Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

Спору нет: сегодняшняя Америка не в лучшей политической форме; самое время переадресовать ей давнее mot Юрия Карякина: «Америка, ты одурела!» Тактика Израиля на Ближнем Востоке небезупречна; но какая может быть безупречная тактика, если их нынешняя Палестина – это наша вчерашняя Чечня? Европа полна противоречий, эгоистична и полузакрыта для нашей экономической экспансии. Ключевой газовой державе, России, нужно взаимодействовать с другим газовым монстром, Алжиром. Нефтяная судьба и наличие незадействованной структуры ВПК предполагает активную торговлю с Венесуэлой. А Китай готов на те условия, которые с ходу отвергает Запад.

Но. Одно дело вынужденное партнерство и дистанцированное взаимодействие, совсем другое – дружба взасос. Боюсь, что дистиллированный список Фрадкова и феерический визит Чавеса, позиция в иранском вопросе и в палестино-ливано-израильском конфликте непоправимо разрушают смысловой баланс. И отбрасывают нас в позднесоветские времена, когда ближайшими союзниками великой державы сплошь и рядом оказывались мелкие жулики и крупные отморозки, людоеды и террористы, лишь бы прочно сидели на нефтяной игле и покупали советское оружие. Всякого рода Менгисту Хайле Мариамы, Муаморы Каддафи и Агостиньо Неты. Они же Бруты.

Они произносили правильные слова о пролетарском интернационализме и американском милитаризме, о светлом социалистическом идеале и об израильской военщине («как мать говорю, как женщина: требую их к ответу»). В размен получали то, чего от Америки добиться не могли: технологии, которые вполне способны избавить от необходимости дальнейшего сотрудничества. И затем чаще всего начинали свою собственную политическую игру. Без оглядки на Советский Союз. Точно так же действуют сегодняшние хамасовцы: уговаривают Россию преодолеть брезгливость, признать их до и помимо мирового сообщества, обещают предоставить инструменты влияния, но когда приходит пора расквитаться, слушаются Ирана. Недалеко от них ушел и Чавес; он воспел Москву именно за то, что предоставляет ему технологии еще до всякого сотрудничества; Америка, та сто лет качала венесуэльскую нефть, а технологиями не делилась. И правильно, заметим, делала. Потому что Чавес с российскими технологиями и российским оружием будет нуждаться в любимой России не больше, чем в ненавистных США.

Кстати сказать, он предельно грамотно выстроил маршрут своего экономико-политического блицкрига. Сначала Куба, потом Белоруссия, затем Россия и, наконец, по пути домой, Иран. Тем самым он обозначил и свою идеологию, и свои приоритеты, и наше место в своей картине мира. Нам что, уютно находиться где-то между Белоруссией и Ираном? Или мы хотим повторить судьбу самой Венесуэлы, которая обладает едва ли не крупнейшими запасами нефти в регионе, а живет хуже всех? Сомневаюсь.

Что же до Китая, то это особая песня. Ни мелким, ни отмороженным великого восточного соседа не назовешь. Террористов там тоже не жалуют. Но у Китая нет и не бывает союзников. У него есть сегодняшние враги и временные партнеры. Последних можно использовать как опору в противостоянии с врагом. А потом внезапно помириться и разменять партнерские связи на дружбу с бывшим противником и важные преференции от него.

Скажи мне, кто твои союзники, и я скажу, кто ты.

Эрмитаж: заповедь 10 прим.

На неделе с 7 по 13 августа. – Президент подписал указ о сокращении численности федеральной военной группировки в Чечне: младший Кадыров тем самым повышен в статусе. – Государственный Эрмитаж признал, что на протяжении многих лет из его коллекции похищались ценные предметы; подозрение пало на хранительницу.

Сначала сгорело «Мураново». Потом обнаружились хищения в Эрмитаже. Теперь выясняется, что из Российского государственного архива литературы и искусства пропала коллекция конструктивистских рисунков Чернихова; часть из них только что снята с торгов на «Кристис». Журналисты в восторге; все каналы, все газеты наперебой обличают проворовавшихся музейщиков, архивистов, хранителей; газетная кинокритикесса объясняет, какие музейные тети бездельники, только и делают, что чай пьют и разговоры разговаривают; некоторый умник предполагает, что мурановский дом загорелся не вполне случайно: еще немного – и выяснится, что сотрудники Муранова молнию специально заказали, чтобы сподручнее было красть тютчевские книжки под предлогом пожара.

Я совершенно не собираюсь защищать проворовавшихся хранителей. Или изображать музейщиков последними святыми на Руси. Разные бывают люди. И система охраны повсеместно поставлена кое-как. И оплаченная выставочная деятельность ценится во многих музеях выше, чем рутинная работа по сбережению и описи фондов. И непомерно распространилась экспертная мафия, выдающая заказные заключения: о подлинности фальшивых работ, о том, что шедевры не имеют ценности, стало быть, подлежат вывозу. Добрая треть антикварного рынка имеет музейное происхождение; практически любая свежая коллекция дуэльных пистолетов в своеродных футлярах без какой бы то ни было специальной проверки с ходу может быть признана скупкой краденого. Все так. Но есть в развернувшейся медийной кампании нечто опасное, истероидное и одновременно холодно-расчетливое, против чего восстают и сердце и разум.

Во-первых. Послушав наших журналистов, можно решить, что худшие воры в России – это музейщики и библиотекари. А не погоновожатые, разобравшие на части «ЮКОС», присвоившие «Юганскнефтегаз», застопорившие алкогольный рынок, скупающие за полцены медийные ресурсы, готовящиеся к дальнейшему огосударствлению крупного бизнеса в свою пользу. А если учесть, что встык с репортажами из Эрмитажа и РГАЛИ идут сюжеты из зала суда, где приговаривают за корысть и шпионаж очередного академика, то картина становится вовсе печальной. Главными антигероями эпохи объявлены ученые и люди культуры. Милицейские «оборотни» давно уже в тени; гаишники – ангелы, лояльные олигархи – душки; о действующих чиновниках федерального уровня в соответствии с новой редакцией закона о терроризме вообще говорить ничего дурного нельзя: засудят. А про музейщиков и ученых – можно. Что же до лучших людей страны, чистых, совестливых и глубоко народных, то их имена известны каждому: новые русские бабки, Петросян, Галкин, доктор Курпатов и товарищ Крутой.

Второе. Главная причина воровства в музеях, библиотеках и архивах – не нравственная деградация интеллектуалов, как можно решить, наблюдая за медийным отражением эрмитажного сюжета. А нравственная и культурная деградация общества в целом, которому а) решительно безразлично, что там сберегается в наших фондах, на какие деньги и в каких условиях – до тех самых пор, когда обнаружится очередная пропажа; и б) совершенно не претит мысль о скупке краденого. Между тем главный источник музейного зла – это именно сторонний скупщик; он формирует заказ, он регулирует теневой рынок антикварного оборота, он почти не скрываясь владеет чужой собственностью. Потому что знает: никто его не осудит, никто не спрячет за спину руку при встрече; красть вроде бы нехорошо, а покупать краденое и владеть им – почему бы нет? Проводит же государство народное IPO «Роснефти», и ничего, сотни тысяч физических лиц добровольно становятся ее совладельцами. Отчего же антикварам не купить себе немножечко Эрмитажа? Отчего ж не нарушить заповедь 10 прим.: не покупай краденого?

Третье. Вновь пошли разговоры о том, как хороши, как свежи были нравы при советской власти; музейные получали свои 120 р., а фонды при том были в целости и сохранности. На это можно возразить, что целость была неполной и сохранность небезупречной, но дело все-таки в другом. При советской власти красть из хранилищ было труднее, потому что главным вором было само благословенное коммунистическое государство; оно решало, что у кого отобрать, что кому перепродать – и ревниво следило за своей воровской монополией, отстреливая конкурентов. Запасники Эрмитажа разворовывались не хранителями (чья теперешняя вина еще судом не доказана), а официальными представителями власти, которые меняли культурные сокровища на оружие, затыкали царскими драгоценностями бесконечные дыры в своей разрушенной и бездарно управляемой экономике, оплачивали шедеврами разведуслуги всякого рода западных проходимцев вроде Хаммера, передавали настоящие клейма Фаберже французским ювелирам, чтобы НКВД совместно с ними продавало поддельные яйца и могло финансировать террор против белоэмигрантов. О том, что основу многих коллекций составили незаконно экспроприированные частные собрания, вообще умолчим; после того как новая Россия в 1991 году предпочла приватизацию – реституции, эта тема, увы, утратила актуальность.

Наконец, четвертое. И последнее. Чтобы поправить положение вещей, безусловно ужасное (за тех, кто вляпался в музейно-архивную историю, смертельно стыдно), нужно не выговоры директорам объявлять. И не мнимых шпионов от науки разоблачать. А бороться за нравственный климат в обществе – не только в музеях. Вырабатывать повсеместную брезгливость к воровству. И уж точно – не подавать государственный пример клептомании. Кроме того, нужно понимать: культура – это и есть истинный приоритет возлюбленного отечества, главный (наряду с научным знанием) ресурс развития. Значит, необходимо строить новые музейные и библиотечные здания, чтобы коллекции по большей части находились не в подвалах, а на свету, перед глазами публики; чем большая часть собрания доступна зрителю, тем выше уровень безопасности. И пора, не жадничая, повсеместно финансировать оцифровку музейных объектов; предмет, изображение которого вывешено в Интернете, в разы труднее украсть и продать. После чего начали возвращать и подбрасывать эрмитажные вещи? После того как на сайте музея появились картинки: часть фондов успели сфотографировать.

А так – что ж. И внутреннюю охрану нужно усилить. И тетенек, пьющих чай, расшевелить (прибавив им для начала зарплату до уровня газетных журналисток). И каяться музейному сообществу есть в чем. Но давайте все-таки виноватых искать в порядке живой очереди. Сначала – защищенные новым законом чиновники; оказание госуслуг стало в России самым доходным бизнесом. Затем – поговоновожатые. За ними – прикормленные гладкошерстные олигархи. После этих – неразборчивые коллекционеры. И только за ними – музейщики.