Странник... мой?
Шрифт:
– Почти.
– У тебя пять минут. Пока я схожу в душ.
Они действительно вскоре уехали, а я, оставшись одна, вернулась на страницу Странника. Хоть на него и были подписаны сотни тысяч людей по всему миру, новые посты он публиковал нечасто. В основном, это были фото его работ в разных уголках мира. И редкие кадры природы, которые я затерла до дыр, пересматривая, в попытке лучше понять, как он видит этот удивительный мир. Казалось даже, что поняла. Психолог говорил, что это обманчивая близость, да. Наверное. Но что делать, если ближе него у меня никого не было?
Ох ты ж черт! Я забыла спросить, начался ли уже какой-то кипиш
Открыла новости, но я, очевидно, была слишком мелкой сошкой, чтобы о моем исчезновении написали. Телефон быстро разрядился. Я поставила его на зарядку и стала бродить туда-сюда по комнате. Курить хотелось нестерпимо, но на все мои просьбы купить сигарет Архип отвечал отказом. Зато он подсказал, что я могу купить все, что мне нужно, и оформить доставку на ближайший пункт выдачи. Что я и сделала, естественно, под его учеткой.
Вернулся Архип уже вечером, когда я как раз заканчивала с приготовлением ужина. Бросил на меня странный взгляд, кивнул каким-то своим мыслям и пошел топить баню. Каждый раз, когда он так на меня смотрел, у меня складывалось ощущение, что он просто забывает о моем присутствии, а когда видит, испытывает повторяющийся дискомфорт. Похоже, зря я надеялась, что он привыкнет…
– Купи ты мне уже сигареты! – бросила ему в спину зло.
Сильвестров обернулся. Снова посмотрел на меня… так, вернулся к машине, после чего швырнул на стол пачку.
– В лицо потом не лезь.
– Больно надо!
Трясущимися руками разорвала пленку. Выбила сижку, подкурила, затянувшись так, что запекло в легких. Ну, чего я на него взъелась? Он просто такой. Я могла это только принять, ведь любые попытки исправить взрослого и тем более настолько сложного человека заранее были обречены на провал.
Окончательно скиснув, поплелась извиниться. Архип сидел у печи – собирался топить баню.
– Прости меня. Я знаю, что это дерьмовая привычка. Но в последнее время нервы совсем ни к черту.
Думала, проигнорирует. Но он обернулся. Кивнул…
– Надежда Дмитриевна связалась с твоей помощницей.
– И что?
– Не знаю. Но в отдел никаких заявлений о твоей пропаже не поступало.
– Наверное, им нужно время, чтобы решить, как быть, – предположила я.
– Сейчас проверяют твоего генерального. На предмет участия в схеме. Если он окажется чистым, то его вызовут на беседу. Может, чего подскажет.
– Окажется… У Новикова и так вагон денег. На кой ему еще эти сомнительные схемы?
– Они берут и государственные заказы. Там совсем другие бюджеты. При должной поддержке со стороны властей и на откатах…
??????????????????????????
– Постой. Но тогда никому не выгодно, чтобы о происходящем узнали! – воскликнула я.
– Вот именно, – придавил меня взглядом Архип. И, наверное, только сейчас до меня дошли истинные масштабы того, куда я встряла.
Я пошатнулась, медленно отступила к стене. И сползла по ней на пол, уткнувшись лбом в колени.
– Я думала, у меня есть план Б. А получается… Мне вряд ли кто поможет. Даже отчим. Не такой уж он и крутой, чтобы за меня побороться с системой.
– Твой отчим имеет какое-то отношение к полиции?
– Да-а-а… – прошептала я. – Я не стала обращаться к нему… Потому что он меня… Нет, не могу… Такая грязь это. Сделать тебе чаю?
Не знаю, надеялась ли я, что
Архип начнет допытываться, что случилось, но он не стал. Кивнул на мой вопрос и помешал кочергой начавшие прогорать дрова. Предбанник стремительно нагревался. Пахло дымком, запаренными березовыми вениками, гречишным чаем… Я так остро это ощущала. Почему-то так остро. Дышать было невозможно. Я отпила из красивой фарфоровой чашки, вглядываясь в окно. Мир за стеклом казался чужим и враждебным. Здесь же было так уютно. И пофиг, что Архип молчал. Да и что он мог сказать? Что мог вообще в одиночку какой-то там неудавшийся художник? Уж точно не сломать систему о колено. Его интересы вообще не распространялись за пределы реликтового леса, что нависал над нами со всех сторон. Какое ему дело до строек на другом конце страны? До распила бюджета и прочих махинаций?– Пойдем. Зоя просила тебя попарить.
Ну, пойдем – и пойдем. Черт с ним. Хуже уже не будет. Я полностью разделась – чего он там не видел, правда? Потянулась за полотенцем.
– Сережки сними. Обожжешься.
Сняла. И сережки, и кольцо. Заскочила в приоткрытую дверь. Мягкий жар обволакивал, плавил кости. Я подалась на верхнюю полку, но была остановлена:
– С непривычки тебе там будет слишком... Сюда ложись.
Он над моим телом проводил какие-то странные ритуалы. Как будто нагнетал над ним жар веником, а потом короткими похлопываниями вбивал тот в меня, постепенно размораживая скованное страхом нутро.
– Не могу больше, – промямлила едва слышно.
Архип вытащил меня наружу. Вытряс из простыни и, пока я не пришла в себя, вылил мне на голову ведро холодной воды. Я завизжала.
– Еще два захода…
Из бани я вышла абсолютно чумная и воздушная. Тяжелые думы развеялись, как исходящий от раскаленной кожи пар.
– Что дальше?
Архип как ни в чем не бывало пожал плечами. Я повела носом – Зойка не соврала. Тело нежно пахло то ли только-только набухшими почками, то ли скошенной травой.
– Чем ты обычно занимался, когда оставался один?
– Уходил… – Архип кивнул в сторону раскинувшегося куда ни глянь леса. В его глазах мелькнула тоска. Я ему помешала, выходит?
– Давай уйдем вместе?
– Тебе не понравится.
– Почему ты так решил?
– Потому что ты – заложница комфорта. Городская.
Это факт. Как и то, что сейчас я бы бежала из этого города, не задумываясь. Если там все повязаны, слить меня – для всех будет лучшим вариантом. «ГорСтрой» в лице очередной дурочки извинится за превысившего полномочия сотрудника и, максимально дистанцируясь от ситуации, уволит меня задним числом. Даже если этим проектом им все же придется пожертвовать, будет еще миллион других, где они смогут обогатиться.
– Давай сходим… – вздохнула я. – Может, это вообще мои последние дни на воле. А где свобода чувствуется лучше, чем там… – кивнула я на линию горизонта.
– Чепуху говоришь.
– Почему? Ясно же, что на меня повесят всех собак.
Было так странно на душе, что даже секса не хотелось. Мы с Архипом валялись на полу в гостиной и смотрели на потрескивающие в камине поленья. Как будто уже и впрямь смирившись со своей незавидной участью, я словно со стороны оценивала ситуацию. Если принять за аксиому то, что человек живет ровно столько, сколько живет о нем память, я умру, как только за мной закроется дверь в камеру. Ну, кто обо мне вспомнит? А главное, что? Отчим? Как меня трахал?