Странники в ночи

– Местность, на картине? О, конечно! Это возле моей дачи... Ну, той, что купили родители с дедом, когда мне было лет пять. Тебе эта местность тоже должна быть знакома. По меньшей мере однажды ты был там. Вот пещера пирата Флинта, как мы с друзьями прозвали её в детстве... Помнишь ее?

– Я знаю, что должен помнить, - уныло ответил Андрей.
– Но... Вот я смотрю на эту картину, как раньше смотрел на репродукцию в альбоме, и ... Ничего... Я ничего не чувствую, ни о чем не вспоминаю. Впрочем... Вот эта дубовая аллея, она идет здесь прямо. А если её мысленно продолжить за край полотна, она ведь дальше поворачивает, верно?

– Да, - кивнула Аня.
– Она длинная, дальше идет почти кольцом вокруг дачного поселка...

Припоминая что-то, Аня помолчала, а потом продекламировала, как бы заключая цитату в воображаемые кавычки и подчеркивая, что эти слова принадлежат не ей:

– "Это не только кольцевая дорога, это Кольцо Времени. Чем ты провинился перед Временем, брат?"

Андрей вздрогнул.

– Откуда ты это взяла?

– Что?

– Вот эти слова, о Кольце Времени.

– Из повести "Дом в огне".

– Ты читала "Дом в огне"?

– Да. А почему ты спрашиваешь? Ты тоже читал?

– Я написал его.

Аня прикрыла глаза, отступила на шаг.

– Здесь, в этой галерее, - прошептала она, - все сходится в одно...

– Он никогда не был издан, - сказал Андрей.

– Он был издан в Айсвельте, - сказала Аня.

– Ты читала его в Айсвельте?
– спросил Андрей, и Аня заметила, что название "Айсвельт" не вызвало у Андрея ни удивления, ни любопытства, как и сообщение об издании там его книги.

– Нет. Я была в Айсвельте, но читала я не там. Я читала на даче, в рукописи. А ты был в Айсвельте?

– Нет.

– Кто рассказал тебе про Айсвельт? Кассинский?

– Да, он.

– Без него ничто не обходится. Как я хотела бы знать, кто он такой на самом деле...

– Боюсь, мы никогда не узнаем этого, если только он сам не позволит нам узнать.

– Я бы не стала на это надеяться.

– Я тоже.

В тишине галереи послышались уверенные шаги, и в зал вошел молодой человек в синем костюме - не тот, который сопровождал Андрея, но во всем похожий на него.

– Анна Николаевна, - обратился он к Ане, - Александр Львович ждет вас.

– Мне нужно поговорить с дядей Сашей, - Аня дотронулась до руки Андрея.
– Мы могли бы пойти к нему вместе, да боюсь, он этого не поймет.

– Это надолго?

– Постараюсь быстро, но ведь дядя Саша - не тот человек, от кого мне хотелось бы поскорее отделаться. Я люблю его... Подожди меня.

– Здесь, в галерее?

– Если ты любишь живопись...

– Нет. И вообще, я хочу подумать на свежем воздухе...

– Ладно. Как выйдешь из главного подъезда, поверни направо, пройди метров сто. Там через дорогу - детская площадка, лавочки...

– Знаю. Я видел её.

– Жди меня там.

– Да.

– А сейчас... Идем?

– Я ещё останусь. Мне кажется, мы с картиной Раевского не все сказали друг другу. А потом пойду, покурю на площадке.

Аня улыбнулась Андрею и ушла с молодым человеком в синем костюме. Среди грозовых фронтов мыслей и чувств она совершенно не заметила, как за дугой металлической арки взяла с тумбочки не свои часы, а те, что принадлежали Андрею. Часы были одинаковые, отличались только ремешки, но Аня застегнула ремешок машинально, не приглядываясь.

Выходя из галереи несколько минут спустя, Андрей, конечно, тоже абсолютно машинально надел те часы, что остались на тумбочке. Он также не заметил разницы.

3

Дым голландского табака забирался во все уголки фешенебельно-стильного кабинета Александра Штерна. Оглядывая позолоченные переплеты редких изданий Джона Локка, Нила Сорского и Максима Грека, Аня мимолетно подумала, заглядывал ли дядя Саша в эти книги. Она не удивилась бы, если бы выяснилось, что не только заглядывал, но и прочел от корки до корки.

Александр Львович выколотил трубку над серебряной пепельницей и обстоятельно принялся набивать её вновь.

– Вот что, девочка моя, - неторопливо заговорил он.
– Универсального решения твоей проблемы я не нашел, так что будем решать её постепенно, шаг за шагом. У нас есть девять дней? Вот и превосходно. Я съем свою шляпу, если за девять дней мы не только не обнаружим нашего противника, но и не прижмем его так, что он взвоет.

– Спасибо тебе, дядя Саша, - Аня подошла к Штерну сзади, обняла его, прижалась к его спине.
– Спасибо за все, милый, добрый, дядя Саша...

Высвободившись из объятий, Штерн повернулся к Ане, взял её лицо в ладони и озабоченно всмотрелся в её глаза.

– Что с тобой? Ты говоришь так, будто прощаешься навсегда.

– Не навсегда, нет! Но я возвращаюсь домой, и...

– И не одна, - подхватил Александр Львович.
– С тобой поедут лучшие специалисты. Эти люди кое-чем обязаны мне, и если понадобится, они мир перевернут, чтобы...

Аня засмеялась невольно, села на краешек стула.

– Дядя Саша, ты не дослушал. Не надо переворачивать мир, не надо никаких специалистов, никаких сыщиков, никакой охраны, никого не надо.

– То есть?

– Понимаешь, там, в галерее... Я думала... Нет, не то... Я увидела одну картину... И я... Мне стало ясно, как поступить. Я справлюсь сама.

– Погоди, погоди, - Штерн тяжело опустился в кожаное кресло напротив Ани.
– Что ты хочешь сказать? Что ты увидела какую-то картину и... Во всем разобралась? Но может быть, и меня просветишь?

– Картина, в общем, ни при чем. Это пейзаж, он изображает знакомую мне местность... Он только помог вспомнить, догадаться. Ни в чем я не разобралась, просто я знаю теперь, куда должна отправиться.

– Ну, хорошо... Но почему одна? Это может быть опасным. Почему ты не хочешь, чтобы я дал тебе людей?

– Да не то чтобы не хочу, - замялась Аня.
– Как объяснить... Твои люди ни к чему. Они ничем не помогут. Это бесполезно, а раз так, зачем дергать их понапрасну?

– Откуда ты можешь знать, что полезно, а что нет?
– Штерн начинал сердиться.
– Что за мистическое прозрение? Не многовато ли мистики в этой истории?

– Совсем никакой, - спокойно сказала Аня.
– Я догадалась, вот и все.