Странные происшествия в бездымный день
Шрифт:
Прохожие останавливались (кто с улыбкой, кто очень серьезно, а кто и с откровенным любопытством), старались вникнуть в смысл органовских речений. Однако, чем больше он говорил, тем заметнее менялось к нему отношение случайных слушателей. Одни, махнув рукой, продолжали свой путь, другие начинали иронически комментировать словесный поток Органова, третьи — проникались к лектору явным состраданием.
– Может, заболел мужик-то?
– Знаем мы его хобби — толочь воду в ступе!
– Да ладно вам! Ясно же — занедужил человек!
– Есть такая хворь: язык без костей — слова
– Болтливый немой!
– Ничего смешного тут нет, товарищи: сбрендил лектор!
– Конечно, сколько лет можно языком молоть!
– Скорую помощь нужно вызывать, а не шутки шутить!
– Только не спугните его, граждане хорошие! Пусть говорит, сколько хочет! А то, ежели оборвать, припадок может начаться. Я вот в прошлом году в Малом Ярославце наблюдал аналогичный случай...
– Милок, ты говори, говори, не обращая на нас внимания. Сейчас за тобой, родимый, приедут... все будет хорошо...
...Органов не успел закруглить свою очередную, длинную, словно караван барж на реке, фразу, как подкатила желто-синяя (в просторечье именуемая почему-то «канарейкой») милицейская автомашина.
В руках блюстителей порядка лектор сразу обмяк, затих. Взгляд его потускнел, трость выпала из пальцев, на лице проклюнулся обильный пот.
—Я, дорогие товарищи, не будем, так сказать, бояться этого термина,— вяло пролепетал он, уже погружаясь в машину,— более или менее, между прочим, в общем и целом, со всей прямотой...
* А *
После того, как Органов окончательно пришел в себя и, выслушав рассказ о своем поведении, ужаснулся («Ничего не помню! Ничего, так сказать! В полном значении данного понятия, товарищ майор,— не будем бояться этого слова!»), он подробно рассказал майору Муратову все, что предшествовало этим странным событиям.
—В соседней комнате, у сержанта Маликова, подпишите протокол,— сказал майор,— и шагайте домой, отдыхайте.
Когда за Органовым захлопнулась дверь, майор снял телефонную трубку, набрал номер.
—Гостиница? Скажите, профессор Давыдов у себя? Да, да, который из столицы. Спасибо.
Майор положил трубку на аппарат и закурил.
– Дыма много,— сказал, входя в кабинет, Назаров,— а видны ли сквозь него прогрессивные мысли?!
– Немного просвечивают,— ответил майор.— Придется мне съездить в гостиницу, повидать одного человека...
– Разрешите, товарищ майор?— в кабинете появился сержант Маликов.
– Еще один?— устало спросил майор.
– Так точно.
– Кто же на.этот раз?
– Товарищ Баев!
– Директор фабрики?!
– Не лично он, товарищ майор, а его секретарь Анна Степановна пришла. Такое рассказывает... сплошное удивление!
– Ну, ты пока оформи протокол Органова, а секретаря давай ко мне.
И посмотрев на страдальческое лицо Назарова, сказал:
—Да не завидуй ты нам! У тебя одного пожара не хватает для полного счастья — это чепуха, а вот у нас такой избыток ЧП, что целый месяц отчитываться придется... Не уходи, а послушай, что секретарь Баева расскажет.,,
Анна Степановна, секретарь директора Баева,
принадлежала к той категории секретарей, которые за своих шефов голову готовы отдать на отсечение. За спиной Анны Степановны директор чувствовал себя спокойнее, чем за железобетонной стеной. Многие годы работая с товарищем Баевым, Анна Степановна изучила его характер до такой степени, что даже жена директора советовалась с ней по различным тактико-семейным вопросам.Несмотря на явную взволнованность, Анна Степановна старалась говорить не торопясь, аккуратно подбирая слова. Ей очень хотелось, чтобы в рассказе о чрезвычайном, необычном происшествии, случившемся на ее глазах с товарищем Баевым, все было предельно правдиво.
ПРОИСШЕСТВИЕ ПЯТОЕ. ЧТО ПРОИЗОШЛО С ТОВАРИЩЕМ БАЕВЫМ,
ДИРЕКТОРОМ НЕ ИЗ ХУДШИХ
Товарищ Баев считался толковым, крепко знающим производство руководителем. К его несколько грубоватой манере общения с подчиненными обычно относились снисходительно, как к невинной слабости руководящего деятеля, а к излишней категоричности в суждениях — как к незначительным издержкам хозрасчетного стиля руководства.
Но сегодня, как сообщила Анна Степановна, Баев прибыл на работу в состоянии какого-то лихорадочного возбуждения. Многоопытная секретарь приписала это необычайное обстоятельство тому, что у директора утром была встреча с секретарем горкома, на которой обсуждалось выполнение квартальных обязательств.
Пройдя в свой кабинет, Баев сразу же попросил принести ему зеленый чай покрепче и без вызова никого не пускать.
– Как вы себя чувствуете?—спросила шефа Анна Степановна.
– Что-то... голова... немного,— туманно ответил Баев.
– Может, врача пригласить?
– Перебьемся. Лучше пригласите ко мне главного инженера.
То, что директор не назвал главного по имени-отчеству и даже по фамилии, было плохим признаком—значит, опять начнутся «разгоны», «накачки», «вправление .мозгов» и прочая воспитательная работа.
Однако развернувшиеся затем события показались фантастикой даже видавшей виды Анне Степановне.
Когда главный инженер вошел в кабинет, Баев встретил его, с места в карьер, таким заявлением:
– Подрыва авторитета я не потерплю! Так и знайте! Эти ваши безобразия разваливают производство!
– Во-первых, здравствуйте,— сказал главный инженер.— А во-вторых, я не могу понять — о чем? Какие такие «безобразия»? Кто подрывает? Что?..
– Вы! Лично! Производство! За моей спиной... Мне все известно! Вам мои недостатки нравятся?— в лоб спросил Баев.
– Как вам объяснить...— замялся инженер.
– Ай-ай-ай! Не хватает гражданского мужества сказать правду в глаза?! Нравятся или нет?! Ну?!
– Не нравятся. Недостатки потому и называются недостатками, что с ними нужно бороться.
– А меня они устраивают! Вот бумага. Пишите заявление —. прошу и так далее по собственному желанию.
– Давайте разберемся спокойно, уважаемый товарищ директор. Я действительно говорил, что нас лихорадит с выполнением обязательств, и, если вы имеете в виду мою докладную о невыполнении плана за последнюю неделю, то...