Странники

– А как звали их?
– настаивал Валентай.

– Один носил имя Авелий, а другой - Кийан.

– Я как-то не думал раньше, - подал голос Фальконе, до этого момента изумлённо слушающий, - а разве у додонов были дети? Всё же бессмертные. У бессмертных бывают дети?

– Конечно, - не переставая чему-то удивляться, ответил Альваар.
– Правда, они редко рождали детей. За то время, что я помню Пространственника и Варсуйя, у них были только эти двое, да и то к тому времени уже взрослые. Оба они были Искателями, то есть создавали миры.

– Ты их помнишь?
– мгновенно спросил Уилл, жадно слушая спутника великого Искателя. Как странно знать, что спутник великого додона когда-то был знаком с Валентаем-додоном! Что он может сказать о нём?

– Я их видел, - ответил тот, заканчивая с блюдом, - Редко, правда. С Авелием мы дружили, а Кийан был странным. Что-то у них было не так с этим сыном. Но я никогда не спрашивал - семейные дела всё же.

– И что с ними стало дальше?
– поинтересовался Джед, перебивая вопрос, готовый сорваться с губ Валентая.

– Не знаю, - помотал головой волшебник.
– Наверно, то же, что и с другими. Меня ведь не было с ними с того момента как пропал Пространственник - я шагнул в Портал, и он перенёс меня через миллионы лет. Наверно, додоны понемногу собирались в Стамуэне и за миллионы лет очень многие исчезли в той дыре, которая называется Изнанка Бытия. Это время они назвали Великим Перерывом - тогда они и начали умирать.

– Разве их души не вышли из песка Стамуэна в миг воскрешения?
– изумился Уилл, который хорошо помнил то зрелище, что наблюдала их группа десять лет назад: когда живые додоны прошли через переходник, шаария крикнула "время мёртвых!", и из серого песка Стамуэна стали выходить тени. Они входили в круг, обретали плоть и исчезали.

– Эти сыновья Пространственника - разве они не вышли со всеми?
– спросил Джед, опережая товарища.
– Разве они не вернулись?

– Не подумал об этом...
– пробормотал волшебник, откладывая кусок и задумываясь над вопросом.
– Я не спрашивал Айяттара, а он не упоминал об этом. Но, понимаешь, у додонов совсем иное отношение к детям, чем у людей. Да и вообще у любых других цивилизаций. Для них дети как бы не дети, а равноправные партнёры. Детство у додонов проходит быстро, а молодость длится бесконечно. Старости же нет вообще. И нет у них особого различия между своими или чужими детьми, как вообще с кем-либо из своего племени. Поэтому я и говорю тебе: неважно, что Авелий и Кийан были детьми Пространственника и Варсуйя. Но почему у нас так странно пошёл разговор? Я думаю, пора обсудить, как именно нам справиться Рушером - ведь это и есть задача Поединка.

– Я только об этом и думаю...
– пробормотал Валентай.

А ещё он подумал о том, что не стоит рассказывать Джеду о том, что он услышал от их врага и что узнал сам при помощи волшебной Силы додонов. Слишком это было фантастично и слишком не вписывалось в привычное земное понимание мира. Сказать Фальконе, что он, Уилл, прожил от начала существования человечества на Земле множество жизней, а до этого был додоном - представителем бессмертного племени звёздных путешественников, таинственных богов Вселенной, легенды бесчисленных галактических цивилизаций! Он и Рушер - сыновья Пространственника. И некогда волшебник был другом Авелия - вот настоящая разгадка той странной тяги Маркуса к Уиллу Валентаю, а вовсе не та краткая встреча по пути к волшебному дворцу на облаках. Да вот поди, скажи ему! В такое даже Альваар не поверит, а уж он всякого повидал.

***

Чистые воды мелкого ручья, хлопотливо журча, бежали у ног Маргарет - почти задевая кончики пальцев. Она сидела на прибрежном камне, в тени нависающих над водой крон неизвестных деревьев. Среди пышной островной растительности - здесь было полно мест, куда можно было скрыться. Общество друзей тяготило Маргарет.

Они здесь все товарищи по несчастью, все проигравшие, так что особо радоваться было нечему. Местные красоты, прекрасная погода и курортная обстановка походили на последний ужин приговоренного к смерти. Полная неизвестность убивала, как будто божественно могучие силы Вселенной забыли про них.

Мелкович, этот воплощённый образец мужества и красоты, проиграл красиво и достойно - он сделал всё, что мог, и не его вина, что Нэнси-Наяна подвела его. Её никто не осудил, но отношения этой пары оказались разрушены - теперь оба проводили время в стороне друг от друга, и только их общий Спутник, Джек Бегунок, был для них связующей нитью.

Никто не осудил Занната и даже Морриса, который был в миге от победы, но предпочел не жертвовать собой. Надо знать Морриса, чтобы понять такое решение - это вполне в его духе. Этот человек всегда был эгоистом и соблюдал только свои интересы. Ну, хотелось ему выступить перед компанией, надеялся он своим хитроумием победить Рушера и тем сорвать аплодисменты. Но не вышло - враг оказался сильнее, и, оказавшись у последней черты, Моррис не переступил через свою натуру. Нельзя требовать подвига от человека, не способного на самопожертвование. Хотя, поначалу Мелкович сгоряча высказал Габриэлу.

Все тяжело переживали смерть Айрона, и пытались поначалу окружать Маргарет заботой - как вдову героя. Но ей это было вдесятеро тяжелее, чем просто смерть мужа. Она никому не призналась, как обстояло дело в действительности. Если бы кто-нибудь узнал, что она была любовницей Рушера, что предала Айрона с их общим врагом, то единственным выходом было бы наложить на себя руки. Страх разоблачения не давал Маргарет поначалу спать. Она помнила как охотно нарисовал перед ней Ахаллор картину позора Нэнси - что мешало кому-то сделать то же и с ней?

Оказавшись во мгновение ока на этом экзотическом острове, ещё переживая разговор с Синкретом в древнем королевском жилище возле фальшивого озера Тана, она едва пережила шок от встречи с товарищами. Сначала в ней вспыхнул дикий страх, что сейчас к ней выйдет Айрон, и обвинит её в предательстве, и все узнают, что она была - о, проклятие!
– любовницей Рушера. Как жгут рассудок эти страшные слова.

Ненавистная рожа Ахаллора всё время перед ней - во сне и наяву. Он кривляется и издевается над ней, в сотый раз пересказывая на свой лад все детали её рокового заблуждения. Он рассказывает с торжеством в голосе, как гениально они с Рушером её обманули, какой великолепный стратегический план разработали и как замечательно его воплотили. Синкрет горд своим хозяином, он в восхищении от его паскудства.

Да, в тот момент она пожелала, чтобы Айрона не оказалось на этом острове, и вот его на нём не оказалось. И память об этой трусливой мысли убивала Маргарет. В первый миг как она увидела бегущих к ней друзей, стоя на прекрасном берегу, омываемом вечным прибоем, она вдруг увидела краткое видение: огненный ифрит, который был её мужем, перекинулся в плазму и превратил в световое излучение "Беовульф", корабль Космического Патруля вместе с его новым экипажем. Это значит, что Ахаллор выполнил свое насмешливое обещание и рассказал Айрону о позорном предательстве его жены. Коэн не выдержал этого и своим самоубийственным поступком так дорого купил свою победу. И вот теперь она сидит тут и принимает соболезнования друзей. Ужаснее этого нет ничего, разве что тот постыдный факт, что она была любовницей Рушера.

Но на этом беды Маргарет не закончились. Спустя примерно месяц жизни на этом острове забвения, ей вдруг пришла в голову мысль. Маргарет торопливо начала подсчитывать дни, уже не сомневаясь в правильности догадки. Месяц она была с Рушером в дороге, да месяц здесь... Правда оглушила её так, что она пожалела, что не сгорела вместе с мужем в той топке. Лучше бы он убил её! Да, она беременна - не меньше месяца! И ребёнок этот не от Айрона. Проклятый Рушер наградил её напоследок подарком.

Тут безжалостная память напомнила ей собственные слова, сказанные над королевским ложем: на этом ложе и я родила бы тебе сына. Каким трагическим смыслом исполнилось это желание влюблённой в свой обман женщины! И Маргарет в который раз подумала: как хорошо, что Коэн этого не узнал. Но сколько времени они пробудут тут?