Странные люди
Шрифт:
В профсоюз обращаться бессмысленно, а вот суд – дело другое.
– Напишу жалобу… на грубое отношение руководства, создание невыносимых условий. Нарушение техники безопасности… да и много чего смогу рассказать, - Елена выдержала взгляд. – Скажем, про закупки… по чём ты перчаточки брал? А через кого – скальпели?
– Доказательств нет!
Были бы, Елена бы не так разговаривала.
– Думаю, проверка, если начнется, найдет…
– Ты… ты чудовище! Не зря Федя меня предупреждал!
– По соглашению сторон, - отрезала Елена.
– С завтрашнего дня! – Мизигин даже губу
И задумался. А Елена с удовольствием смотрела, как меняется выражение лица. Ну да, кому дела передавать, когда на кафедре все и без того загружены. И никто-то не горит желанием с моргом связываться.
– Разберемся! – отступать Мизигин не собирался. – Иди. Свободна.
– Без тебя знаю… а Федюне передай, что дерьмо к дерьму тянется.
Вот… все же не умела она молчать. А ведь будь иной, глядишь, и не стали бы выдавливать. И вообще…
Елена ничуть не удивилась, увидев за дверью Лялечкина. Тот прислонился к стене, сделав вид, что просто себе дремлет.
И вообще случайно тут оказался.
Правда, стоило Елене появиться, глаза открыл и спросил:
– Домой, да?
– Я – да. Ты – не знаю.
– Меня дядя просил за вами присмотреть, - сказал Лялечкин доверчиво. – И помочь.
– Вещи донести?
А ведь мысль-то неплохая. С Мизигина станется замки поменять или пропуск аннулировать. Оно, конечно, запасной выход есть, но… к завтрашнему утру вещи Елены могут оказаться совсем не там, где она их оставила.
– Идем, - решилась Елена. – Только… если опоздаем на электричку…
На такси до товарищества у неё не останется.
– Дядя денег оставил, - Лялечкин широко улыбнулся.
Какой у него хороший дядя…
Странно, но вещей осталось не так и много. Тетради… тетради Елена сложила высокой стопочкой, прикрепив сверху лист. И даже обрадовалась, что теперь не придется проверять эту стопку. Вторая – с альбомами. Третья… бумаги из ящиков стола она просто вытряхивала в мусорный пакет. В обычный, из «Магнита», отправились карандаши, дырокол, купленный, поскольку пользоваться кафедральным было невозможно. Ручки, резинки и прочая мелочь – в сумку. Пара кружек. Пачка с чаем.
И в морг.
В нем было тихо и безлюдно. И Лялечкин, верным рыцарем следовавший по пятнам, вздрогнул.
– Ты как? – запоздало поинтересовалась Елена. – Если тяжело…
– Нет, всё хорошо. Я не трус. Знаете… я даже кое-что понял.
– Что?
Любимая кружка с котиками, подаренная Катюхой… кстати, надо позвонить, она вроде упоминала, что в их больничке панатом на пенсию собирается…
– Человеческое тело изнутри не менее красиво, чем снаружи. Я сегодня взглянул на сердце другими глазами. Оно ведь совершенно!
Елена посмотрела на мальца. Не бредит. Скорее уж защитная реакция.
– А кости? Скелет… та же грудная клетка по изяществу линий может поспорить с Аникейским храмом всех богов…
Что за он? Елена не слышала. Хотя… она в целом весьма далека от современной культуры…
– Смерть же и её близость заставляют осознать, сколь хрупко бытие… - продолжал Лялечкин. Всё же крепко ему досталось. – И я почти понял, что напишу!
– Где напишешь?
– На отчётном полотне. Мне ведь нужен будет отчёт на две кафедры
предоставить. И дядя сказал, что со своей поможет, но… на основную.Он вздохнул и помрачнел.
И добавил:
– Ещё эти холсты испортили… давайте сюда.
Пакет, куда кроме кружки добавилась пара кофт, запасные колготы с носками и в целом мелочи, которыми как-то незаметно зарастаешь на рабочем месте, сделался тяжёл. А еще инструменты.
Свои Елена держала отдельно. И сейчас, раскрыв кейс, улыбнулась.
Спасибо, папа…
Их она Мизигину не оставит.
Он, кстати, тоже объявился и собирался возмутиться. По лицу было видно, что собирался. И что пришёл в морг не просто так, но, встретившись взглядом, возмущение свое попридержал.
– Это моё, - сказала Елена, поднимая кейс. – Или спорить будешь?
– Вот… поганый у тебя характер! Поганый… и Федя поэтому тебя бросил…
– А я думала, что потому, как со студенткой закрутил роман. С той, за которой папа-миллионер стоит… в общем, Мизигин, куда тебе идти – я сказала.
И он убрался.
Только крикнул в спину:
– Пропуск на вахте сдай!
– А документы?
– Там и подпишешь. И вообще… рекомендаций я тебе не дам.
Елена подняла руку и показала Мизигину то, что показывала во сне Федюне, ощутив при том огромное душевное облегчение. Можно сказать, даже подъем.
Метка хлызня никуда не исчезла. Стало быть, и сама тварь вполне жива. Жаль… или нет? Если бы хлызень взял и подох – а с нежитью подобное случалось не так и редко, особенно в технологических мерах – причина оставаться в этом мире исчезла бы.
Формальная.
Елизар ощутил легкую вибрацию, а затем и услышал приближение электрички.
Поздно.
Вон, вокруг темень. И дорога эта через лес идущая. И фонари в поселке горят через один на радость хлызня, благо, иной нежити здесь нет. Но все одно не порядок.
Первым на перрон выбрался Лялечкин с парой огромных пакетов и рюкзаком, а за ним и Елена, с другим пакетом, который Елизар и забрал.
– Я сам, - Лялечкин покачал головой. – Там… там вещи.
– В общежитие мы тоже заглянули, - сказала Елена, отбрасывая со лба прядку волос. – Раз уж ваш племянник здесь живет, то и вещи его забрать надо.
– Его?
– И мои. Все равно на восемь часов опоздали, а вот до последней зазор оставался. Потом в магазин за продуктами ещё.
Сумка была увесистой. Правда, сама Елена несла еще две – одну утрешнюю, правда, сдувшуюся, и небольшой чемоданчик.
– А Елена Петровна больше не преподаёт, - сказал Лялечкин, поправляя рюкзак.
– Уволили… точнее уволилась по соглашению сторон.
Это из-за Елизара?
– Погожин нажаловался?
Если так, то беседой со старшим дело не ограничится. Точнее поганец до этой беседы рискует просто не дожить.
– Скорее стал последней каплей, - отмахнулась Елена. – Даже предлогом. Мне давно намекали, что стоит уйти.
Почему?
Специалистом она была великолепным. Елизар еще не встречал женщины, которая бы столь умело и даже изящно проводила вскрытие. А уж как она одним уверенным движением извлекла все внутренние органы… сразу виден был немалый опыт.