Странствия хирурга: Миссия пилигрима

Коротышка отозвался первым:

— Но-но, нет-нет! — Он подобрал свое длинное небесно-голубое одеяние и подбежал к Витусу. — Все смылись, гады!

— Да, похоже, что так, слава Богу! И тем не менее, твое платье порвано, и, если не ошибаюсь, у тебя идет кровь. Дай-ка посмотреть поближе!

Рядом скрипел зубами Магистр:

— Мои бериллы опять пропали. Силы небесные, помогите мне найти их!

Фабио, занятый проверкой товара, воскликнул:

— Похоже, эти уроды ничего с собой так и не прихватили. Fortunatemente! [40] Вовремя я их все-таки спугнул. Однако не понимаю: откуда они так неожиданно появились? Ведь я должен был их увидеть!

40

К счастью (итал.).

— Ты должен, а я уже вижу — кровавый шрам на твоем лбу, — вмешался Витус. — Похоже, рана неопасна, но ее нужно быстро перевязать.

— А, ерунда, царапина! — Фабио засмеялся. Хорошее настроение возвратилось к нему. — Ну и задали мы им перцу!

Гвидо, с трудом приходя в себя после пережитого, подал голос.

— Такого со мной еще никогда не случалось, — пролепетал он, — ни разу. Я смертельно испугался.

— Пощему, шуравль?

— Ну, не за себя, разумеется, а за свою скрипку. Слава Всевышнему, с ней ничего не случилось.

Витус подошел к Антонелле, которая единственная не поднялась, а продолжала, нахохлившись, сидеть на земле.

— Как ты себя чувствуешь, Антонелла?

Щеточница подняла глаза:

— Кажется… все в порядке. Энано защитил меня. Когда появились разбойники, он бросился на меня и закрыл своим телом. Он очень смелый.

— Ерунда! — Коротышка был явно смущен и не знал, куда деть глаза. — Ничего я такого особенного не делал.

— Рассказывай это кому угодно, только не мне. — Витус окинул взглядом весь лагерь. Уже совсем рассвело, и можно было различить все детали. Бой был ожесточенный, о чем свидетельствовал хотя бы тот факт, что все вещи лежали не на своих местах. Одеяла, ящики и утварь были разбросаны повсюду, словно чья-то гигантская рука разметала их. Кирургик не сразу обнаружил свой короб с инструментами. — Энано и Фабио, идите ко мне, чтобы я мог обработать ваши раны. Гвидо и Антонелла занимаются уборкой лагеря и помогают Магистру искать его бериллы.

Вскоре Витус зашил рану на лбу Фабио, наложив шестнадцать швов. Это была болезненная операция, поскольку странствующему торговцу пришлось вытерпеть всю процедуру без обезболивающих средств. Но он ни разу даже не пикнул. И лишь когда Витус наложил повязку, поинтересовался, заживет ли рана к Рождеству. Он вовсе не хотел испугать Миабеллу своим видом.

Витус успокоил его и занялся Коротышкой. Его раны не так обильно кровоточили, как у Фабио, зато их было гораздо больше, чем Витус предполагал вначале. Кожа на горбе была усеяна ссадинами и ушибами, оставшимися от ударов ног. Антонелла сказала истинную правду: малыш буквально прикрыл ее своим телом. Витус обработал раны мазью доктора Шамуши, к которой добавил немного сухой ромашки. Под конец он наложил несколько компрессов, зафиксировав их льняными повязками.

Порядок в лагере был почти восстановлен. Магистр все еще искал бериллы, и Витус, убрав свои лекарства, отнес короб поближе к кустам, чтобы тот не мешал на дороге. Тут его взгляд упал на валявшееся на земле покрывало, и, нагнувшись за ним, молодой человек замер. Под покрывалом лежал незнакомец. Мертвый. Один из разбойников, несомненно, убитый во время схватки.

Витус присел на корточки и обследовал труп. Это был еще молодой мужчина, в чертах лица которого было столько покоя, словно он и не участвовал в коварном нападении. Голову разбойника украшал поношенный берет с фазаньим пером.

— Deo gratias! [41] Нашел! — Это был Магистр, который наконец отыскал свои бериллы. Ликуя, он поднял с земли прибор с линзами и тут же разразился богохульными проклятиями: — Черт побери! Погнуты и разбиты! Почему это всегда происходит именно со мной?! Подлое отродье, поганый сброд! Только что из-за них я… Эй, сорняк, кого это ты там нашел? Одного из разбойников? Я ему сейчас собственноручно сверну шею, я…

— Ничего ты ему не свернешь, он мертв. У него свод черепа рассечен так, словно кто-то хотел раскроить его надвое. Смерть, должно быть, наступила мгновенно.

41

Слава Богу! (лат.).

— Это твоя работа.

— Или твоя. Мы оба лупили жердями, я это точно помню.

— Ого, вот это был мощный удар!.. О, мои прекрасные деревяшки! — Энано держал в руках свои ходули. Одна была сломана пополам, у другой снесены все опоры для ног. — Они ж не щёб дубасить, шагалки мои не щёб дубасить! — Рыбьи губки Коротышки подозрительно задрожали. Антонелла подбежала к нему и попыталась утешить. Другие тоже столпились вокруг.

— Боюсь, это я сломал одну из твоих ходуль, — виновато вздохнул Витус.

— А я другую, — эхом подхватил Магистр.

— Мне очень жаль, — продолжил Витус. — Она лежала прямо у меня под ногами — только хватай. Вот я и схватил. И не напрасно — одного мерзавца мы пристукнули. Если бы не мы его убили, он бы убил кого-нибудь из нас.

— Именно так, — поддержал его ученый. — Можно и иначе сказать: если бы не твои деревянные ноги, мы бы сейчас не стояли на своих природных. У меня есть предложение: пусть Антонелла приготовит нам сытный завтрак. Или у кого-то от всех этих событий пропал аппетит?

На отсутствие аппетита никто не посетовал, поэтому Антонелла получила еще один шанс продемонстрировать свое кулинарное искусство. Но тут произошло нечто такое, что по тяжести последствий было гораздо хуже, чем ночное нападение.

Страшное открытие сделал Витус. Он обыскал труп, ощупал его одежду и неожиданно обнаружил утолщения в паху с обеих сторон. Подозревая самое ужасное и не обращая внимания на Антонеллу, которая стыдливо отвела взор, он стянул штаны с покойника. Парень уже ничего не чувствовал, и Витус мог бы не церемониться, однако проделал все крайне осторожно, с опаской ухватившись за концы штанин.

— К чему такие предосторожности? — удивился Магистр. — Ему ведь уже все равно.

Витус ничего не ответил и принялся обследовать ноги.

— Подойди сюда.

— Ну что там? Я думал, мы сейчас завтракать будем, а ты вместо этого возишься с покойником, — проворчал ученый, но все же подошел поближе и склонился над трупом. Близоруко сощурившись, он снова недоуменно спросил: — Ну что там?

— А ты не видишь?

— Это? Это укус. Ну и что?