Страсти по Веласкесу

Подождав, пока до него окончательно дойдет смысл сказанного, я принялась нагнетать обстановку:

– Елене Анатольевне кажется, что в тот день в ее квартире кто-то побывал. Без спроса, само собой, – зашептала я. – Пока она не хочет поднимать шум, потому и пригласила меня. Но если я не добьюсь успеха… кто знает, как все обернется! В общем, не только мне одной нужна помощь.

Я заглянула ему в глаза и с нажимом спросила:

– Вы ведь не откажетесь помочь?

Ход с моей стороны был сильный, но до конца сопротивление не сломил. По тому, как он хмурился, видно было: парня терзают сомнения.

– Я не спрошу ничего секретного. Вы ничем не рискуете. Мне всего-то и нужно уточнить кое-какие детали, – продолжала искушать его я.

Наконец после долгих колебаний он с большой неохотой согласился:

– Спрашивайте.

– Вопрос первый. В отсутствие хозяйки в квартиру никто не заходил?

– Как можно? – искренне оскорбился он.

– Я не имею в виду посторонних. Дело касается родственников.

Немного помедлив, я доверительно прошептала:

– У них там своя драчка. Семейная.

И, дав понять, что я на его стороне, замерла в ожидании ответа. Мой собеседник мгновенно оценил ситуацию, решил, что лучше топить чужих, чем себя любимого, и потому принялся охотно делиться информацией:

– Ключ есть у мужа Елены Анатольевны, только он тут давно не появлялся. И еще у Елизаветы Андреевны.

– Лиза часто навещает Елену Анатольевну?

– Елизавета Андреевна? Нет. Раньше иногда забегала, теперь нет. В тот день она тоже не приходила, – с явным сожалением заметил он.

Да уж, загляни в тот день Лиза на квартиру отца, и у парня не было бы проблем. Дочь хозяина имеет право приходить, а остальное его не касается!

– Какой у вас график работы?

– Мы с дневным охранником каждый день заступаем в десять утра и работаем до двадцати одного часа. Потом на всю ночь выходят ночные дежурные.

– В тот день, когда мы с вами встретились, все было как обычно?

– Конечно.

– Скажите, во сколько Елена Анатольевна ушла в то утро из дома? Только точно.

– Не знаю.

– Вас не было на месте?

– Я заступаю в десять утра, а она обычно уходит раньше. По утрам я ее никогда не вижу. Так было и в тот день.

Похоже, она ему очень нравилась, потому что в голосе чувствовалось явное сожаление.

– Вернулась она вместе со мной. Правильно?

– Да.

– Выходит, ее весь день не было дома?

– Совершенно верно.

– Во сколько она обычно возвращается?

– Как когда. Иногда в восемь, чаще позже. И тогда я, бывает, ее за день ни разу не вижу. Мы с напарником к тому времени работу заканчиваем и уходим, – сказал он и вдруг подозрительно спросил:

– А почему все эти вопросы вы не задаете самой Елене Анатольевне?

– Если я буду ее дергать по всяким пустякам, ей это не понравится, – небрежно бросила я, словно речь действительно шла о ерунде.

– Да, наверное, – неуверенно согласился парень и вдруг заторопился:

– Извините, но мне пора идти.

– Но вы так и не поели!

– У меня перерыв всего тридцать минут. Опаздывать не рекомендуется, – через силу улыбнулся он, вскочил и, не оглядываясь, пошел к выходу.

Парень ушел, а я осталась. Посидев еще минут пятнадцать и выпив две чашки кофе с рогаликом, я покинула кафе и неспешно побрела назад. Полученные ответы внесли некоторую ясность в историю с Лизой. Охранник сказал, что в квартиру отца в тот день она не заходила, и не поверить ему оснований не было. А вот с милейшей Еленой Анатольевной все оказывалось не так просто. Приди ей в голову мысль остаться в один из дней дома, сутки безвылазно просидеть в квартире и выйти из нее только на следующее утро, никто и не догадается об этом маленьком трюке. Дневные охранники решат, что она уехала как всегда, а ночные подумают, что она вышла позже обычного. Забавно.

Размышляя над этим, я продолжала внимательно смотреть по сторонам, и потому проход между забором детского сада и глухой стеной соседнего офисного здания не остался мной не замеченным. Тем более что этот детский сад меня заинтересовал. Я очень нуждалась в показаниях очевидцев, а более приметливых свидетелей, чем дети, на свете не существует. Любопытные от природы, не обремененные повседневными житейскими заботами, напрочь отбивающими у взрослых интерес к жизни, они все видят, все подмечают, и до всего им есть дело.

«Давно нужно было сюда прийти. Чего тянула?» – отругала я себя и, без долгих раздумий свернув с тротуара на утоптанную тропинку, двинулась вглубь квартала. Тропинка сначала привела к бетонному забору, потом свернула влево, обогнула территорию детского сада и снова побежала вперед. Теперь с одной стороны от меня возвышались бетонные плиты, с другой тянулся забор из «рабицы», из-за которого доносились звонкие детские голоса. Особняк теперь маячил впереди.

Дорожка привела меня на задний двор. Совсем крошечный, вымощенный тротуарной плиткой, с полоской подстриженной травы вдоль забора и матовыми фонарями по периметру, этот аккуратненький дворик вызывал зависть своей буржуазной благоустроенностью и чистотой. Если что и портило впечатление, так это синие пластиковые бочки у забора, видимо оставшиеся здесь со времен последнего ремонта.

«Непорядок», – покачала я головой, с неодобрением глядя на инородные предметы, так не вяжущиеся с общим благостным видом. И вообще.

Одна бочка хотя бы стояла, а другая так и вовсе лежала на боку. Перевернули ее, судя по круглой проплешине на траве, совсем недавно. Пятно зияло влажным черноземом и зарасти еще не успело.

Осудив российскую безалаберность, я направилась в сторону детского сада. Судя по количеству детей, снующих по его территории, на прогулку одновременно вывели всех воспитанников. Каждый из них мог оказаться моим потенциальным помощником, но находились они, к сожалению, слишком далеко от меня. Ни поговорить, ни даже просто привлечь их внимание к себе возможности не было.

– Тоже в окно лезть будешь? – вдруг раздалось из кустов.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась на голос. Припав лицами к металлической сетке, из-за забора на меня с любопытством глядели две девчушки. Маленькие, лет пяти, и очень похожие друг на друга.

– А вы что здесь делаете? – притворно нахмурилась я.

Моя напускная строгость их не обманула и даже, как мне показалось, позабавила. Они понимающе переглянулись и разом заулыбались.

– Нас на прогулку выпустили. Когда мы с сестрой не спим и не кушаем, то всегда гуляем, – снисходительно пояснила та, что выглядела покрепче.

– Раз выпустили, значит, нужно играть, а не по кустам лазать, – попеняла я.

– Там не интересно, – сказала девочка, не удостоив снующих по детской площадке воспитанников даже взглядом.

– Так ты полезешь в окно? – вернулась к интересующей их теме другая сестра.

– Это еще зачем? В окно никто не лазит. Для этого двери существуют.

– Неправда. Тетенька лазила. Мы ее сами видели, – возразила она.

– И еще дяденька, – добавила другая и хихикнула.

– Шутите? Разве туда можно забраться? Вон как высоко! – кивнула я в сторону окон, которые действительно располагались значительно выше человеческого роста.