Странник. Американская рулетка СИ

Внезапно приняв решение, Джоан перебила секретаршу и попросила соединить ее с мистером Гринбергом. Секретарша, как сломанный автоответчик, оборвала монолог на полуслове и, после небольшой паузы, предложила подождать. Прижав трубку к уху, Джоан слушала какую-то неведомую ей тихую музыку и думала: что, собственно, она собирается сообщить мистеру Гринбергу? Может быть, извиниться и сказать, что она передумала? Но тут музыка оборвалась, и секретарша заявила, что мистер Гринберг сейчас занят, но если Джоан желает, она может оставить для него сообщение. Джоан с облегчением отказалась и уже собралась было отключиться, но успела услышать на другом конце провода изменившийся голос секретарши:

– Мистер Майер! Проходите, пожалуйста, мистер Гринберг ждет вас.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ДЖОАН

Вашингтон-Хайтс – совсем не место для прогулок. Особенно в сизый от холодного ветра осенний день. И особенно, если ты молодая красивая женщина. Бродя по улицам, Джоан продрогла до костей, но не могла заставить себя вернуться домой. Еще совсем недавно казавшаяся ей уютным спокойным убежищем квартирка превратилась в опасную ловушку, куда с минуты на минуту мог нагрянуть кто-то, расставивший для нее этот капкан. Самым отвратительным было то, что она совершенно не понимала, чего именно боится. Безумец, которого увезли на машине «Скорой помощи», упоминал фамилию Майера, а потом она случайно узнала о встрече Гринберга с каким-то мистером Майером. Ну и что? Даже если это не простое совпадение, то вполне возможно, что этот самый Майер когда-то чем-то обидел несчастного придурка. Уволил с работы, например. И теперь тот считает Майера исчадием ада... Да таких случаев сколько угодно!

Но, сказала себе Джоан, это все равно не объясняет тот факт, что придурок знал о ее контракте. И уж тем более непонятно, каким образом ему удавалось преследовать ее в течение нескольких дней. Трудно поверить, что псих ее выследил. Она отлично помнит их первую встречу: тогда она уехала на такси, а он с растерянным видом смотрел ей вслед. Могла ли у свихнувшегося бывшего работника мистера Майера быть возможность ознакомиться с информацией, которая касается ее, Джоан? И еще эта «скорая помощь»... Почему они ни с того ни с сего накинулись на спокойно стоящего на улице человека? И одет он был совсем не как нищий. Насколько было известно Джоан, в Нью-Йорке никто не трогает даже вполне определенно сумасшедших – орущих на всю улицу попрошаек. Она вдруг сообразила, что «придурком» назвала его просто так, для себя. Только потому, что он преследовал ее, приставал со своими разговорами. А вообще он был, должно быть, вполне нормальным…

Джоан и сама не заметила, как вышла на Бродвей – довольно мрачный и безлюдный в этой части города – и повернула на юг. Если она никуда не будет сворачивать, то, прежде чем попасть в оживленные кварталы Вест-Сайда, ей предстоит пересечь опасный полупустынный Гарлем. Гулять по Гарлему неприятно даже в это время – в три часа дня. Но почему-то, по сравнению с той неведомой и совершенно необъяснимой опасностью, от которой Джоан сейчас бежала сломя голову, грабители, насильники и убийцы представлялись ей куда меньшим злом. В конце концов, тут она хотя бы понимала, чего ей следует опасаться…

Может быть, мелькнула мысль, просто плюнуть на все и ухать к отцу, в Массачусетс? Правда, в этом случае деньги, которые она получила по контракту, придется вернуть. Но это мелочь, ерунда. Джоан на секунду представила себе, как она сидит за прилавком в отцовском магазине и продает ножовки, сверла и гвозди незатейливым паренькам-строителям в ковбойках и тяжелых ботинках. А потом выходит замуж за одного из них и получает в пожизненное пользование старый плохо отремонтированный дом, не отрывающегося от телевизора мужа и парочку похожих на него крикливых детишек... Хорошая перспектива, нечего сказать!

Нет, решила Джоан, возвращаться в Массачусетс нельзя. Она же себя сама со свету сживет, если, поддавшись идиотскому страху, потеряет возможность стать великой актрисой. Лучше всего было бы сейчас встретиться с Виктором, вечером поужинать и отправиться ночевать к нему в Бруклин, в роскошную квартиру, выходящую окнами на океан. А завтра... завтра будет видно. В любом случае, на съемки она должна лететь в понедельник, а сегодня только пятница. Значит, если ей действительно так уж захочется отказаться от роли, у нее есть время на принятие этого решения. Отказаться от роли... Деньги, слава, интересная жизнь – все это, наверное, никому не дается просто так, даром. Значит, нужно взять себя в руки и действовать. И для начала перестать пугаться собственной тени. Она решительно развернулась и пошла обратно.

Но если бы Виктор сейчас позвонил, Джоан, махнув рукой на все обиды, попросила бы его приехать. Ей очень не хотелось оставаться этой ночью одной. Впрочем, подумала Джоан, проходя мимо круглосуточной мелочной лавочки, ее вряд ли можно упрекнуть в том, что она хладнокровно использует своего любовника. Назвать Джоан расчетливой и хладнокровной было трудно. Так что жаловаться Виктору совершенно не на что...

Когда она, успев основательно продрогнуть на ледяном ветру, подошла к своему дому, у подъезда стоял длиннющий лимузин. Неужели Виктор уже вернулся и решил поразить ее широтой своей «загадочной русской души», о которой он так любил поговорить? На самом деле ничего особенно загадочного в нем – преуспевающем брокере с Уолл-стрит – она не находила. И только всегда недоумевала: если ты так уж гордишься своим происхождением, зачем тогда старательно подражать манерам и привычкам коренных американцев? В частности, это было вполне в его духе: вообразить, что поездка на наемном лимузине поразит воображение простушки-провинциалки… а именно так, судя по всему, он думал о ней, Джоан. Что ж, роскошный сюрприз и без особых затей!

Лимузин коротко подмигнул фарами. За затемненными стеклами Джоан ничего не могла рассмотреть и подошла поближе. Задняя дверца приоткрылась, мелькнула и исчезла мужская рука... Ну, конечно, Виктор снова устраивает свой любимый спектакль! Это должно было означать что-то вроде: старый богатый развратник зазывает к себе в тачку молодую неопытную проституточку. Несмотря на все просьбы Джоан, он, заезжая за ней, всегда разыгрывал эту идиотскую сценку. Только обычно Виктор появлялся на своем «бумере».

– Ты же сама твердишь, что актриса, – говорил он ей, – вот и представь себя на месте уличной девочки. Вообрази, как ей тошно работать на панели. А я буду вести себя как типичный любитель несчастных молоденьких женщин. Ну, это же игра, как ты не понимаешь!

В ответ на ее брезгливое возмущение Виктор объяснял, что на самом деле он не извращенец и совершенно не чувствует никакой физической тяги к падшим женщинам. Просто у них, у русских, особое отношение к проституткам в крови.

– Эх ты, темнота массачусетская! Почитала бы Достоевского, может, и поняла бы чего. А, может, и нет. Достоевский… его нужно чувствовать душой!

Познаниями в классической литературе Джоан похвастаться не могла и потому обычно помалкивала, хотя и подозревала, что с творчеством столь почитаемого им великого русского писателя Виктор и сам не очень знаком.

Облегченно вздохнув, Джоан представила себе, как сейчас залезет в теплое нутро этого красивого автомобиля и скажет:

– Знаешь, дорогой, я ужасно продрогла и устала. Так что не обижайся, но давай сегодня сразу отправимся к тебе. Ужин я уж как-нибудь сама приготовлю. У тебя в холодильнике всегда есть яйца. В крайнем случае, закажем что-нибудь в китайском ресторанчике...

Дверь лимузина распахнулась, и из него вышли двое незнакомых хорошо одетых мужчин.

– Вы – Джоан, – сказал один из них, седой и очень полный, с многозначительной улыбкой на холеном, но каком-то словно прокисшем лице.

Джоан растерялась и неуверенно кивнула.

– Простите меня за то, что явился без предупреждения. Но, к сожалению, иногда обстоятельства заставляют пренебрегать приличиями, – он склонил голову и, словно спохватившись, прибавил. – Меня зовут Дэниэл Майер. Я ваш, так сказать, непосредственный работодатель. И привело меня к вам важное дело…