Странный ангел

Но сама Аня решительно отказалась носить свои детские платья. Она разделила свой гардероб на две неравные части – все сколько-нибудь яркое, детское, девчачье было безжалостно изгнано в кладовку, а для повседневной носки Аня оставила только разного рода штаны и невыразительные футболки. По правде говоря, их было совсем немного. Пришлось Дарье Петровне, скрепя сердце, приобретать Ане новую одежду. В магазин они ходили вместе, и Аня заставила маму в числе прочего купить и такое, чего Дарья Петровна добровольно не купила бы никогда.

Само собой, больше никакой речи не могло быть и о бантах. Какие такие банты?.. С джинсами и штанами «милитари-стиля» со всевозможными лямками и пряжками?!..

Аня даже намеревалась обрезать свои роскошные длинные волосы как можно короче, но тут Дарья Петровна стала насмерть и пригрозила дочери самыми страшными карами, если та вздумает сделать сколько-нибудь короткую прическу без ее разрешения. В качестве очень неравноценного для Ани компромисса Дарья Петровна разрешила ей подрезать волосы не больше чем на пять сантиметров, и лично проследила за тем, чтобы этот допуск не был нарушен.

Впрочем, в этом было свое преимущество. Как оказалось, с длинными волосами можно было устраивать самые смелые эксперименты. Остаток лета Аня что ни день делала себе такую экстравагантную прическу, что Дарья Петровна только диву давалась.

При всем при том Аня не стала следовать моде на вызывающую внешнюю сексуальность. Носить штаны, спущенные чуть ли не до лобка, и открывать для всеобщего обозрения голый живот показалось ей отвратительным. То есть это, конечно, могло быть очень привлекательным, особенно для противоположного пола, но Аня не нуждалась в том, чтобы показывать себя всем. Это дома, с папой и мамой, для папы и мамы она по-прежнему не стеснялась бывать полностью обнаженной. Это с Катей, для Кати она любила купаться в естественном виде… А в том, чтобы приманивать и выбирать кого-то с помощью самых древних животных инстинктов она не нуждалась.

Аня знала, что уже выбрала.

Но даже если ей нужно было бы выбирать еще, она не стала бы делать этого вот так.

Она – не животное.

Не самка.

Она – человек.

Всему свое место. И время.

Аня получила совсем другое воспитание, чем подавляющее большинство ее сверстниц. Она росла в свободе, не боялась проявления искренних чувств, не знала, что такое глупые страхи, суеверия, ненужные табу и необоснованные запреты.

И раз так, то в ее собственном детском саду напрочь отсутствовали запретные плоды, которые манили бы ее какой-то особенной, греховной сладостью.

Собственно, главной, непостижимой для многих других особенностью их семьи как раз и было то, что изначально Дарья Петровна и Дмитрий Борисович решительно отказались строить свою жизнь на противопоставлении «грех-добродетель», то есть на том самом противопоставлении, которое является основой основ для большинства людей-человеков.

С обыденной точки зрения Дмитрий Борисович был мечтателем-идеалистом. Когда Дарья Петровна встретила его впервые, он был весь такой романтичный, такой «не от мира сего»…

– Ну сама подумай, - объяснял он юной Дашеньке, когда теплой летней ночью они гуляли с ним под звездным небом Дубравки. – Зачем людям нужен этот самый грех?.. Глупость какая!.. Просто не стоит желать и делать того, чего не нужно желать и делать!.. Это ведь так просто!..

– Так просто?! – переспрашивала восхищенная Даша.

– Проще простого!.. – подтверждал юный Дима. – Поэтому не нужно бояться своих желаний. Если я думаю о чем-то как о грехе, значит, я плохой! Ну а я-то знаю, что я хороший!

«Очень хороший!.. Очень!..» - думала Даша.

– И если я хочу чего-то – значит, я имею полное право этого хотеть. – продолжал Дима.
– Потому что я могу хотеть только чего-то хорошего!..

В то же время Даша понимала, что Дима не совсем прав. Не везде, то есть. Некоторые люди ведь такого хотят, что просто ой-ей-ей!..

И, в то же время, он был абсолютно прав по отношению к себе – потому что сам он действительно не был способен на плохие желания.

Поэтому, когда Дима предложил Даше руку и сердце, она ни секундочки не колебалась. По правде сказать, она с большим нетерпением ждала его предложения, потому что решила безоговорочно принять все его жизненные представления и его самого как законного мужа. И ни разу об этом не пожалела.

Тем более, что идеализм Димы оказался каким-то парадоксально практическим, взвешенным и мудрым. Уж кем-кем, а недотепой Дмитрий Борисович не был никогда. Людей он видел буквально насквозь. И обмануть его, или, допустим, воспользоваться им как пешкой в чужой жизненной игре, было невозможно.

Особенно восхищало Дарью Петровну в собственном муже то, что он все время развивался, все время рос. Если сначала он казался нежным растеньицем, которое ей хотелось согреть и пожалеть по-женски, по-матерински, то постепенно она убедилась, что он превратился в мощное, крепко укорененное дерево, своей вершиной пробивающее небо и устремляющееся прямо в космос.

Да она ведь и сама выросла рядом с ним!.. Она сплелась с ним корнями и ветвями, она вместе с ним тянулась к солнцу и звездам, и вот так, поддерживая, оберегая, и питая друг друга, они были готовы пройти сквозь любые невзгоды.

Их жизненные и человеческие роли тоже все время развивались и переплетались. Дарье Петровне было так приятно быть для мужа и преданной женой и юной девочкой, какой она была когда-то. Ей очень нравилось, когда он ласкал ее как маленькую, шепча ей на ушко сокровенные и какие-то совсем глупенькие слова, понятные только им обоим.

Но и Дмитрий Борисович нуждался в ее внимании не только как муж, но и как малыш, как малое дитя, и одно ничуть не противоречило другому. Бывало, что Дмитрий Борисович очень уставал, особенно после встреч с неприятными и бездельными людьми, и тогда Дарья Петровна буквально окутывала его материнской заботой, как бы возвращая мужа в самое раннее детство, в счастливый невинный мир, и сама была с ним там, в этом волшебном мире, как любимая мамочка, как мадонна…

Любя и боготворя мужа, Дарья Петровна долгое время никого не могла поставить рядом с ним. Он казался ей совершенно исключительной личностью.

Но однажды в Дубравке появились Ирина Александровна с Катей. Присмотревшись к ним некоторое время, Дарья Петровна с огромной радостью поняла, что и сама Ирина Александровна, и Катя принадлежат тому самому миру, из которого в этот мир явился ее Дима!.. К этому же миру принадлежал и Григорий, с которым Дарья Петровна и Дмитрий Борисович познакомились в свое время.