Странник. Американская рулетка СИ
Шрифт:
Фелисии было двенадцать, когда мисс Фиби решила отвести ее на какой-то очередной детский рождественский праздник. Фелисия капризничала: идти туда ей совершенно не хотелось, потому что она прекрасно знала, что всё будет как всегда. Невыносимо скучный узкий круг избранных детишек под зорким наблюдением десятка воспитательниц, похожих на мисс Фиби как родные сестры. Она попробовала представить себя канарейкой, сидящей в клетке за спиной у мисс Фиби, но это не помогло. Фелисии пришлось подчиниться: мисс Фиби не терпела непослушания. Но, попав в огромный зал со сверкающей до рези в глазах елкой посередине, Фелисия в знак протеста тут же отправилась в туалет, где намеревалась просидеть назло всем до конца праздника. Пусть мисс Фиби поволнуется! Фелисия будет отвечать, что прихватило живот. Не станут же они ломать дверь!..
Но, аккуратно
– Что ты делаешь здесь в темноте? – Фелисия и сама удивилась, сообразив, что невольно повторяет интонации мисс Фиби.
– А я хочу выяснить, правда ли, что в темноте совсем темно. Понимаешь, темнота – это когда нет света. Но что-то же должно быть, правильно? Потому что темноту мы ведь тоже видим. Вот я и...
Фелисия чуть было не поверила странному мальчику, но он подскочил к ней и, сделав зверскую физиономию, прорычал, что на самом-то деле он поджидал какую-нибудь заблудившуюся девочку, чтобы выпить у нее всю кровь. Фелисия сначала отшатнулась, но в ярко освещенном туалете ей было совсем не страшно. Ясно же, что никакой он не вампир, а просто дурачок. О чем она ему тут же и сказала. Тогда мальчишка притворно вздохнул, искоса посмотрел на нее и заявил, что в таком случае ему придется залезть к ней под юбку. Совершенно бредовая идея, особенно если учесть, что в тот день Фелисия была в брючках.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя потрогал? Ну... там? Нет? Ну и дура рыжая! Иди тогда ко всем этим пить чай и глазеть на их дурацкую елку!
Фелисия обиделась и уже хотела было убежать подальше от этого нахального мальчишки, но вовремя вспомнила, что решила не показываться на празднике. Поэтому она никуда не ушла, а щелкнула выключателем и храбро сказала в темноту, что тоже хочет понять, как это получается: мы видим то, чего нет...
В тот раз их довольно быстро обнаружили, и мисс Фиби потом еще неделю брюзжала о том, что в ее возрасте уже следует понимать, как себя вести; и что это ужасно неприлично – быть найденной в темном туалете в таком неподходящем обществе. Фелисия довольно скоро забыла о странном мальчике и только иногда думала, чтобы сказала бы мисс Фиби, узнай она о его предложении потрогать Фелисию. А на следующий год Весли пришел в ее класс. Школа, конечно же, была специализированной и закрытой для обычных учеников. Поэтому в каждом классе училось не больше семи-восьми человек. Вот тогда они и познакомились по-настоящему. Фелисию не обижало, что Весли упорно называл ее «Рыжкой». В конце концов, ее волосы и действительно ярко-рыжие. Говорят, это к счастью. Так что стыдиться нечего: Рыжка так Рыжка. В таком прозвище, утверждал Весли, отражен не только цвет, но и дух: Р-р-рыжка! Кроме того, Весли больше никогда не предлагал ей ничего неприличного, и вскоре они стали близкими друзьями. Даже папан, услышав про Весли, одобрительно усмехнулся: молодой человек из такой семьи мог время от времени наносить ей визиты.
Впрочем, Фелисия больше всего любила встречаться с Весли в Центральном парке, куда они выходили погулять. Дома, под недремлющим оком мисс Фиби, оба нервничали, пили чай и церемонно беседовали о пустяках… в общем, вели себя просто как два идиота. А в парке, даже под присмотром охранника, Весли становился самим собой и всегда веселил ее, придумывая всевозможные развлечения. Однажды он притащил откуда-то большой кирпич, завернул его в обрывок газеты, а потом сунул в яркий пластиковый пакет.
– Зачем это тебе? – спросила Фелисия в предвкушении очередной забавной выходки.
– Это не мне, – ответил Весли и с загадочным видом показал на аллею, по которой прогуливался народ. – Мы играем в психологическую игру «Ах, мне дурно!» Вот смотри.
Весли положил пакет на свободную скамейку, с краю, а сам потащил Фелисию в сторону.
– Сейчас сюда кто-нибудь сядет и...
Время было послеобеденное, а день воскресным, поэтому ждать им пришлось недолго. У скамейки остановилась пожилая пара – старушка с бледно-голубым пухом на голове и старичок с палкой, в допотопной соломенной шляпе. Они покосились на пакет, но все же сели, стараясь держаться поближе к противоположному краю скамейки.
– Все, пошли! – Весли подтолкнул Фелисию в спину и прогулочным шагом направился к старикам.
– Простите, это ваше? – вежливо спросил он, указывая
на пакет.Старики покачали головами. Весли аккуратно подвинул пакет и галантным жестом предложил Фелисии присесть.
– Странно, – громко сказал он, опускаясь рядом с ней, – запах какой-то... Ты не чувствуешь? По-моему тянет отсюда...
Старички беспокойно проследили за его взглядом и отодвинулись подальше. Но Весли на этом не остановился. Посидев несколько секунд спокойно, он повернулся, преувеличенно осторожно заглянул внутрь пакета и тут же отпрянул.
– Фу, какая гадость!
Старички старательно принюхались, переглянулись, торопливо поднялись и заспешили по аллее прочь. Наверное, это было не очень остроумно и довольно невежливо, но Фелисия хохотала как сумасшедшая и не могла остановиться. Особенно, когда одна из новых жертв – довольно молодой крепкий мужик, чем-то похожий на папана – понеслась по аллее, не оглядываясь. А ведь Весли всего лишь заметил вслух, что там, в пакете, кажется, что-то тикает…
– Вот видишь, сколько удовольствия можно получить от одного несчастного старого кирпича, если отнестись к делу творчески! – с удовлетворением рассуждал Весли, провожая ее домой. – Тебе, дурочке, ничего такого в жизни не придумать. Только и можешь, что представлять себя креслом или плюшевым мишкой. А толку от этого… сама знаешь сколько. Ладно, цени и учись, пока я добрый!
В общем, дружить с Весли было легко и приятно. Правда, когда они с Фелицией закончили школу, то общаться стали значительно реже: Весли уехал в Коннектикут, в Йель, а Фелисия осталась в Нью-Йорке. И даже на каникулах как-то так получалось, что они оказывались в разных концах Америки или Европы и только подолгу разговаривали по телефону. Потом, когда у Фелисии появился Шон, Весли специально приехал, чтобы познакомиться с, как он выразился, «потенциальным кавалером».
В тот субботний вечер Фелисии почудилось, что Весли дурачится, болтает веселую ерунду, придумывает какие-то невероятные способы развлечься (вроде похода переодетыми по полулегальным закрытым ночным клубам), в общем, старается казаться таким, как всегда, но… Что-то с ним было не так, но вот что именно – этого Фелисия понять не могла. Ну, не ее же короткий и легкий роман с Шоном так огорчил старого друга. Он сам говорил, что рано или поздно она обзаведется любовником, и что это совершенно естественно: рыжие женщины – существа горячие и эротичные. В этом месте Весли закатывал глаза и раздувал щеки: по его представлениям, именно так следовало изображать неуемную страсть рыжих женщин. А обуздание подобных желаний приводит к оч-чень серьезным последствиям. Уж он-то, Весли, знает. И потому непременно желает взглянуть на птенчика, который окажется в сетях ее невообразимой похоти...
Но случилось так, что они с Шоном категорически друг другу не понравились. Фелисия поняла это, когда они сидели втроем в небольшом мексиканском ресторанчике в Вилледже, хотя внешне все выглядело вполне пристойно. Шон примитивно ревновал и по-младенчески дулся, а Весли, обращаясь к нему, демонстративно не замечая Фелисию. И она даже не знала, огорчаться ей или, наоборот, радоваться.
Вечер закончился самым неожиданным образом: Шон сгоряча перебрал текилы, и его пришлось чуть ли не силой выволакивать из ресторана. Так что никакой романтической ночи в заранее снятом номере маленькой гостиницы в Бруклине у них с Фелисией не получилось. Ну, откуда Шону было знать, каких усилий стоило Фелисии добиться от мисс Фиби разрешения остаться ночевать у подруги – развеселой Памелы, дочки старого приятеля папана. Памела, в отличие от Фелисии, виртуозно умела притворяться перед своими и чужими родителями пай-девочкой, поэтому дружба с ней официально поощрялась. К Памеле не было приставлено ни охраны, ни какой-нибудь мисс; родители ее уже который год находились в кругосветном путешествии на своей яхте величиной с «Титаник»; поэтому девушка охотно «прикрывала» приятельницу, когда у той начался недолгий роман с Шоном.
Фелисия и Весли завезли расклеившегося Шона в его маленькую квартирку в Сохо и отправились в Бруклин, в ту самую гостиницу. Вернуться домой Фелисия не могла: мисс Фиби сразу учуяла бы неладное. Оказавшись вдвоем в номере – маленькой дешевой комнатушке, словно специально предназначенной для быстрой вороватой любви, – оба почувствовали себя неловко. Фелисия уселась в убогое неудобное кресло, а Весли нарочито беспечно развалился на кровати. Света они не зажигали: чтобы видеть друг друга, им вполне хватало ночного фонаря за окном.