Странники в ночи

С озабоченным выражением лица Игорь всматривался в неровные линии на листе.

– Масляные краски, - добавил Андрей.
– Я не уверен, но почему-то мне кажется, что это масло.

– Ма-сло, - задумчиво пропел Игорь на мотив битловской "Хей, Джуд" и отхлебнул остывшего кофе.
– Так, так... Ну, все эти луга и холмы - вещь довольно обычная, но вот как раз такая дубовая аллея, гора с пещерой... Припоминается мне работа одного художника, очень хорошего, но недостаточно известного. Василий Раевский. Весьма, весьма похоже...

– Хоть Раевский, хоть Сальвадор Дали!

– с надеждой воскликнул Андрей.
– Ты можешь раздобыть репродукцию? Я должен её увидеть, пусть для того, чтобы удостовериться - не то... А если то?

– Что её добывать, - пробормотал Филатов, - альбом Раевского у меня есть. Названия картины я, конечно, не помню, про тишину что-то, но мы полистаем...

После сумбурных поисков в шкафах, забитых всевозможными изданиями по изобразительному искусству, Игорь выложил на стол крупноформатный альбом Василия Раевского с цветными репродукциями и принялся медленно перелистывать.

– Вот она, - сказал Андрей.
– "Молчание после полудня". Холст, масло.

Он смотрел на репродукцию и не ощущал абсолютно ничего. Безусловно, это была она, та самая картина, навязчивая властительница его кошмаров. Теперь он видел её воочию... Но никакой тени освобождения или ИЗБАВЛЕНИЯ не шелохнулось в нем. Он по-прежнему не понимал, почему его преследовала именно эта картина. Он ничего не чувствовал. Картина как картина, обыкновенный пейзаж, возможно, и виденный где-то раньше. Но и что с того?

– Нет, - разочарованно выдохнул он.

– Что "нет" ?
– Игорь бросил взгляд на репродукцию.
– Все-таки не она?

– Она, - ровным голосом произнес Андрей.
– Но толку-то... Никаких особенных эмоций она во мне не вызывает. Не могу понять, что в ней такого... Может быть, дело в том, что это репродукция, а я когда-то видел оригинал?

– Это хорошая репродукция, - проговорил Игорь, подтягивая альбом к себе.
– Не думаю, что...

– Дело не в качестве репродукции. В оригинале могло быть что-то еще... Что-то такое...

– Да что?
– Игорь передернул плечами.
– По-твоему, это какая-то волшебная картина, вариант портрета Дориана Грея?

– Не знаю. Скажи, а где я мог видеть оригинал? Где он находится сейчас и где находился раньше?

– Посмотрим...
– Игорь заглянул в конец альбома.
– Вот... Картина сейчас находится в частной галерее Александра Штерна в Санкт-Петербурге, приобретена в 1995-м. О том, где она была раньше, сведений нет.

– Понятно. Еду в Санкт-Петербург, смотреть оригинал.

– Андрей, это частная галерея.

– Ты хочешь сказать, что меня туда не пустят?

– Может, пустят, а может, и нет. Откуда я знаю?

– Так что же делать? Ты случайно не знаком с этим Александром Штерном?

– Нет, не знаком. Но я знаю одного деятеля в Санкт-Петербурге, Судецкого, а вот он знаком и с чертом и с дьяволом. Я позвоню ему... Если он не устроит тебе посещение галереи Штерна, значит, такое в принципе невозможно.

26

В особняке Штерна Андрея встретил невозмутимый молодой человек в строгом синем костюме.

– Я по рекомендации господина Судецкого, - назвав себя, сказал Андрей.

– Да, Андрей Константинович, - кивнул молодой человек.
– Марк Григорьевич звонил, и мы ждали вас. К сожалению, Александр Львович сейчас занят, но он дал распоряжение, и я с удовольствием покажу вам картинную галерею.

– Собственно, меня интересует только одна картина. "Молчание после полудня" Василия Раевского.

– Да, "Молчание после полудня", седьмой зал. Вы сможете осмотреть эту картину и любые другие, какие пожелаете. Прошу!

Молодой человек интеллигентным жестом пригласил Андрея следовать за ним. Они двинулись в глубь особняка (или дворца, это слово подходило больше) по отделанным мрамором коридорам и переходам, мимо богато украшенных ниш с античными статуями и вазами, под расписными потолками с фантастическими люстрами. Потом они оказались в другой части здания, поражавшей аскетичным блеском подчеркнуто современного дизайна. Еще одна высокая дверь - и снова великолепие былых эпох... Андрей невольно думал о том, что не в Америке и не в Арабских Эмиратах живут самые процветающие миллионеры. А ведь судя по рассказу Игоря, знавшего кое-что о Штерне, Александр Львович даже не входит в первую российскую двадцатку...

Миновав последний коридор, Андрей и его проводник остановились в небольшом помещении перед двойной застекленной дверью. Эту дверь накрывала крутой дугой черная арка, напомнившая Андрею аэропортовский металлодетектор.

– Вы хотите, чтобы я сопровождал вас в галерее?
– вежливо спросил молодой человек.
– Я обладаю достаточными познаниями, чтобы дать вам необходимые пояснения, а если речь зайдет о подробностях, мы сможем...

– Нет, спасибо, - прервал его Андрей.
– Мне хотелось бы остаться с этой картиной наедине.

– Как вам будет угодно. Идите прямо, до седьмого зала. Работы Василия Раевского справа. Когда закончите осмотр, вернитесь к входной двери и нажмите кнопку, вы её увидите. А теперь снимите часы.

– Зачем?

– Магнитное поле охранной системы, - пояснил проводник.

– А, понятно...

Расстегнув ремешок часов марки "Победа-Россия" с серебристой короной на циферблате, Андрей огляделся в поисках места, куда бы мог их положить.

– Положите сюда, на тумбочку, - сказал молодой человек.

Андрей опустил часы на крышку маленькой резной тумбочки и выпрямился. Он стоял перед дверью, отделяющей его от КАРТИНЫ - настоящей КАРТИНЫ, не репродукции - но странным образом это не вызывало в нем волнения. То есть волнение, разумеется, было - и не только волнение, но и трепет ожидания, и смятение чувств - но все это не связывалось с картиной, с предстоящей встречей с ней. Картина играла какую-то роль, но не главную, имела какое-то значение, но не решающее. Если суждено произойти неким важным событиям, они произойдут помимо картины, хоть и не без её участия.