход, она могла привести его в исполнение.

Коттедж был скромных размеров, но с обширным садом на задах, в настоящее время основательно заросшим и ограниченным на своем северном краю рощицей старых тисовых деревьев, которую он делил с небольшим кладбищем, не использующимся с конца девятнадцатого века. Церера предполагала, что некоторые могли бы счесть близость кладбища тревожной или угнетающей, но сама так не считала. Повзрослев, она ощущала его просто как часть пейзажа, временами будоражащую – например на Хэллоуин, – но в остальном едва заметную. Поскольку те, кто покоился на этом кладбище, в основном принадлежали к беднейшим слоям местного сообщества, каменных надгробий здесь было мало, и кто-то, незнакомый с его историей, мог запросто пройти мимо, не заметив назначения этого места. Едва заметный контур лица, образованного листвой – Зеленого Человека [9] , выглядывающего из-за одного из старых воротных столбов, – свидетельствовал о верованиях куда более древних, чем христианство.

9

Зеленый Человек – языческий символ и популярный мотив в искусстве раннего Средневековья: скульптура, рисунок или иное изображение человекоподобного лица в окружении из листьев или как будто сделанного из них. Мотив «зеленого человека» имеет множество вариаций и присутствует во многих культурах по всему миру, часто отождествляясь с вегетативным воплощением природы.

У северного края кладбища протекал небольшой ручей, в котором, как утверждал ее отец, скрывались водяная лошадь и речная фея – мол, Церера вполне могла бы заметить их, если б достаточно долго сохраняла неподвижность. Но Церера никогда не видела ни лошади, ни феи, отчего в конце концов заподозрила, что отец просто изобрел их для того, чтобы чем-то занять ее, когда ему захочется почитать или посмотреть футбол. На востоке этот ручей огибал небольшой холм – по словам некоторых людей, на самом деле волшебный курган, поскольку некогда считалось, будто Потайной Народ – фейри, к которым относились и феи, и эльфы, и прочие подобные существа, – обустраивал свои жилища рядом с кладбищами, чтобы забирать души упокоившихся там. Ее отец всегда относился к этому пренебрежительно, хотя бы потому, что, по его мнению, это было все равно что ставить телегу впереди лошади: эти курганы были гораздо старше человеческих захоронений, и как раз поэтому люди неосознанно предпочитали располагать кладбища рядом с курганами, а не наоборот. Кроме того, отец столь же презрительно относился к тем, кто из осторожности обходил грибные кольца, приписывая их присутствие проискам фейри. Как он объяснил Церере, грибные нити – мицелий – прорастают под землей как раз в форме круга; это была чистая наука, и в этом не было ничего мистического. На такой вот эзотерике и основывались статьи для фольклорных журналов.

Но особенно Церера любила рощицу, отделявшую их участок от кладбища. Растущие там деревья были известны как «ходячие тисы»: достигнув земли, ветви родительского ствола наслаивались друг на друга и разрастались, пуская корни и давая жизнь новым деревьям – и образуя при этом всякие интересные арки и гроты, которые с удовольствием исследовала сначала Церера, а затем и Феба. Хоть и благополучно заброшенные, тисы продолжали процветать: вечнозеленые, с ветвями, покрытыми лишайником и корой, при ближайшем рассмотрении не только коричневой, но и красной, зеленой и фиолетовой. Очень красивой, но при этом и опасной – содержащей ядовитый токсин, которым в прошлом смазывали наконечники стрел, так что даже пустяковая царапина могла оказаться смертельной; и, как гласили местные предания, однажды его нанесли на стебли и шипы букета свежесрезанных роз, которые затем были отправлены некоей дочерью пекаря своей сопернице в сердечных делах, которая впоследствии погибла в страшных мучениях.

Поделиться с друзьями: