Стратегия обмана. Трилогия
Шрифт:
– Да, вы правы, - заметно смягчившись, согласился он.
– Вот я и думаю, как достать приглашения. Из служащих Ватикана я знакома только с вами.
– Да-да, конечно, - тут же кивнул Мурсиа.
– Конечно что?
– Я принесу вам приглашение, не волнуйтесь, - пообещал он.
– Это малость, какой я могу отплатить вам за информацию.
Мурсиа клюнул, и Алекс еле сдержалась от ликования.
– Спасибо вам, отец Матео, - улыбнулась она.
– Вы не представляете, как я вам благодарна.
– Охотно верю. Так на какое число вам нужно приглашение?
– Еще не знаю.
– Хорошо, уточните и скажите мне, я передам вам приглашение.
– Боюсь, не получится. Мне осталось отдать вам последнюю часть досье. Больше у меня для вас ничего нет.
– Значит, скоро уезжаете?
– Да. Может, когда-нибудь я ещё к вам приеду. Если будет повод.
Мурсиа кратко кивнул и осведомился:
– Как же мне передать приглашение для вашего приятеля?
– Я думаю, он сам сможет его забрать. Вы же не против, если он придёт сюда, а вы принесёте ему приглашение?
– Хорошо. Только скажите дату, и я всё приготовлю.
– Конечно. Еще раз спасибо.
Через несколько дней Родерик, наконец, согласовал с Али дату акции. 10 мая тот приедет в Рим и пойдет на площадь осмотреться, 13-ого в среду он отправится туда же но уже с оружием.
– Я нашел браунинг, - сообщил Родерик, - переделанный после починки. Может сама разберёшься, что в нём ещё открутить, чтобы он не стрелял?
– А ты думаешь, за три дня в Риме Али не удосужится проверить оружие, которое ты ему выдашь? Он что, по-твоему, после убийства двух человек до сих пор такой наивный? Не надо недооценивать мальчика. Раз он идёт убивать так ненавистного ему папу римского, поверь, он постарается сделать всё идеально.
– И что тогда делать с браунингом?
– всплеснул руками Родерик.
– Бронебойные пули я к нему не дам. Если Али убьёт папу, твой Франческо нам башки пооткручивает.
– Если Али убьёт папу, - равнодушно возразила Алекс, - Франческо придумает отговорку, почему всё так и должно было быть. Может только епископ Ортинский расстроится, хотя наверняка я этого сказать не могу, душа епископа слишком загадочна.
– Так что делать с оружием?
– еще раз напомнил Родерик.
– Ничего не делать. Из того положения, в котором Али придётся стрелять, вряд ли он хоть куда-нибудь попадет.
– Он хороший стрелок, - настаивал Родерик, - в папу он точно не промахнется.
– Рори, - не выдержала его скулежа Алекс.
– Хороший стрелок может попасть в цель только с вытянутой вперед руки. А Али будет в толпе паломников. Папа будет ехать стоя в машине, максимальное сближение пять метров. Но Али даже прицелиться не сможет, ему придётся поднять руку с браунингом над головой, и куда он таким образом попадёт, я даже не представляю. Скорее в молоко, чем в папу.
– Но Али согласился ехать в Рим, значит, он на что-то рассчитывает.
– Он рассчитывает на славу Герострата. Два года назад он обещал убить папу, теперь мы даём ему возможность это сделать. В его мотивах есть что-то фанатичное. Фашисты вообще фанатики, когда дело доходит до расправы над теми, кто кажется им врагом. Он тебя хоть спрашивал, как ты ему
устроишь отступление с площади?– Нет, ни слова.
– Вот видишь, желание скорой расправы совсем затмило ему разум, он даже не думает, что делать дальше, после того как он убьёт папу.
– Вообще-то, он рассчитывает, что всё будет как после убийства журналиста в Турции, что мы устроим ему побег из тюрьмы.
– Вот пусть и думает. Это уже не наша с тобой забота. В Италии всем заведует Франческо, пусть это будет его проблемой, захочет он освобождать Али или нет.
– Да, и скажи этому цэрэушнику, чтобы присмотрел за Али. Может он устроит так, что Али вообще не успеет выстрелить?
Кое-что в его словах было разумным. На очередной встрече с плейбоем из разведки Алекс спросила:
– Может подослать к Али людей в штатском и в нужный момент они его просто скрутят?
– Люди будут, - кивнул Франческо, - но раньше времени они в бой не кинутся.
– Почему?
– Я планирую, что они просто не дадут ему сбежать с площади.
– Но, я думаю, если он убьет папу на глазах тысяч католиков, находясь в их гуще... Кстати, - ехидно поинтересовалась Алекс, - у вас в Италии самосуды на месте как, случайно не популярны.
– Он будет под защитой, никто его не тронет, - уверенно произнёс Франческо.
– Ну, может твои люди в штатском хотя бы толкнут его, когда он поднимет руку с браунингом?
– Возможно. Я подумаю об этом, - сухо произнёс он.
Алекс такой ответ не удовлетворил:
– Учти, если папа умрёт, это будет на твоей совести, не на моей.
Франческо только неопределенно махнул рукой.
Время шло, а из Ольстера приходили неутешительные новости. Идёт пятидесятый день голодовки... шестидесятый... Бобби Сэндс не встает к кровати, Бобби Сэндс перестает двигаться, Бобби Сэндс пока дышит... Его не стало на шестьдесят шестой день. На больничной койке в тюрьме умер член британского парламента. Его последние дни жизни смаковали чуть ли не все телеканалы мира, а премьер Тэтчер в неуклонно монотонной манере еще раз заявила, что изменения статуса осужденным не будет и гражданскую одежду им носить никто не позволит.
В ответ в Ольстере начались стычки на подобие тех, что Алекс помнила по схватке за Богсайд и Шорт-Стренд. На следующий день Тэтчер выслала в Ольстер дополнительные войска из шестисот человек. Оккупация усиливалась. Еще через день в Белфасте хоронили Бобби Сэндса. На улицы вышли сто тысяч человек. Стычки с армией только ужесточились, власти еще раз заявили, что компромисса не будет, и бунт обязательно подавят. В тюрьме Джо Маккдоннел мужественно присоединился в голодовке, чтобы занять место погибшего Бобби Сэндса.
А в это время Алекс сидела в римской квартире и корила себя, что именно сейчас, когда Ольстер снова в опасности, когда мировая общественность осуждает кровожадность и бессердечие Тэтчер, она должна сидеть здесь и ждать, когда же Али приедет в Рим. Немного настроение ей подняло известие, что на Шетландских островах соратники взорвали нефтепровод как раз во время официального визита королевы в честь открытия терминала. Пострадавших нет, ущерб на миллионы фунтов и взбучка службе безопасности - ну чем не удачно проведенная акция?