Странности любви

"Ну что, присядем на дорожку?" Володя уже втиснулся в кресло рядом с журнальным столиком. Полина опустилась в соседнее.

Обвела прощальным взглядом комнату:

стенка из неполированного дерева — лет двенадцать назад еще можно было сравнительно легко приобрести в мебельном;

диван с изгрызенными ножками — Милка обтачивала об них свои неокрепшие зубы. Эти обглоданные деревяшки — единственная память об украденном прошлой весной коккер-спаниеле;

гитара в парусиновом чехле — последнее Дашкино увлечение; рядом ее стоптанный шлепанец — мчалась в школу, как всегда, с опозданием на пять минут, и сброшенный с ноги шлепанец не доехал по назначению;

стопка иностранных словарей на подоконнике — когда Володя работает над своими переводами, словари и справочники можно обнаружить в самых неожиданных местах — в туалетном шкафчике над унитазом, под диваном и креслами. А широкий подоконник в столовой — вполне законная и, главное, удобная складская полка. Скользнула взглядом в дверной проем на шведскую стенку в коридоре. Семь лет назад, когда Дашка пошла в школу, купили для ее занятий физкультурой, записали в секцию спортивной гимнастики. Володя тоже любил повисеть на ней — профилактика от радикулита. Дашка секцию забросила, Володя лечит радикулит тигровой мазью или перцовым пластырем. Собирается поставить вместо лесенки книжные полки — места для книг катастрофически не хватает. А сколько было радости, когда нашли ее наконец в загородных "Спорттоварах". Как повеселились, пока ее устанавливали! Володя извлек весь имеющийся в доме инструмент — от кусачек до маникюрных ножниц. Аккуратно разложил все на полу в коридоре, влез на стремянку и сверху командовал: "Даша, подай отвертку. Полина, линейку! Да нет, не эту, железную…" Прямо по Джерому Джерому! Когда прибил и хотел опробовать, стенка рухнула вместе с ним, хорошо, что не высоко залез, не ушибся. Пришлось сверлить стену, вбивать костыли, укреплять… А теперь — на слом…

Полине стало вдруг так обидно за эти старые, с облезшим лаком перекладины: "Давай не ломать, а, Володя? Что она, мешает, что ли?"

Муж вздернул брови: ты о чем? Проследил за Полининым взглядом, понял, усмехнулся: "С чего это вдруг? Великую Китайскую стену рушим, можно подумать! Впрочем… там видно будет… Ну, по коням?" — резко оттолкнулся от кресла, вскочил, задел журнальный столик; и зеркало с газет слетело на пол, дзенькнуло, колесом покатилось к батарее. Полина с Володей одновременно рванулись подхватить его, но только лбами сошлись. Мелкие трещины лучиками разбежались по всей поверхности увеличивающего стекла. Володя виновато глянул на Полину — она молчала. Перевернул зеркало другой стороной — целая. "Вот странно! Не разбилась, видишь?" — обрадованно показал ей зеркало. "Вижу", — сдержанно ответила Полина, потирая лоб, и подхватила сумку… Так и расстались.

…Проходя мимо телефонной будки, подумала: "Зря я так! Он и сам расстроился. Надо было успокоить — вторая же сторона не разбилась. Позвоню!"

Зашла в кабину, но трубка оказалась срезанной — вот досада! В вестибюле тоже есть автоматы, но открытые, спокойно не поговоришь — вокруг студенты. В новом корпусе тоже телефон, но пока туда добежишь! Сейчас подадут автобусы, начнется посадка. Придется все-таки звонить из вестибюля.

Автомат притулился у черного, запасного входа, ведущего во двор. Сейчас через эти двери таскали бревна, доски — лет десять, если не больше, собирались сделать ремонт и, похоже, собрались наконец.

Задняя дверь распахнута настежь, и Полина спиной чувствовала, как гуляет по вестибюлю сквозняк. Недавно она перекупалась в бассейне — ходят с Дашкой по абонементу, — схватила насморк, теперь наверняка добавит. "Господи, зачем я еду, кто меня гонит-то?" Зябко передернула плечами, достала из сумки носовой платок.

Опять набрала свой номер — опять занято, сквозь тонкие подошвы чувствовала чугунный холод литых плит. От времени и бесчисленных студенческих ног рисунок на центральных плитах стерся, но возле стен еще держится. Да и сам пол, казалось, просел, вроде бы прогнувшись в середине.

Полина переступила с ноги на ногу, посетовала: надо было хоть теплые носки надеть. И вообще сидеть дома — на сельхозработы вполне могли послать кого-нибудь из начинающих, таких, как Анечка, например.

В вестибюль как раз влетела ее коллега — серебристый плащ нараспашку, из-под него выглядывает светлая вязаная кофточка, туго обтягивающая Анину высокую грудь. "Это она на картошку собралась? — удивилась Полина, глядя на свои зашитые в двух местах кроссовки. — Впрочем, почему бы и нет? Молодой незамужней женщине и на сельхозработах надо выглядеть красиво".

— Привет! В буфете, говорят, селедку дают, — информировала Аня. — Схватим по килограммчику?

— Зачем? Что мы ее, на картошку потащим?

— А что? Картошка с селедочкой — это ж мечта! Пошли! Даешь студенческую романтику.

— Мне позвонить надо…

Полина снова сняла трубку, а Аня направилась к буфету.

Мимо Полины, бесцеремонно задевая ее сумками, пробегали студенты, и она вдруг с грустью подумала о том времени, когда сюда входили не торопясь, как в храм, и студенты уступали дорогу своим наставникам, а те чинно приподнимали шляпу в ответном приветствии. Первые годы, пока не обвыклась, Полина тоже входила в старый корпус с замирающим сердцем — подумать только, какие великие люди ступали по этим плитам, под этими сводами. Потом, само собой, привыкла, священной дрожи уже не испытывала. И Аня скоро привыкнет, никуда не денется, все реже о студенческой романтике говорить будет…

С Аней отношения у Полины сложились не сразу. Поступив, судя по всему, с чьей-то внушительной поддержкой, Анечка занималась плохо, сильно отставая от группы. И Полина не скрывала раздражения — ставила ей "неуд" за "неудом". В конце первого семестра к ней подошла заместитель декана с личной просьбой: "Не свирепствуй, пожалуйста. Дочь нашей преподавательницы, ты уж помягче с ней".

Полина обещала помочь — коллеги все же! Лишь попыталась выяснить у замдекана, почему в последнее время Аня не ходит на занятия. "Она тебя боится".

Пригласила Аню на индивидуальную консультацию. "Скажите, Аня, вы меня действительно боитесь?" Она потупила взор. "Так, боитесь. А теперь — еще честнее: меня или моих отметок?"

Анечка покраснела.

"Ясно! Знаете что? Давайте попробуем по-другому".

Дала Ане несколько заданий, потом проверила, подчеркнула ошибки — тетрадь запестрела пометками. "А теперь — ставьте себе отметку", — предложила студентке.

Аня долго вертела в руке красный карандаш. Потом умоляюще глянула на Полину: "Не могу, Полина Васильевна! Лучше — вы. Я знаю, что больше банана не заслуживаю…"

Постепенно Аня начала заниматься. Когда бы Полина ни заглянула в читальный зал, она там. Даже стало жалко девочку: ее сокурсницы — на дискотеку, на вечер или на видики, а она в библиотеку.

Диплом защитила с "отличием" и распределилась в свой же институт. Не без помощи мамы, надо полагать, но и не скажешь, что незаслуженно.

…Наконец Полина прозвонилась.

— Алло? — ответил несколько встревоженный голос мужа.

— Володя? Володенька, это я. Чуть было не уехала, а потом решила: ты ведь будешь переживать. Дай, думаю, позвоню…

— Правильно, — неуверенно поддержал Володя.

Судя по тону, был ошарашен — и звонком, и Полининым ласковым голосом.

— Ты не переживай, Володя. Дурная примета — это когда все зеркало бьется. А тут — половина, да и не разбилось, треснуло. Не переживай! — Муж оторопело молчал. — Вернусь — купим новое. Да, напомни Дашке, чтобы забрала сапоги из мастерской, я их вместе с твоими ботинками сдавала. Квитанция — в кухне на столе, под хлебницей. Чтобы не забыла… Ну, все, не скучайте! Да, ты спрашивал адрес. Записывай. Московская область… — продиктовала ему адрес. — Совхоз "Вперед". Если будет время — приезжай. Может, и Дашка захочет.