Странник

– И что же с нами теперь будет? – напряженно всматриваясь в лица собравшихся, спросил министр культуры и пропаганды.

– Штурмовой легион верен вам, мой фюрер, и будет биться до конца! – Бригаденштурмфюрер, которого все называли Гейдрихом за внешнее сходство с любимцем Гитлера – такое же длинное лицо с крохотными, недобрыми глазами, вытянулся по стойке «смирно».

– Ты забыл, что Ганс тоже штурмпионер? – невесело усмехнулся фюрер.

Гейдрих не нашел, что на это ответить.

– Ладно. Впадать в панику преждевременно и вредно. – Глава Рейха поводил ладонями по столу перед собой. – По всему видно, что открытое столкновение нужно Гансу не больше, чем нам. Он этого боится. Будь нас бесчисленное множество, я бы не задумываясь приказал выжечь весь этот сброд. Но у нас на счету каждый человек. Начнем новый штурм, и лишних жертв не избежать. Тогда нашим врагам достаточно будет просто прийти сюда со своим флагом, и все. Так что нам делать?

– Может, вступить в переговоры? – робко пожал плечами руководитель Рейхсауссенминистериум – МИД.

– С этим уродом?! – воскликнул Гейдрих. – И тем самым показать нашу слабость перед ним?

– Решение не самое удачное, конечно, – вздохнул фюрер.

– А может… – Министр иностранных дел уже было хотел что-то сказать, но осекся.

– Говори! – Фюрер строго зыркнул на него.

– Да нет, это я так. Не важно… – стал отмахиваться тот.

– Что за бабская манера? – зарычал гауляйтер. – Сказал «А», говори «Б». Или ты не доверяешь товарищам по партии? – Он прищурился: – Или хочешь, чтобы они тебе не доверяли, раз уж в твоей голове рождаются мысли, которыми ты боишься с нами поделиться?

– Нет, ну… – Глава МИДа моментально вспотел. – Ну может, нам запросить помощь извне?

– Что? – Гауляйтеру показалось, что он ослышался.

Все присутствующие уставились на главного дипломата.

– Ну, я имею в виду, запросим военную помощь у Ганзы. Или у кшатриев из Полиса…

– Или у красных комиссаров?! – Гейдрих поднялся со стула и навис над главой МИДа. – Ты что мелешь, ничтожество?!

– Да я… – Министр задергался. – Скажем, что у нас мятеж. Переворот. Партия войны рвется к власти. Если они победят, то всем не поздоровится. Пусть пришлют подмогу.

– Объявить на весь мир, что мы у себя дома не можем сохранять имперскую законность и порядок?! Да я тебя расстреляю! – заорал фюрер.

– Да ты что? Ты что?.. – замямлил растерянно министр.

– Вста-ать! – голос фюрера, поднимающегося со стула, сорвался на истерический жестяной визг.

Мидовец вскочил и вытянулся по стойке «смирно», с ужасом глядя на то, как вождь выдергивает из кобуры свой старый, но проверенный «люгер». Трофейный, от деда.

– Пшел вон отсюда, пока я не продырявил твою башку!

Министр иностранных дел быстро, как мог, на ватных от страха ногах развернулся и засеменил к выходу. Когда за ним захлопнулась дверь, фюрер сел на свое место и вернул оружие в кобуру.

– А не пойдет ли он сейчас от страха прямиком в команду сторонников Ганса? – тихо проговорил гауляйтер.

– Догони его, и в профилакторий на карантин, до особого распоряжения, – приказал ему фюрер.

– Так точно! – Гауляйтер бросился догонять проштрафившегося министра.

– Ну, все-таки что делать-то? – тихо, словно самому себе, произнес министр пропаганды.

– Может, пока Ганс там разглагольствует на митинге, снимем его снайпером? – предложил Гейдрих.

– И тогда это быдло точно начнет крушить все вокруг, – покачал головой фюрер. – Начнется революция.

– А если выйти и сказать, что мы с ним согласны, если предложить ему пост в имперской канцелярии?

– Я уже думал об этом. Во-первых, после того как мы отдали его на растерзание Топору, Ганс не захочет иметь с нами дело. Во-вторых, если мы согласимся с ним, значит, согласимся и с тем, что надо немедленно начать войну. А мы не готовы. Это дикая авантюра!

– Но может, мы убедим его повременить? – развел руками министр пропаганды.

– Убедить? Да он одержим! Он безумец! – заговорил Гейдрих. – Ганс всегда был слизняком! Кто вообще о нем знал? Все удивлялись, как он штурмовиком-то стал. И вдруг он собирает толпу, осмеливается бросить вызов…

– И не кому-нибудь! Мне! – поддержал фюрер. – Всему нашему укладу! Нашему порядку! Великому Рейху, который мы – мы! – строили своими руками!

– А сами вы что предлагаете, мой фюрер? – подал наконец голос до того молчавший комендант Тверской.

– Если бы я знал, я бы собрал вас здесь, бездельники чертовы?!

Дверь приоткрылась, и появился эсэсовец из личной охраны фюрера.

– Разрешите? Пограничники сообщили, что с поверхности пришли сталкеры. Двое.

– И что?! – взвизгнул фюрер.

– Есть указание о прибытии всех сталкеров сообщать коменданту и бригаденштурмфюреру лично.

– Как их имена? – спросил Гейдрих.

– Сергей этот… Маковецкий, что ли. И контуженый с ним какой-то.

– Почему доклад нечеткий?! – еще громче проскрежетал фюрер.

– Прошу прощения! – Охранник вытянулся. – Но на посту их встретил Череп. Вы же знаете, он тупой осел.

– Говоришь, фамилия сталкера Маковецкий? – Гейдрих поморщился. – А ты ничего не путаешь? Это интеллигентик, вроде режиссер такой был… Или черт его знает…

– Кличка у него, – припомнил эсэсовец. – Не то Бумажкин, не то…

– Бумажник! – поспешил вставить комендант Тверской. – Маломальский его фамилия.

– И что ему надо? – теряя терпение, спросил фюрер. – Какого черта мы столько времени говорим о гастарбайтерах?!

– На них мутанты напали… Согласно межстанционному договору о статусе сталкеров просят прохода в туннели.

В комнату протиснулся усатый гауляйтер с прозрачными глазами. Костяшки его кулаков были разбиты – видимо, министр иностранных дел не слишком хотел в карантин и его пришлось уговаривать.

– Бумажник! – промокая кулаки грязным носовым платком, подтвердил он. – Мы с ним знакомы. Он выполняет иногда заказы… На книги.

– Может, он знает что-то о судьбе пропавших парней, с которыми ходил Ганс? – тихо предположил бригаденштурмфюрер. – Район наш. Мир тесен…

– Может, – выпуская пар, вытер лоб платком фюрер. – Перерыв совещания! Обо всех изменениях ситуации с Гансом докладывать немедленно. Станцию держать в оцеплении, но пока ничего не предпринимать. Волк! – обратился он к гауляйтеру.

– Слушаю! – Усатый вытянулся во фрунт.

– Разберись со сталкерами и доложи.

Гауляйтер вскинул руку и убрался из кабинета. Фюрер остался один.

Неужели психопат-одиночка может в одночасье разрушить все то, что он создавал, выстраивал долгие годы? Неужели может поставить под угрозу грандиозные планы будущей экспансии?!