Странники в ночи

Андрей посмотрел на Щербакова, Щербаков посмотрел на Андрея, потом они вместе посмотрели на экран.

– Да-а, - только и сказал Андрей.

– Да, - односложно подтвердил Щербаков.
– Перепутал кассету?

– Как я мог перепутать?! У меня других не было.

– Ну, вот что... В гостиницу не возвращайся, там тебя уже ждут...

– Кто ждет?!

– Не пугайся, не убийцы... Во всяком случае, пока. Ждут мои коллеги, репортеры. Нас ведь, как волков, ноги кормят, и рабочий день у нас ненормированный. А твоя сенсация полгорода подняла.

– Что же мне делать?

– Поедешь со мной. Не ко мне домой, там тоже найдут, а к подруге. Сейчас я тебя потихоньку выведу отсюда, я знаю как. И все мне расскажешь.

– Ты хочешь мне помочь или прячешь сенсацию от конкурентов?

– И то и другое. Если твоя история подтвердится, я её не выпущу... Ладно, после поговорим, надо сматывать удочки. Подожди здесь.

Он исчез на полминуты, потом заглянул в дверь.

– Пошли. Я верно рассчитал, нас пока ищут в других местах. Путь свободен.
– Максим вытянул из магнитофона кассету, сунул в карман и пояснил: - Может, она пригодится, какой-нибудь след нарисуется...

По невероятно запутанным пыльным коридорам, лестницам и подвалам, где тянулись под потолком сотни труб и кабелей, они пробирались минут пятнадцать. Покинув здание телецентра и озираясь подобно шпионам из советских детективов, короткими перебежками они достигли машины Щербакова, и журналист катапультировал старенькую "Волгу" с места.

– Пронесло, - выдохнул Максим, когда машина остановилась у первого светофора.
– Теперь давай, рассказывай.

– Курить в твоем лимузине можно?

– И мне дай.

Они задымили, и Андрей со всеми подробностями, какие мог припомнить, начал повествование о визите Городницкого. "Волга" катила по Москве, красные огни светофоров сменялись зелеными и наоборот, а он все говорил, словно освобождаясь, фиксируя внимание на мельчайших деталях. Щербаков не перебил ни разу, а затем сказал:

– Нелепая какая-то история. Знаешь, он мог подменить кассету, когда ты выходил к телефону. Звонил, допустим, его сообщник... Ведь повторных звонков не было?

– Не было.

– Вот видишь.

– Но зачем?..

– Шут его знает, зачем... А зачем ты в это ввязался?!

– Не знаю. Наверное, из-за его жены. Она просила прощения, а он её прогнал. Он тоже косвенно виноват в её смерти.

– Ага, - кивнул Щербаков, - и ты решил помочь ему снять камень с души.

– Ничего я не решил! Я до последнего момента не знал, как поступлю.

– Зато уж поступил так поступил. Вся столица на ушах.

– Что ты кипятишься? У меня есть его телефон, позвоним и узнаем. Возможно, произошла ошибка.

– Ну да, само собой, - насмешливо подхватил Максим.
– Господин Городницкий явился к тебе с двумя кассетами. Одна с уликами, вторая любимая, с порнухой. Он никогда с ней не расстается, вот и перепутал невзначай... Приехали.

Щербаков свернул во двор пятиэтажного кирпичного дома. Он запер машину, и Андрей последовал за ним на третий этаж, где журналист трижды постучал в дверь, оклеенную пластиком под шпон. Открыла симпатичная девушка лет двадцати в купальном халате и шлепанцах, с мокрыми волосами.

– Максим...
– она увидела Андрея и отступила в прихожую.
– О, извините за мой вид. А я вас узнала... Это вы только что...

– Да, - сказал Щербаков, подталкивая Андрея к порогу.
– Это он только что.

Жестом пригласив гостей в квартиру, девушка отправилась в спальню переодеваться. Андрей сразу сел к телефону, разыскал в кармане листок с номером Городницкого, накрутил диск.

– Да, - раздался в трубке заспанный голос.

– Владимир Сергеевич?

– Нет.

– Пригласите, пожалуйста, Владимира Сергеевича Городницкого.

– По какому телефону вы звоните?
– осведомился голос.

Андрей назвал цифры и услышал:

– Да, вы набрали правильно. Это мой номер. Я живу здесь уже сорок лет и не знаю, не знал и надеюсь никогда не узнать никакого Городницкого. А теперь прошу вашего соизволения лечь спать.

– Осечка?
– спросил Щербаков, едва Андрей положил трубку.

– Городницкий там не живет.

– Надо же, какая неожиданность, - съязвил журналист.

– Есть ещё адрес. Он ведь остановился в Москве у знакомого, мог и забыть, ошибиться в двух-трех цифрах телефона, да хоть в одной. Впрочем...

– Что?

– Максим, у меня такое паршивое ощущение, что Городницкого искать бесполезно.

– У меня тоже, - Щербаков вынул из кармана кассету, осмотрел со всех сторон.
– Все, что от него осталось. Никаких пометок, ничего. Содержание нам известно. Хотя... Имеется микроскопический шанс, что в каком-то месте пленки записана некая подсказка. Если просмотреть её внимательно...

– Ты сам в это не веришь.

– Правильно, не верю.
– Щербаков швырнул кассету через всю комнату на диван.

– У тебя будут неприятности?

– Да как сказать... Нервы потреплют, но обойдется. Прямой эфир есть прямой эфир, всякое случается. Подумай лучше о своих неприятностях.

– Ой, не хочу, - простонал Андрей.

В комнату вернулась девушка, в синих брюках и белой блузке, накрашенная и причесанная.

– Что ж вы, черти, приуныли?!
– весело воскликнула она.
– Давайте пить кофе!

– Покрепче бы чего-нибудь не помешало, - сказал Максим.
– С того раза водка не прокисла?

– Да я ещё прикупила в шинке, - девушка умчалась на кухню и возвратилась с бутылкой "Столичной".

– Вот и посидим, - журналист скрутил винтовую пробку.
– Обсудим настоящее, заглянем в грядущее... Андрей, от Наташи у меня секретов нет.

– Мои секреты весь мир обсуждает, - вздохнул Андрей.

7

Утром Наташа включила телевизор как раз вовремя: в студии сидел, развалясь в кресле, импозантный вальяжный мужчина лет шестидесяти.

– Разумеется, я не стану подавать в суд на явно нездорового человека, - говорил он с высокомерной миной.
– Ваш писатель, безусловно, психически болен. Кто в здравом уме решится привлекать внимание к своей персоне подобными абсурдными скандалами?