Страшное гадание
Шрифт:
Она прокралась в свою спальню, развела огонь в камине, содрала с себя отсыревшее платье и белье, нагрела простыню и закуталась в нее с головы до ног. Потом забралась в постель и свернулась в клубочек, подтянув колени к самому подбородку. Тело вскоре согрелось, но внутренний нетерпеливый озноб не утихал. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, что-то узнавать, выспрашивать, высматривать. Хотелось, до смерти хотелось кому-нибудь рассказать о своем невероятном открытии… Но это уж никак, никак нельзя. И пуститься в башню прямо сейчас тоже нельзя. Ведь дверь снизу, из сада, по-прежнему надежно заперта, и единственный путь, которым можно туда попасть, – из комнаты Джаспера. Но не явишься ведь среди ночи в спальню холостого мужчины, пусть даже как бы и родственника, и не станешь впотьмах шариться по стенам! Что она ответит, если Джаспер проснется и поднимет шум? Мол, я ищу тайный ход в башню, где содержали и мучили тайную
И вдруг настигла Марину такая мысль, что ее снова до костей пробрал озноб и все усилия угреться пошли прахом.
Если Гвендолин и в ту ночь, и прежде содержалась в башне, а потом ее тюремщики, чем-то встревоженные, убрали оттуда узницу, разумеется, они вели ее не через сад, не через нижнюю дверь! И едва ли по открытой галерее, через лестницы и главные коридоры, где всегда была опасность кого-то встретить, невзирая на ночное время. К тому же окно на галерею забито так давно, что гвозди вросли в раму. Оставался только один путь: через «кошачий лаз», которым Марину провел Макбет и которым она вышла… в комнату Джаспера.
– Да нет, не может быть, – пробормотала Марина и вздрогнула от звука собственного голоса.
Джаспер. Изможденный, болезненный, насмешливый, проницательный, мудрый, озлобленный, завистливый, злопамятный Джаспер! Он единственный знал о тайном браке Алистера. Именно его позвала Флора в монастырь, где рожала Гвендолин. Только он мог признать и засвидетельствовать наследственные права Алана… но не сделал этого, а вместе с любовницей скрыл его от людей, а его мать, истинную леди Маккол…
Марина снова села. Одеяло свалилось с нее, но она уже не чувствовала холода.
Тюремщиков у Гвендолин было двое. Мужчина и его любовница. Так и было сказано: любовница. Очевидно, Урсула прекрасно знала, о ком идет речь, не было нужды называть имена. Об этой любовнице Марина так и не узнала ничего, а о мужчине…
Ее прошила судорога отвращения при воспоминании о звуках ударов, о стонах Гвендолин. Немыслимо представить, чтобы Джаспер, изысканный, стройный, такой слабый на вид Джаспер мог… Но как это он писал в своем дневнике? Что-то там было о безумии, в которое ввергает человека опиум, о силе, которую этот сладкий яд придает слабому, о дерзости и храбрости, сообщаемой робкому и нерешительному, о преображении, которое претерпевает личность курильщика опиума… Да, он знал, о чем писал, поскольку сам пережил такое преображение. Вернее, перерождение. Теперь существует как бы два Джаспера: один и впрямь слабый, изнуренный хворями человек, который известен всем в замке, другой… это дьявол во плоти, мучитель, палач, а может быть – и убийца. Браконьер убил Алистера, но следов его не нашли? Их мог скрыть хитрый и умный Джаспер. Он и сам мог убить племянника, свалив вину на какого-то там вымышленного браконьера. Зачем? Да чтобы открыть себе путь к титулу и власти – ответ предельно прост! Сколько горечи и злобы в его записях. Один раз он прикинулся добрым дядюшкой, но лишь для того, чтобы получить доступ к самой важной тайне племянника: его браку с Гвендолин. А потом началась цепь разрушений: убийство Алистера, похищение Алана, издевательства над никому не ведомой леди Маккол… Почему он не убил Гвендолин сразу? Только ли потому, что питал к ней некую ужасную, извращенную страсть? Пожалуй, нет. Она должна была что-то сказать, от нее чего-то хотели добиться. Может быть… может быть, где-то сохранились бумаги, подтверждающие факт венчания, а значит, законность рождения Алана и его прав на титул? Значит, Джаспер не мог быть ни в чем уверен, пока не завладеет этими бумагами и полностью не обезопасит своих грядущих притязаний на наследство Макколов.
Марина мрачно покивала, глядя в окно, за которым уже начинало слабо брезжить занимающееся утро: нет, напрасно думал Джаспер, что его не разоблачить. Рано или поздно все выходит наружу, рано или поздно находится кто-то, кто будет свидетельствовать о преступлении перед небесами. Неужели перст господний указал на нее, Марину? Да, княжна Бахметева доподлинно знает, на какие каверзы способны родичи, чтобы добраться до вожделенных богатств! Впрочем, конечно, английские дядюшки в этом смысле далеко обошли русских, которые всего-то и способны, что нанять заезжего милорда, дабы тот обольстил племянницу-помеху и увез бы ее за тридевять земель, в тридесятое царство, в сказочный дворец, называемый Маккол-кастл…
Смешно! Смешно, верно?
Марина услышала какой-то влажный, задыхающийся звук и с изумлением поняла, что это всхлипывание. Вот те на! Оказывается, она плачет? А думала, что смеется…
И тут ее ударило такой мыслью, что не только слезы высохли на щеках, но и дыхание занялось.
Алистер
был первым препятствием на пути Джаспера к вожделенной цели, и его уже нет. Алан жив, пока он «Элен»… но жизнь его висит на волоске! Но есть еще препятствие, которое не устранено обезумевшим злодеем. И это препятствие – Десмонд. И кто может сказать, когда настанет его черед.Марина слетела с кровати, ринулась к двери. Руки ее так тряслись, что она с трудом смогла ухватить ключ, торчащий в скважине.
Скорее, о господи, скорее! Надо сейчас же, сию же минуту, немедленно предупредить Десмонда. Его жизни грозит страшная опасность!
С ключом она кое-как справилась, однако теперь что-то путалось в ногах, не давая шагу шагнуть. Марина с досадой опустила глаза и обнаружила, что простыня свалилась с нее, оставив голым-голешенькую.
А она и не заметила бы ничего, так и вломилась бы к Десмонду. Он-то небось решил бы, что она обезумела и явилась к нему заняться любовью. Пожалуй, и слушать ничего бы не стал, пока не опрокинул на постель да…
Марина привалилась к двери и постояла так некоторое время. Потом медленно повернула ключ в замке, снова заперев его, подобрала истоптанную простынку и снова пошла к себе в постель.
Нет. Она никуда сейчас не пойдет. Зачем?
Можно явиться к Десмонду хоть в чем мать родила, хоть вырядиться, будто на бал, – конец будет один, и он окажется отнюдь не любовной схваткою. Для Десмонда все ее слова будут пустым звуком. После того, как по ее вине погибла Агнесс – он верит в это до сих пор, даже на слова Сименса не обратил никакого внимания! – Десмонд вообще не станет ее слушать, тем паче когда она начнет приписывать его дяде страшные, изощреннейшие по жестокости преступления. Он выгонит ее вон, и это будет еще милосердно. А может быть, просто прибьет на месте. Он в таком состоянии, что даже не побоится признаться в их тайном венчании, только чтобы расторгнуть этот брак, избавиться от гнусной интриганки, которая сначала погубила его возлюбленную, а теперь норовит оклеветать ближайшего родственника. У него просто в голове не уложится, что Джаспер способен на такие-то кудесы! И тогда Марине останется – что? – спокойно смотреть, как Джаспер убьет ее мужа, дабы расчистить себе дорогу?..
Матушка Пресвятая Богородица! Марина опять соскочила с кровати и заметалась по комнате, то начиная обливаться потом, когда подходила слишком близко к пылающему камину, то колотясь от холода, когда отдалялась от него. Да будет ли конец напастям, обступившим ее?! Что, интересно знать, все-таки имел в виду Джаспер, сказав о дьяволенке, который всем здесь морочит голову? Уж не стало ли известно ему об их с Десмондом тайном браке? Каким образом? Ну, может быть, он обшарил вещи Десмонда и нашел запись, выданную тому капитаном Вильямсом: копию записи в судовом журнале. Да, вполне вероятно, у него планида такая: быть в курсе тайных венчаний своих племянников! И тогда, выходит, ему известно, что существует леди Десмонд Маккол? И тогда еще выходит, что эта самая леди не может заблуждаться относительно своей грядущей участи?.. Марина вдруг обнаружила, что предметы вокруг нее начали расплываться. Ощупью добралась она до постели, кое-как завернулась в одеяло и, уткнувшись в подушку, дала волю слезам. Ведь вполне может статься, что новую череду убийств Джаспер решит начать именно с нее. И тогда она умрет, даже не успев предупредить, переубедить, спасти Десмонда, даже не успев сказать, что любит его… хотя ему все это ни к чему. Что ему до нее, до ее смерти, если на то пошло?!
Рыжий палец
Как ни странно, слезы сделали то, что не могла сделать усталость. Марина и не заметила, как уснула мертвым сном, и проснулась только от привычного грохота в дверь: явилась Глэдис.
Марина с жадностью глотнула чаю, но едва не подавилась, вспомнив, что ее жизнь под угрозой. А вдруг в чае – яд?! Впрочем, не хотелось казаться смешной перед горничной, поэтому она с безразличным лицом – боже, чего ей стоило это спокойствие! – начала выспрашивать о новостях в замке. Глэдис тотчас сообщила все, что нужно. Оказывается, мистер Джаспер ни свет ни заря отправился куда-то верхом. Сэр Десмонд с управляющим – тоже. Леди Джессика, по своему обыкновению, в оранжерее. Леди Урсула пока не появлялась.
Уразумев, что Десмонд уехал не один, а под приглядом и запросто к нему не подберешься, а она сама еще не задыхается, не корчится в судорогах (чай ее даже взбодрил), Марина с облегчением вздохнула. Приведение в исполнение смертного приговора пока что явно откладывалось, а значит, можно было сделать то, что задумывала вчера: пробраться в башню. Тем паче что хозяина комнаты, откуда начинается потайной ход, на месте нет, благодарение богу!
Через полчаса выяснилось, что бога благодарить рано. Джаспера не было, это точно. Но и ключа от его запертой двери не было тоже.