Странники в ночи

Я перевел взгляд на стены. Они покрылись трещинами, пустынные стены покинутого дома, и из трещин сочились прозрачные слезы. Мой дом беззвучно плакал. И я в отчаянии поднял кулаки над головой, ударил по стене, снова и снова, пока не забрызгал стену кровью. Потом я вышел на улицу, и когда закрывал дверь, в спину, в мозг врезалось болезненное, молчаливое обвинение в предательстве.

Поодаль валялся труп. Он обгорел до полной неузнаваемости, и все же я не мог отделаться от мысли, что был знаком с этим человеком.

Я не испытывал ни стыда, ни ужаса. Все ощущения, все чувства атрофировались, и я брел к автомобилю, как марионетка, как запрограммированный автомат. Это было хуже всего. Час назад, полчаса назад, десять минут назад мне казалось, что впереди, в той жизни, что ещё будет, есть лишь черное. Теперь и черное исчезло. Осталась нематериальная пропасть, и я низвергался в этот ускользающий туман без всякой надежды ухватиться за что-нибудь, и это не черное, а бессмысленное, бессмысленное... Я не мог рассчитывать даже на то, что в конце падения меня ждет спасительный удар. Туман безграничен. Пусть невозможен возврат к золотому, так кто-нибудь, помоги вернуться хотя бы к черному! Я согласен на все, что угодно, кроме бесконечного падения в серый туман.

Усевшись за руль, я запустил мотор. Чтобы не подвергаться пытке и не проезжать через Город ещё раз, я решил обогнуть руины по бездорожью. Занятый поисками приемлемого пути, я не смотрел в сторону развалин.

Неожиданно машина очутилась на шоссе, которое вело прочь от разрушенного Города. Я развернулся и против воли взглянул назад.

Город был полон жизни. Зеленели тополиные аллеи, газоны, цвели пышные клумбы. В парке наперегонки с детьми носились лохматые собаки. Шли за покупками старушки в ситцевых платьях, не торопясь обсуждали свои старушечьи дела. За распахнутыми окнами домов танцевали юные девушки под неслышную музыку. Что же это? Я сошел с ума?

Нет, просто это совсем другой город. Одержимый стремлением поскорее убраться от скорбных руин, я не оценивал ни скорости, ни расстояния и не заметил, что прошло много времени и машина уже далеко, вдобавок и направление перепутал. Конечно. Этот город я хорошо знаю, он расположен вблизи от моего дома на ветру, и я часто бывал здесь. Чтобы найти последнее доказательство, я посмотрел в противоположную сторону. У горизонта атомным грибом поднимался дым.

Я вышел на дорогу, поднял руку. Возле меня затормозил новенький легковой автомобиль, из окна высунулся водитель.

– Проблемы, старина? Чем могу?

– Нет, нет. Посмотрите туда. Видите ли вы огромный столб дыма на горизонте?

– Где?

– Вон там. Видите? Гигантский столб дыма, похожий на застилающий свет атомный гриб.

Водитель повертел пальцем у виска и дал газ, только пыль взметнулась из-под колес. Я вернулся в машину.

Вскоре я обнаружил, что не в состоянии управлять. Разболелась голова, я чувствовал себя разбитым. Кое-как я дотащился до окраины города, бросил машину на улице и сел в автобус. Кондуктор потребовал оплатить проезд. Я полез в карман, с полминуты ковырялся в кучке мелких монеток, потом протянул их без счета и остолбенел.

Из-за спины кондуктора прямо на меня смотрел один из пассажиров. Его бледное аскетичное лицо с горящими глазами точь-в-точь копировало лицо кондуктора. В ужасе я огляделся. Все пассажиры до одного выглядели совершенно одинаково.

Автобус остановился, и я кинулся прочь - рука кондуктора с билетом повисла в воздухе. За моей спиной раздался удивленный возглас.

В первом попавшемся магазине я вгляделся в зеркало. Мое лицо - это пока мое лицо, ничего общего с теми бесцветными устрашающими масками. Я подошел к прилавку и купил дешевые солнцезащитные очки. Когда я расплачивался, продавщица воззрилась на меня с состраданием.

– Вам нехорошо? У меня есть валидол.

– Спасибо. Все в порядке.

Я надел очки и спешно покинул магазин. Люди на улице, за редкими исключениями, также были одинаковыми. Коричневые светофильтры на моих глазах смягчали мертвенную белизну лиц. Конечно, даже в очках я не мог заставить себя сесть в автобус или трамвай. Поэтому я поймал такси, назвал адрес.

В знакомом дворе я вошел в подъезд, поднялся на шестой этаж и долго давил на кнопку звонка. Дверь открылась лишь тогда, когда я уже собирался уходить.

На пороге стояла девушка лет двадцати с темными короткими волосами и подвижными карими глазами. Она куталась в пуховый платок.

– Кто ты такая?
– ошеломленно выдавил я.
– Что ты тут делаешь?

Она в изумлении уставилась на меня.

– Что с тобой? Сколько ты выпил?

– Совсем не пил.

– Что это за идиотские очки?

Я сорвал очки, и словно завеса упала с глаз. Я вдруг узнал её, узнал её черты, бывшие когда-то близкими и дорогими. Она не похожа на уличных монстров, у неё свое лицо. Я размахнулся и швырнул очки на каменные ступени лестницы. Легкие, пластмассовые, они не разбились, а смешно запрыгали вниз.

– Извини, - смущенно пробормотал я.

– Да что с тобой?
– воскликнула она рассержено и нетерпеливо.
– Может, войдешь?

– Да, - сказал я и переступил порог.

В прихожей я стоял у стены с закрытыми глазами, потом без единого слова схватил девушку в объятия, стал целовать, и слезы текли по щекам, подобно каплям сегодняшнего ночного дождя. Я покрывал поцелуями её лицо, шею, руки и плакал, плакал.

Наконец я отпустил её и прошел в комнату, повалился на диван. Я осматривался жадно, как приговоренный к смерти, преследуемый беглец осматривается в единственном убежище, способном подарить жизнь. Стереопроигрыватель, бар, журнальный столик, два кресла, задернутые занавески на окнах. Больше всего я был благодарен ей за эти закрытые занавески, сквозь них проникало так мало вязкости проклятого дня.

– Ты не в себе, - сказала она.
– Говоришь, не пил? Выпей.

Из бара она достала бутылку коньяка и два бокала, налила в каждый понемногу, но я взял бутылку и долил себе до края. Выпил залпом, а дальше между нами происходил примерно такой разговор.

– Я ждала тебя вчера. Почему ты не приехал?

– Зачем? Все уже сказано. И потом, я дописывал книгу.

– Закончил?

– Да.

– Когда отправишь в издательство?

– Я её сжег.

– Ты псих.

– Еще бы.

Мы помолчали несколько минут, и я выпил второй бокал коньяка.

– Много пьешь.

– Иногда это необходимо.

– Чепуха.

– Знаешь, я видел сегодня кладбище у развалин старого Города. Где-то там похоронена и наша любовь. Только непонятно, где, все могилы одинаковые.

– Что-то странное ты говоришь.

– Я очень одинок.

– Вот же я, рядом.

– Нет.

– Найди другую. Это лекарство.

– И ещё я видел обгоревший труп... Я, пожалуй, пойду.

– Куда ты пойдешь! Ты уже пьян.