Страсть искажает все
Шрифт:
— Вы умеете появляться неожиданно. — Поморщившись, Чернышевский сделал ногой подсечку сзади и ловко освободился из захвата Вотана.
— Молодец. — Холодно улыбнувшись, похвалил начальник, похлопав подчиненного по плечу: — Боевой хватки не теряешь.
— В нашем деле это смерти подобно. Вам ли не знать? — Вздернув бровь, Чернышевский прошел к креслу. Не дожидаясь разрешения высшего по званию, плюхнулся на него.
— Знаю. — Утвердительно кивнув, Вотан уселся напротив. — Но еще знаю, что малейшие отступления от заранее заготовленного плана действий способны привести к схожему исходу. Ты почему не связался
— Сказал. — Равнодушно отмахнулся, нетерпеливо постучав пальцами по подлокотнику.
— В чем причина? Или настолько охе*ели, что приказы начальства этот так, пшик? Пустой звук?
— Замотался. — Как разумеющееся, выкрутился Олег.
— Бл*ха муха, распустил-таки вас! — Выругался Вотан, потянувшись в карман за сигаретами — Так понимаю, касаемо Маргариты и вашего… — Вытащив одну, зажал в зубах, отбрасывая пачку на столик. — Кхм… уик-энда тоже не собирался меня просвещать?
— Откуда Вы знаете? — Заинтересованно стрельнув глазами в сторону начальника.
— Птичка нашептала.
— По имени Буря?
— Значит, не ошибся. — Ухмыльнувшись, Вотан выпустил сизое колечко дыма. — Этот стервец с тобой заодно. Решили поиграть в Чип и Дейла? Или партизан? Только подзабыли с кем имеете дело. Здесь, — Взмахнул рукой. — Полно камер наблюдения.
— Ёлки-палки! — Откинув голову к спинке кресла, Олег сухо рассмеялся.
Попался, как пацан зеленый. От Вотана нельзя иного ожидать. С него не убудет. Поверил в свое время на слово, что уговоры оставить дом чистым приняты беспрекословно. Потом эта спешка, желание поскорее увидеть Ритку, освободить от Рощина. Совсем растерял здравый смысл. Более того, еще и Буртенко сдал. Теперь начнется.
— Ёлки-палки? — Изумленно прикрикнул Вотан, когда Чернышевский прекратил смеяться. — Елки-палки — то, что ты устроил!
— А устанавливать камеры в моем доме, без моего ведома, это нормально?
— Значит, в твоем доме? — Хмыкнув, генерал пододвинул к себе пепельницу, нещадно вмял туда окурок.
— Моем. Он построен на мои деньги.
— Тебе напомнить, благодаря кому их имеешь? — Спокойно, но с неприкрытым укором, продолжал гнуть свое: — Благодаря кому имеешь в принципе все?
— А Вам напомнить, по каким причинам ввязался во? — Парировал Олег. — Или считаете, мне доставляет удовольствие так жить?
— Насчет последнего терзают смутные сомнения. — Поднявшись, Вотан не спеша обошел кресло, остановившись позади Чернышевского: — Давай начистоту. Олег, я ничего не имею против тебя лично. Более того, знаешь — лучшей кандидатуры в качестве спасителя для Маргариты не вижу. Но черт подери! — Сзади наклонившись к уху мужчины, прошипел: — Ты каким местом думал, когда променял три дня с Риткой на победу в тендере?!
— Я еще ничего не променял. — Вздернул плечами. — Хотя представься выбор, ни на секунду не задумался, что приоритетнее. И логически рассуждая, только уступив Рощину в последний момент, мы сможем поймать его на поличном.
— Да мне похе* на тендер! — Стукнув кулаком по задней стороне кресла, где сидел Олег. — Ты соображаешь, что этим уик-эндом поставил под
угрозу её?!— Я поставил под угрозу? — Не контролируя гнев, взорвался Олег. Подскочив, обкрутился к Вотану: — А Вы не ставите её под угрозу? Каждый божий день! Шесть лет подряд! Ради чего? Чтобы беспрепятственно засадить Рощина за решетку? Неужели обязательно было тянуть столько времени?!
— Не тебе меня учить, щенок! — Сощурившись, прохрипел генерал. — Кто такой! Кем был без меня?!
— Я? — Спокойно уточнил. Исказившись бездушной усмешкой, выдохнул: — Зэк. Самый обыкновенный зэк. Убийца. Так окрестила система? Еще до суда и следствия. Так что Вы, как всегда, правы — я никто.
Повисла пауза.
Вотан, сжав руки в кулаки, буравил Чернышевского яростным взором, понимая — тот прав. Соображая, что не должен судить парня, стоящего напротив и испытавшего на себе всю жестокость и безжалостность системы. Может судить кто угодно, только не он.
А Олег, впервые за долгие годы, всерьез задумался о случившемся. Пытаясь разобрать, каким образом позволил себе подчиниться чудовищной системе, созданной охранять права граждан страны, а вместо того бросающей в адскую бездну. Которая однажды и его толкнула в воронку, неистово и беспощадно перемалывающую все на своем пути. Вплоть до человеческих судеб. Терзая и раздавливая. Ломая и калеча. Навсегда оставляя след не только в памяти, но и в душе…
1999 год
Двор, огражденный колючей проволокой.
Широкие ворота отворились. Шлагбаум поднялся.
Заехала грузовая машина с мигалками. Остановилась неподалеку от выхода. Двери кузова изнутри открылись и оттуда выбрались два конвоира в полевой форме, цвета хаки. В бронежилетах. На поясе кобура с оружием. В руках по дубинке. С одним из служивых овчарка.
Следом, с дорожными сумками, прижимая свободную руку к спине, стали выпрыгивать разновозрастные мужчины в гражданском. Следуя намеченному маршруту, выстраиваясь в ряд.
Мокрый снег беспощадно был в лицо, с ходу показывая — за колючей проволокой ждать чего-то хорошего не стоит. Да и ждал ли кто? Вряд ли.
— Внимание, осужденные! Стали! — Распорядился встречающий подполковник. — Повернулись! Руки за спину!
Мимолетно оглядел выстроившихся. Разношерстная команда.
Кто-то осужденный по делу, кто по неосторожности, или вовсе случайно. Кто за кражу или мошенничество, а кто за убийство. Кто-то шел на очередную ходку, кто-то попал за решетку впервые. Разные, незнакомые. Всех объединяло одно — обреченные на искалеченную жизнь. Случайно, или по доброй воле, лишившиеся очередных страниц будущего.
Подполковник, всматриваясь в бумаги, вызывал по списку осужденных.
Один за другим мужчины сменялись, представая пред стражем закона, представлялись по фамилии, называя статью, по которой попали и время отсидки.
Прошло, наверное, не менее пятнадцати человек, прежде чем очередь достигла и его.
— Чернышевский Олег Вячеславович, 1975 года рождения. Статья 115, часть вторая, срок — 11 лет строгого режима.
Вернулся в строй, с отрешенным спокойствием дожидаясь, пока отрекомендуются оставшиеся товарищи по несчастью.