Странные события в Сухаревой башне

– Ха-ха! Нет, моя хорошая! Я Германа Карловича по дороге сюда видела… Знаете, он так странно смотрел вверх – и даже под очками было видно, как вращал глазами, – что я предположила: он сюда не просто идёт, а воспарить над городом хочет. Сзади хотела подбежать и в шутку спросить, уж не хочет ли он дом с привидениями приобрести?

– И что же, Аглая Зиновьевна, как удалой домопродавец²² женского полу, постеснялись приставать к мужчине на улице? Набрались бы наглости и визитку бы протянули очаровательному Герману Карловичу.

– Ой, да, постеснялась. Даже побоялась. Вдруг, думаю, пойдем сюда вместе, а Герман Карлович окажется непростым мужчиной и на моё деловое предложение серьезно так ответит, взглянув на визитку: «Аглая, я уже не мальчик, понимаете? Лет восемьсот живу – и никаких привидений не видел. Почтенная женщина, а всё туда же норовите!» Скажет, что я дура, и осерчает. Навсегда. И моя карта будет бита!

– Так Вы, Аглая Зиновьевна, легкомысленная наша дама, не спросив, продадите наш замок какому-нибудь мужчине в годах, эдакому скромному полковнику с двойным дном!

– Куда мне! Скромные полковники на меня не смотрят, стесняются. Или прикидываются бедными! Им, их деткам, мать моя, сирым и скромным, подавай Лондон, тогда они сразу оживают и влюблённо на меня заглядываются, расцветая, словно юноши на выданье.

– Елена Сергеевна, у Вас-то всё хорошо? – спросила матушка, вздохнув.

Елена Сергеевна промолчала и едва кивнула матери, чтобы показать, что не всё в порядке.

– Я нашла один старый рецепт, – продолжила мать, передавая мелко исписанный листок Елене Сергеевне. – Вдруг поможет? Да и врачи толковые бывают. Искать надо!

– Везде, моя хорошая, нужны деньги и деньги, чтобы толковых добыть, – подхватила Аглая. – Одно название, что бесплатная медицина.

– Вот Герман Карлович нам поможет. Недаром он пришел… Найдете полковников Аглае Зиновьевне? Поможете Елене Сергеевне с лечением дочери? Судьба нас всех сегодня свела друг с другом. А Вы, Герман Карлович, с чем к нам пожаловали? Признавайтесь.

– С полковниками сложно сладить. Скорее, они меня найдут, чем я их, – пошутил Герман. – Но попробовать можно, Аглая Зиновьевна, тем более что полковников всё больше и больше становится вокруг. Как грибы растут. Такое полковничье время наступило. Живём под Марсом, солдаты необходимы. При этом врачей и больниц больше не становится… Елена Сергеевна, поможем Вашей дочери! Я здесь, как ни странно, потому, что мне во сне явилась покойная бабушка, показала на башню рукой и молвила, что много лет тому назад, прячась от злобных преследователей, оставила нашей семье важное письмо в башне и что именно сегодня во что бы то ни стало его нужно забрать… Я в такие мистические видения и глупости, разумеется, совсем не верю: шестой десяток давно пошёл, но я, как видите, явился сюда, как на почту.

– Так и есть, – согласилась матушка, доставая конверт и передавая его Герману. – Что касается мистических глупостей, Вы правы. Не надо придумывать то, чего нет. Письмо же – вот оно. Говорят, Ваша бабушка очень страдала. Одно время здесь укрывалась. Люди добрые помогли. И дело закончилось ссылкой, как Вы знаете. Будучи тут, она оставила письмо и попросила вручить тому, кто за ним явится… Час настал… Я уж не знаю, что в нём такое, – Вы сами прочитаете… Мне почему-то кажется, что час получения письма связан с последними событиями: над нами нависло что-то нехорошее. Вчера Ванюшу хотели схватить на улице вооруженные люди… И это только начало, судя по всему… Помогите нам прояснить ситуацию… Только что мне в голову пришла мысль. Попробуйте выступить в прессе с замыслом восстановления башни, скажите, что размышляете о создании фонда. Наверное, наши преследователи проявят себя.

– Теперь Вы наш шпион! – хитро подмигнув, решительно прошептала Аглая.

– Елена Сергеевна, будешь связной? – спросила матушка.

– С удовольствием, Серафима! – ответила та.

– Мне уготована роль наблюдателя, летописца, школьника, пишущего сочинения? – возмутился я, чтобы хоть вопросом проявить себя.

– Роль едока супа тебе светит в ближайшие дни! Посидишь дома – научишься связно излагать мысли, ленивый дармоед. Ты же ничем толковым не занят! Нахлебаешься не только супа, но и чего похлеще скоро, чувствую я. Ох, конец моей спокойной жизни пришёл! Поел? Молодец! Шагай отсюда! С глаз долой!

– Мать, теперь я понял, ты под Марсом сегодня в гороскопе! Триангуляция с Плутоном. Зашибись, как звёзды встали, – отшучивался я, наблюдая, как беспричинный гнев на меня растёт, подобно поднимающейся океанской волне.

Для скорого перемещения в главной части замка достаточно было прикрыть глаза и суметь на миг уснуть, чтобы оказаться в нужном месте. Излишнее волнение или возбуждение могли затруднить способность к моментальному сну. Так произошло сейчас: я заморгал, но не уснул под грозным взглядом матушки:

– Ступай к себе и делай свои уроки! Через три часа проверю все тетради! Не сделаешь – будешь сидеть неделю в замке безвылазно. Даю слово!

– Почему так ты так сурова сегодня?

– Хочу быть собранной и ответственной мамашей, сынок!

– У тебя почти получается.

– Вот это «почти» обсудим с дедом ближе к вечеру вместе с другими нашими и вашими перспективами.

Медленно, останавливаясь по пути, я побрёл сквозь тихие, отзывавшиеся эхом от шагов покои в сторону своей комнаты в башне. Темные коридоры, иногда прямые, иногда сворачивающие в стороны, иногда с лестницами, с тусклыми, потрескивающими светильниками, вели через анфиладу причудливых, наполненных светом разных оттенков комнат, от розовато-золотистого до сиреневого. В одной из зал Никитична смотрела по телевизору что-то вроде «Давай поженимся». Она проводила меня неусыпно-внимательным взглядом наставницы, но потом окликнула:

– Ваня, подойди! Что скажу…

– Скажи, Никитична!

Речь Никитичны обладала чудесной словесной и звуковой изменчивостью: то становилась насквозь древне-старомодной и окающей, то напитывалась медийной лексикой, превращаясь в характерное московское аканье. Метаморфозы слога и дискурса находились в зависимости от настроения и предмета беседы и бывали крайне неожиданны. Сейчас же, начав с оканья, Никитична продолжила аканьем:

– Не пойму, куда мы катимся?! Недавно, лет тридцать-сорок тому назад, всё космических академиков показывали по зомбоящику с утра до вечера. Всё про полёты на Луну, на Марс. Наука, техника и урожай. Фильмы про то, как стыдно до слёз премию в три рубля получать, если плохо трудился… Сейчас же бабы с надутыми губами и грудями, возрастом лет под триста, на вид деревенские, вроде меня, с пустыми головами, ведут передачи про то, как мужиков заполучить вместе с богатствами. В детское время толкуют об этом. Последние времени настали? В чем дело, сердечный?

На экране сидящие за столом дамы-ведущие, точно, говорили о своих накачанных частях тела, подтяжках, пластической хирургии. «Я тоже заболеваю этим вирусом. Может, ещё что-нибудь, ещё что-нибудь…»²³ – поправляя расстегнутую кофточку, игриво вещала одна из женщин, не забывая упомянуть о том, что импланты, сидящие в ней, «самые дорогие».

– Душевная жизнь прекрасных дам для меня малопостижима, Никитична! Как думаешь, можно предположить, что импортные импланты, «самые дорогие», и есть наши национальные скрепы? Вдруг это так? Не смейся… Посмотри! Счастливые бабы и мужики, как на живой картине художника, в рамках разных жанров и телеэкранов, прыгают, веселятся, как дети, танцуют и скачут так и сяк, поют, готовят еду – и это чудесный мир благодати. А большие груди – прости, Господи, – это же круто, считают дамы-ведущие. Мигом это обстоятельство повышает самооценку и рейтинг! И если трудно что-то изменить внутри, то почему бы не изменить нечто снаружи? Изменив снаружи, физически, ты создаешь вероятие, шанс для изменений внутри. Это диалектика тела и духа. И свидетельство общего благополучия. Значит, они не голодны… Что еще для счастья нужно? Разве ты об этом не мечтала?

– Нет, Ванюша! Упаси Бог! Грех какой! Разрезать и что-то внутрь вставлять? Соблазн какой! Пирсинги, татуировки… Это всё печати антихриста… Погляди: они же все с крестами на шее! Как же так? Блуд, тщеславие, лень написаны на их лицах, – не унималась Никитична. – Они погрязли в пустословии и презирают бедных. Предупреждали святые угодники о последних временах…

– Они же, твои теледамы, знают, чего хотят от жизни – бесконечного удовольствия. Для себя… Кресты? Это прикольно для них, наверное… Может, ты преувеличиваешь? Может, они Библию читают в перерывах между программами? Хотя ты права, Никитична… Это же картины ада… Представь, эти дамочки затащили Иисуса в свою программу и говорят: «Вот он, Жених посреди чертога брачного!»