Страсть в жемчугах

– И ты плывешь?

– Нет, вовсе нет, – улыбнулась Элинор. – Я жалела себя, но я хозяйка своей судьбы. И я там, где хочу быть, Джозайя. Ты никогда не подталкивал меня, правда?

Он тут же кивнул:

– Да, верно. Ты не производила впечатление женщины, которая хочет, чтобы ее направляли. Я хотел уважать твое желание независимости.

– И ты это делаешь. – Она потянулась к нему и положила ладонь на его щеку. – Вы рады видеть меня, мистер Хастингс? Ты… попросишь меня остаться немного дольше?

– Я не имею права. То, чего я хочу… невозможно. Но ты… Я так рад видеть тебя, что едва могу говорить, Элинор. Я хочу, чтобы ты осталась, но не знаю, смогу ли пережить твой новый уход.

– Джозайя…

– Я боюсь, что ты сломаешь меня, Элинор.

Она поцеловала его в щеку, потом шепнула на ухо:

– Поверь: никогда.

– Я тоже не хочу сломать тебя.

– Никогда, никогда… – снова прошептала она.

И Джозайя тотчас же заключил ее в объятия, отгоняя все свои страхи и не обращая внимание на темноту, выползавшую из углов студии.

Жар ее тела, прижатая к его груди грудь, волшебство ее губ – все это было оглушительной симфонией ощущений, заставлявших комнату вращаться.

Джозайя вдохнул цветочный аромат ее тела и поцеловал теплую стройную шею. Буйная радость охватила его, и он возликовал.

«Моя! Она вернулась, потому что – моя!»

Но это была всего лишь иллюзия счастливого конца, и он это знал.

«Не смогу удержать ее. Даже не могу попытаться. Проклятье!»

Он принялся покрывать поцелуями ее лицо, затем подхватил на руки, чтобы отнести вниз, в спальню. Он хотел ей дать столько счастья, сколько мог, хотел любить ее не сдерживаясь, хотел проявить нежность – и страсть… и при всем при этом Джозайя не хотел торопиться и безумствовать в поисках притязаний и прав на свою музу.

Он ликовал, что еще здоров и невредим в ее глазах и что Элинор пришла к нему свободно, но как только она узнает его тайну… Ох, сначала жалость и вина затуманят ей разум, а потом…

Джозайя был совершенно уверен, что в конечном счете у нее возникнет чувство, что он заманил ее в ловушку, влюбив в себя.

И эта невыносимая ситуация была чревата душевной болью.

Словно почувствовав его настроение, Элинор тихонько вздохнула. Когда же он вытащил из ее волос шпильки и принялся расплетать косы, проговорила:

– Они спутались. – Она заправила локон за ухо. – После… сегодняшнего утра я не потрудилась расчесать их как следует.

– Вот и хорошо, – ответил Джозайя.

Он повел ее к кровати, по пути раздевая так осторожно, словно распаковывал фарфоровую китайскую куклу, а Элинор ему помогала.

Через несколько минут они стояли друг перед другом без всяких барьеров.

– Рад? – спросила она.

– Возможно, это глупо, но я все время хотел иметь привилегию расчесать ваши волосы, мисс Бекетт. Если позволите…

– Правда? – Элинор вопросительно посмотрела на него.

– Чистейшая правда. Меня восхищает, что после всего случившегося ты так скромна в мелочах и… – он провел пальцами по выпуклостям груди, – так естественно бесстыдна и уверена в себе.

Она залилась краской.

– Женщина вправе быть противоречивой, Джозайя.

– Да, конечно. И – аминь.

Он поцеловал ее в лоб, потом принялся покрывать поцелуями все лицо – щеки, веки, брови, даже кончик носа. И за каждым прикосновением его губ следовали пальцы – он руками запоминал ее черты.

Наконец, поцеловав в губы, Джозайя осторожно опустил Элинор на кровать. Она тотчас же вытянулась на постели, не отрывая от него глаз. А он любовался ею глазами художника, поклонялся ей. Он изучал каждый изгиб ее тела – все привлекало его внимание, ибо в Элинор не было ничего, что можно было бы пропустить.

Она извивалась под ним, а он покрывал поцелуями ее тело, однако руки его не спускались ниже живота. Джозайя прекрасно знал: стоит ему коснуться влажных складок лона, как он забудет все свои клятвы, и тогда…

Внезапно Элинор засмеялась и проговорила:

– Все это слишком односторонне, мистер Хастингс. Чудесно, конечно же, но не вполне справедливо по отношению ко мне.

Он криво усмехнулся.

– Как так получается, что мне всегда грозят проблемы, когда вы говорите о справедливости, мисс Бекетт?

– Прекрати жаловаться – и ложись! – скомандовала Элинор.

Не успел он ее остановить, как она вывернулась из-под него и прижала его к подушкам.

– Quid pro quo [4] , сэр.

4

Услуга за услугу ( лат.).

Она рассматривала его с мучительной медлительностью, и Джозайе пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы не запротестовать. Проказница, начав с ушей, двигалась вниз, исследуя его тело и пробуя на вкус его плоть по своей прихоти и желанию.

То, что началось как игривый реванш, превратилось в нечто… совсем иное, когда Элинор забыла игру и принялась целовать его, поглаживать и легонько покусывать, восхищаясь при этом его стройным и мускулистым телом.

– А эти шрамы, Джозайя?.. – спросила она, и ее пальцы прошлись по шершавым рубцам вокруг его щиколоток (Элинор не замечала их прежде – просто ей в голову не приходило разглядывать щиколотки возлюбленного).

– Это история для другого дня. – Джозайя притянул ее к себе и отвлек поцелуями.

Но Элинор тут же вывернулась и заявила:

– У тебя слишком много тайн и нерассказанных историй.

Джозайя вздохнул и пробормотал:

– Хватит разговоров, дорогая.

Он чуть развернул Элинор, и тут же, дабы положить конец разговорам, опустился на колени и принялся поглаживать ее ноги. Отдавшись этой сладостной тирании, она тихонько вздыхала, а он продолжал ее ласкать и при каждом движении как бы случайно задевал складки ее лона, пока они не заблестели от влаги возбуждения.

– Джозайя, пожалуйста… довольно! – воскликнула Элинор.

Он раздвинул ее бедра и наконец поцеловал заждавшееся лоно, лизнув горячую чувствительную почку. Ноги у Элинор тотчас затряслись, и он понял, что она готова.

Джозайя поднялся, и ее ноги разошлись пошире, чтобы принять его. В следующее мгновение его твердокаменное копье устремилось в сладкую гавань – Джозайя вошел одним резким движением, полностью заполняя ее. А зеленые глаза Элинор неотрывно смотрели на него, когда их тела сливались воедино. Чудесный танец страсти захлестывал обоих волна за волной, и с каждым движением они все более воспламенялись.