Стратегия обмана. Трилогия

– А вы стреляйте так, чтобы я не очнулся.

Нада с минуту помолчала и после кивнула:

– Хорошо, допустим, у меня это получится. Дальше что?

– А что у вас принято делать с трупами?

– Лично я оставляю их там, где пристрелила.
– Видимо удивление на лице Сарваша трудно было не заметить, и она добавила, - а ты что думал, я тут в революцию играю? Ничего подобного, я уже мечена кровью и не один раз.

– Хорошо...
– вынужден был согласиться Сарваш, - я вам верю. Но вы могли бы уговорить своих товарищей... Кстати, где мы находимся?

Нада в нерешительности замялась.

– Ну, я же живым от вас не сбегу.

– Ладно, я поняла, - нехотя согласилась она. Удивительно, но, даже вступив в сговор с пленником, раскрывать детали похищения она все равно не спешила, - мы за городом, около Базеля.

– Замечательно. Значит, вы можете уговорить своих товарищей, чтобы моё тело закопали в лесу.

– Слушай, Сарваш, а ты точно хорошо себя чувствуешь? Этот бред, часом, не из-за нехватки крови?

– Прошу вас, - снисходительно улыбнулся он, не зная, как ещё заставить её слушать себя, - просто закопайте моё тело. Потом ведь вы четверо разъедетесь по разным странам, Мигель с Испанию. Вы в Германию...

– Я там не живу, - резко оборвала его Нада.

– Хорошо. Просто сразу не уезжайте далеко. Вернитесь на то место и откопайте меня.

– И это твой многократно обкатанный план?

– Вообще-то, обычно меня убивали открыто и хоронили на кладбище, но рядом всегда был посвященный человек, знающий что делать.

– А теперь я буду твоим могильщиком и осквернителем в одном лице.
– Она резко кивнула.
– Не скажу, что мне нравится твой план, но за неимением лучшего придется его проработать.
– Она подсветила фонарем наручные часы. Было 4:15.
– Я попробую утром же убедить Халида с тобой поговорить. Значит так, я тебя выведу, ты меня как бы толкнешь и побежишь. Беги прямо по коридору. Только, пожалуйста, не выбегай из дома и по нему тоже не шастай. Я догоню тебя и выстрелю. А дальше... ты, прав, все остальное только на моей совести.

И она ушла. Долгие часы ожидания не давали покоя. Свет зажёгся, и открылась дверь, но это лишь Юсуф принес воду. Пришлось ждать дальше. Сарваш уже разуверился, что Наде удалось уговорить главаря выпустить его сегодня из камеры, но он ошибся. Дверь открылась вновь, и Мигель сказал:

– Выходи, Халид хочет с тобой поговорить.

Сарваш повиновался. Что-то пошло не так, ведь Нада обещала выпустить его сама. Она и стояла в соседней комнате, но рядом по-прежнему был Мигель. Пока он, отвернувшись закрывал дверь, Нада жестами и беззвучно шевеля губами подала знаки:

– Я впереди... Ты за мной... Толкай... Беги вперед.

– Ну что, - повернулся Мигель, - пошли.

И Нада открыла дверь и вышла первой и, заведя руку за спину, махнула ладонью. Всё случилось слишком быстро. Не сумев себя заставить толкнуть её, он просто оттеснил Наду в сторону и бросился вперед. За спиной послышалась ругань и возня. Добежав до стены, он обернулся. Нада шла на него, выставив перед собой револьвер. Пару мгновений и она ткнула дулом ему под глотку. Щелчок и пустота.

Трое мужчин суетились у осевшего по стене тела. Кровь тоненькой черной струйкой сбежала по шее и впиталась в посеревшую рубашку. Первым заговорил Халид:

– Зачем?
– в его голосе было столько трагизма, что Алекс невольно пожалела о своём поступке:

– Попытка к бегству, - кратко объяснила она.

Взяв с кухни полотенце, она вернулась в коридор и кинула его на лицо Сарваша, не потому, что смотреть на, пусть и кажущегося мертвеца, неприятно, просто не стоит посторонним лицезреть его черную кровь, которая очень отчетливо обозначилась на рубашке.

– Да он же стоял как вкопанный у этой самой стены, - возразил Мигель.

– Он толкнул меня, - холодно произнесла Алекс.

– Да не сильно он тебя и толкнул. Ты что всех, кто тебя трогает, расстреливаешь? Это же ты вчера говорила, что его надо отпустить. Разве не было такого?

– И что, кто-то растрогался и проникся? А может ты хотел, чтоб он выбежал из дома? Или чтобы стрелять пришлось на улице, так ведь лучше будет слышно.

– Хватит пререкаться, - оборвал их траурным голосом Халид.
– К этому всё и шло. Не стреляй Нада сейчас, пришлось бы сделать это мне, но через два дня. Он был прав во всем. Никто бы за него не заступился. Сионистам плевать на евреев.

– Надо быстрее сворачиваться, - внёс предложение Юсуф.
– Если выстрел слышали, могут прислать полицию.

– Да, - согласился Халид, - собираем вещи и уезжаем.

– А тело?

– Оставим здесь, сообщим полиции, где искать.

– Ну, уж нет, - возмутилась Алекс.
– Это я в него пулю всадила, так не пойдет. В этом же доме столько наших следов.

– Вот именно, - поддержал её Юсуф, - на тщательную уборку нет времени. Надо отвезти тело в другое место.

– Какое?

– Не важно. Положим его в багажник, а машину оставим на шоссе, патруль найдет его.

– Мне это не нравится, - поспешила предупредить всех Алекс.
– Не надо нам брать на себя ответственность за его смерть.

– Это тебе не надо, - вставил Мигель.

– Чего ты ко мне прикопался, а?

– Да ничего. Не было бы этого твоего спонтанного поступка, сейчас бы лихорадочно не соображали, что делать. Мы бы подготовились заранее.

– Ой, да ладно, чего бы вы там подготовили? Так же пристрелили бы и думали, что делать дальше.

– Он ведь тебе вчера чуть ли не в любви объяснялся, - заметил Мигель - а ты его так просто... Страшные вы люди, феминистки.

– Я не феминистка, я нормальная, - возмутилась Алекс.

– Оно и видно, - кинул Мигель.
– Давайте, правда, засунем его в машину и бросим на дороге, и уедем на машине Нады.

– Не поедете вы со мной, - тут же встряла она - видела я, как к вам все пограничники липнут. Не надо мне этого. Поедете, как приехали, на своей.

– Так куда же мы труп денем?

– Отвезём в лес и закопаем. Пусть числится пропавшим без вести

– Ну, ты точно двинутая на всю голову, - заключил Мигель и ушёл собирать вещи.

– А ты, что думаешь, Халид, - обратилась к нему Алекс.
– Ну, нельзя же списывать машину, только потому что надо оставить в ней тело. Неразумная растрата.

– Но закапывать в лесу, это тоже не по-людски.

– Ну, давай тогда над могилой плиту с семисвечником поставим, - всплеснула руками она, - хотя, он вроде говорил, что не иудей.