Страсть искажает все

— Ох, Ритка. — Гортанно протянул мужчина.

Нащупав застежку бюстгальтера, стащил, отбрасывая в сторону. Мигом опрокидывая девушку обратно на спину, подмял под себя, изучая губами и пальцами нежную кожу.

— Так нечестно. — Охнула Маргарита, чувствуя, как пробрались к груди, захватывая в плен горошинку соска.

Торопливо добравшись ладошкой к ширинке на брюках мужчины, провела по восставшей плоти. Нащупав пряжку ремня, отважилась расстегнуть. От Олега последовала моментальная реакция. Уклонившись, перехватил руку. Заводя за голову, прошипел у ушка:

— Сегодня я сам.

С уст Риты готовился вырваться стон возмущения, но предотвращая это, мужчина занял их поцелуем, одновременно с тем пробираясь под трусики. Ай, черт! Она и так изнывала от нетерпения, а Олег явно не намеревался прекращать сладкую пытку.

Палец незамедлительно скользнул туда, где сосредоточилось желание, распространяя жар по всему телу. Дернувшись от блаженства, ощутила, как к первому присоединился второй палец, разом подбирая нужный ритм.

Губы мужчины, срывая её стоны, опускались к шее, к груди, к животу… Очерчивая непонятные контуры вокруг, останавливаясь у ямки пупка… Затем еще ниже, продлевая путь и не собираясь притормозить.

Руками вцепилась в покрывало, голова заметалась по подушке. Понимала — еще немного и дойдет до полного исступления. Она не видела и не слышала ничего. Ни окружающей обстановки, ни бессвязного бормотания Олега. Все поплыло перед ней, оставляя происходящее на волю фантазии. Накалена до предела. Осталось только осязание на уровне тактильных ощущений.

Ловкие пальцы, пробегающие вдоль спины. Горящее дыхание, вызывающие внутри пожар. Влажные губы, ставящие по всему телу показательные метки. Язык, вытворяющий фантастические вещи.

Маргарита сама не разобрала, что именно привело к окончательному взрыву. Вместе с волнами дрожи, окатывающими с ног до головы, увидела сотни тысяч темных пятен, мошками застилающих глаза.

Она не заметила, когда Олег освободился от брюк. Когда его рубашка полетела следом. Лишь почувствовала, как большие ладони сомкнулись на лице, а поцелуй заглушил очередной стон, когда мужчина ворвался в неё. Сначала двигаясь до боли медленно, словно оттягивая главное. Но с каждой секундой наращивая темп. Заставляя поддаваться ближе и ближе, пытаясь вобрать его всего.

Она кричала во весь голос. Впервые в жизни, не стесняясь получаемого удовольствия. Впервые в жизни испытывая таковую форму удовольствия. Когда не нужно беспокоиться, что о ней подумают. Прятать себя настоящую, отдаваясь не только телом, но и душой. Она предположить не могла, что такое банальное, привычное во многом ей занятие, способно вызвать столько восхищения.

Выгибаясь навстречу чувственности, пальцами цеплялась в спину Олега, царапая острыми коготками. Наверняка оставляя после себя кровавые яркие отметины. Но Рита видела, что он не воспринимает боли. Равносильно, как и она сама. Лишь упоение эйфорией от близости друг друга.

Олега казалось ничтожно мало. Наслаждалась каждым его движением. Ловила каждый помутненный взгляд, каждый стон. Рассматривала его лицо, в который раз за день понимая, насколько дорог этот мужчина. Во всех смыслах. Она не сможет отпустить Чернышевского. Не после случившегося. Это и многое другое уяснила позже, устроившись в родных объятиях.

Закинув ножку на лежащего на спине мужчину в полумраке, разбавленном тусклым светом ночника, проводила пальцами по темной татуировке звериной пасти на левом предплечье. Той самой, о которой говорилось в досье.

Там был красивый гордый зверь, но волком его назвать трудно, вопреки уверениям собранного дела. Нечто в обличии отличало от обычного хищника. Неужели это тот самый волкодав, давший Чернышевскому прозвище?..

— Олег? — Хмуря брови, позвала девушка, не отрываясь от тату.

— Тебе не нравится? — Заметив озадаченное выражение лица Риты, уточнил мужчина, вызывая невесомыми прикосновениями по линии позвоночника сотни маленьких токовых разрядов.

— Дело не в этом.

Она не столь глупа, чтобы не раскусить — такие вещи просто не накалывают. Даже в тюрьме. Даже ради прозвища. Начиная с того — такие прозвища тоже не дают без основания и кому попало.

— Что она обозначает? — Пытливо заглянула в его веки.

— Это так важно? — Напрягшись, на миг замер, прекратив поглаживания.

— Не знаю. — Вновь обращая внимание к татуировке. — Мне кажется, да.

— Может, поговорим об этом позже? — Поддался вперед, перебирая спутанные прядки волос девушки.

— Почему?

— Многовато будет на один день потрясений.

— Это ведь связано с тюрьмой, с прозвищем? — Игнорируя замечание, не унималась Маргарита.

— Да. — Односложно отмахнулся, откинувшись на подушки.

— Ты не расскажешь мне. — Заранее предполагая ответ.

— Не сейчас.

— Хорошо. — Сощурившись, на пару секунд призадумалась. Усмехнувшись про себя, ловко пробежалась пальчиками по груди мужчины вниз — Только обещай, что мы вернемся к этому вопросу?

— Обещаю. — почти рыкнул.

Перехватив руку за запястье, прижался к раскрытой ладони губами. Не сводя взора с Риты, повалил на постель, подминая под себя.

— Люблю тебя… Больше жизни. — Вздохнул в уста, прижавшись томным поцелуем…

С каждым новым днем открытия, получаемые Маргаритой, становились все более важными. Сегодня случилось то, о чем никогда не пожалеет, невзирая на то, каким образом сложится дальнейшая жизнь. О таком не жалеют.

Легендарная Таормина, прогулки, признания, осознание собственной потребности в этом мужчине…

Но одно открытие нравилось особенно — Рита, наконец, познала, какова она, любовь Олега Чернышевского…

Дороже денег, дольше времени, больше жизни…

25 глава

1999 год

— Заходи!

Перед Олегом широко распахнулась узкая металлическая дверь.

Сопровождающий мужчина лет тридцати не самой крупной комплекции кивнул внутрь камеры и отошел в сторону, пропуская вперед.

Тяжело вздохнув, Чернышевский, отстраненно глядя перед собой, ступил внутрь небольшой камеры, обустроенной для одного человека.

Без особых изысков. Такие же голые стены, как и в общей. Такая же шконка со скрипучей сеткой; тонкое одеяло, не особо согревающее холодными февральскими ночами; обшарпанная тумбочка; огражденное решеткой грязное окно. Но если приглядеться, можно найти множество отличий: маленький телевизор на подоконнике; полка со старыми книгами над тумбой; чайник и что особенно актуально ныне — обогреватель. Одним словом — индивидуалка. Та самая, куда сажали лишь привилегированных заключенных. Хотя тот, к кому привели Олега, в другой вряд ли сидел.