Страницы прошлого

Правда, было два сезона, когда журнал «Театр и искусство» относился вполне дружелюбно и к самой В.Ф.Комиссаржевской и к ее театру. Это были те два сезона, когда в ее театре «Пассаж» служила издательница «Театра и искусства» актриса З.В.Холмская. Оговариваюсь: Холмская была очень талантливая актриса,- в частности, она великолепно сыграла Меланию в «Детях солнца» Горького. Но наличия Холмской в труппе театра Комиссаржевской оказалось достаточно и для того, чтобы журнал «Театр и искусство» впервые разглядел наличие таланта и у Комиссаржевской тоже: в эти два сезона журнал хвалил Комиссаржевскую за все,- даже за такие сомнительные удачи, как роль Авдотьи в пьесе Найденова «Авдотьина жизнь».

Я останавливаюсь здесь так подробно на «Homo novus’е» - Кугеле и «Old gentleman'е» - Амфитеатрове потому, что оба они были видными представителями тогдашней критики и являются для нее типическими фигурами. Приверженность ко всему старому, общепризнанному, дозволенному , враждебность ко всему новому, революционному в искусстве были характерны для этих критиков. Один из них, Амфитеатров, был явный политический авантюрист, всю жизнь метался, меняя кожу и предавая своих недавних единомышленников. Из махрового черносотенного «Нового времени» он в начале века перешел в либеральную газету. Затем снова вернулся на прежние черносотенные позиции. А после Октябрьской революции перебежал в самую бешеную заграничную белоэмигрантщину. Там, по слову поэта А.К.Толстого, «за безопасным сидя рубежом». Амфитеатров до последнего вздоха «лаялся, как пес, из-за ограды» в эмигрантских листках. А.Р.Кугель остался в Советской стране, и, нужно признать, в его взглядах и оценках произошла некоторая перемена.

От этих ведущих критиков того времени не отставала, конечно, младшая братия критиков рангом ниже. Образцом несправедливого и недобросовестного отношения к В.Ф.Комиссаржевской может служить рецензия тех лет, в годы службы ее в Александринке, о спектакле «Идиот» (по Достоевскому). В этом спектакле Савина играла Настасью Филипповну, а Комиссаржевская - Аглаю. Спектакль явился неудачей для обеих актрис. Савина провалила роль Настасьи Филипповны, для которой не имела ни внешних, ни внутренних данных, а Комиссаржевская ничего не сделала из роли Аглаи Епанчиной потому, что инсценировщик не дал ей никакого материала. В пьесе была сцена, где встречались обе соперницы, происходил словесный поединок, и Настасья Филипповна одерживала победу над Аглаей, обратив ее в бегство и провожая ее истерическим смехом и криком: «Ушла! Ушла гордая барышня!» На этом основании один критик, шулерски передернув, написал, что Савина (не Настасья Филипповна, а Савина) собрала весь свой талант и разбила свою соперницу - Комиссаржевскую. Но ведь если бы актрисы поменялись ролями, то в силу авторского замысла Комиссаржевская в роли Настасьи Филипповны «разбила» бы Савину - Аглаю! И это получилось бы вне всякой зависимости от степени талантливости обеих исполнительниц.

Замечу попутно: эта рецензия, представляющая собой трусливое, нечестное передергивание, цитируется у нас некоторыми доверчивыми театроведами, не умеющими с необходимой осторожностью подходить к критическому наследию прошлого.

Будет, пожалуй, уместно привести здесь напечатанное в журнале «Театр и искусство» интересное высказывание одного критика конца XIX - качала XX века. Критик этот, скрывшийся под псевдонимом «Старый библиограф», писал:

«…Театральные рецензии следует читать с комментариями. Будущему историку театра, литературы, нравов предстоит не мало труда, когда он станет разбираться в театральных рецензиях… Некоторые комментаторы доказывают, что оды Горация суть на самом деле сатиры. Быть может, и нынешние рецензентские оды должно иногда читать, как сатиры, при помощи комментариев…»

Таково было состояние петербургской театральной прессы в период службы Веры Федоровны Комиссаржевской в императорском Александринском театре, и такова была причина, почему далекие от нее виленские друзья и почитатели не сразу увидели в столичных газетах и журналах те высокие оценки ее игры, на которые она имела право по своему таланту, по чистоте своих устремлений в искусстве, по благородству своего актерского пути.

* * *

После трех сезонов службы в Александринском театре В.Ф.Комиссаржевская в великопостный сезон 1899 года вновь приехала в Вильну - на гастроли. Она не привезла с собой труппы, а играла с работавшей в Вильне труппой все того же антрепренера К.Н.Незлобина.

Как расчетливый хозяин, Незлобин отпустил на время этих великопостных гастролей большинство дорогостоящих лучших актеров своей труппы. Из них он оставил всего несколько человек, - тех, что были совершенно незаменимы, как Ф.А.Норин, Д.Я.Грузинский, а также молодежь и вторых актеров. Что из этого получилось, об этом мы скажем ниже.

Комиссаржевская сыграла в этот приезд следующие роли: Рози - в «Бое бабочек» Зудермана, Ларису - в «Бесприданнице» Островского, Соню Галтину - в «Борцах» М.Чайковского, Варю - в «Дикарке» Островского и Соловьева, Викки - в «Блестящей карьере», Наташу - в «Волшебной сказке» Потапенко, Клару - в «Вечной любви» Фабера, Нину Заречную - в «Чайке» Чехова.

Из этих восьми ролей большинство были новыми для Вильны, не игранными Комиссаржевской в прежние виленские сезоны, три - новыми по актерским приемам и краскам, по идейному и художественному содержанию. Это - Нина Заречная в «Чайке», Лариса в «Бесприданнице», сыгранная в этот приезд по-новому, и Соня Галтина в «Борцах».

Успех гастролей был громадный. «Все та же!» «Прежняя!» - таков был лейтмотив газетных рецензий, разговоров, зрительских высказываний в антрактах и даже надписей на лентах цветочных подношений.

И мало кто заметил, что уже в этот первый гастрольный приезд Комиссаржевская была кое в чем не совсем «та же», не совсем «прежняя».

Да почти весь репертуар состоял из тех ролей инженю,- а в «Дикарке» и «Блестящей карьере» даже комических инженю,- в которых Вильна так любила артистку и раньше. Это был почти сплошь все тот же знакомый наивный, полудетский, нежно-девический мирок расцветающих чувств и предчувствий - все то, что Комиссаржевская играла с таким непревзойденным мастерством и о чем отдельные строгие ценители говаривали еще до ее поступления в Александринский театр:

–  Да, мила, очень мила… Но ведь она играет все одно и то же - хрупкость, трогательность… Она скоро выдохнется!

Но в этот гастрольный приезд в игре Комиссаржевской очень отчетливо звучали появившиеся в ней новые ноты. Невозможно было не видеть, что Комиссаржевская овладевает новыми высотами и наряду с трогательными подросточками хочет - и уже может!
– играть сильные драматические роли. И, пожалуй, самым главным в этом новом звучании отдельных ролей был явственный отход от прежней, мещанской драматургии. Вера Федоровна уже хотела играть свою современницу, русскую женщину, вырывающуюся из душного домашнего мирка к труду, к борьбе, к творчеству.

Впервые новые краски промелькнули, но лишь довольно мимолетно в исполнении ею роли Сони в пьесе «Борцы». Роль эта - не выигрышная, не центральная. В центре пьесы стоят сами «борцы»: хищники старой и новой формации - Дилигентов и Галтин - и их неравная борьба. Соня, дочь Галтина,- роль второго плана, почти эпизодическая. Но в этой роли есть кусок: Соня узнала о преступлении отца и стучится в запертую дверь его кабинета.

–  Папа! Это - я, Соня… Отопри!

Комиссаржевская тут не молила, не была ни трогательна, ни беспомощна. Она говорила непривычно сильно, повелительно, с жесткими металлическими нотами в голосе. Она приказывала, она звала к ответу. Всю сцену у запертой двери отцовского кабинета Соня - Комиссаржевская вела на сильнейшем драматическом напряжении, разрешавшемся глухими, упрямыми рыданиями.

Но это был лишь эпизод. Для дальнейшего его развития в пьесе не было материала.

Зато ярко новой, неожиданной, тревожащей была теперь игра Комиссаржевской в роли Ларисы в «Бесприданнице». Эту роль она уже играла в годы своей службы в виленском театре (1894-1896) и играла, по общему отзыву, иначе.

Трудно понять, как удалось Комиссаржевской преодолеть те трудности, какие поставил перед нею Незлобин, дав ей частью тусклых, а частью просто негодных партнеров. В «Бесприданнице» приятно играли молодые актеры: И.Гедике (Карандышев) и Ю.Белгородский (Вожеватов). Был отличный Робинзон - Д.Грузинский. Были слабые, совершенно беспомощные Огудалова (Нелюбова) и Кнуров (Массин). Но Паратов! Паратов был немыслимый, невозможный! Его играл сам Незлобин.