Стратегия обмана. Трилогия

– Сам придумал подлог?
– с подозрением спросила Алекс.

– Помилуй, в Ватикане есть стратеги похитрее меня. Вся информация о трёх литрах и удаленном кишечнике прошла через официальных представителей курии. Я не удивлюсь, ели папа ещё сам не в курсе, что у него нет тридцати сантиметров кишечника.

– А что, так можно?
– удивилась Алекс.
– Когда его выпишут, разве он не расскажет, как всё было на самом деле?

– Плохо ты понимаешь ватиканскую политику. Там курия вертит папой, а не наоборот. Если курия сказала, что нет куска кишечника, значит, папе придётся смириться и думать, что его действительно нет.

– А врачи? Они же знают, что никакой операции не было.

– Ну, допустим, врачей было всего двое и подписка о неразглашении с них уже взята. А медперсонал и так ни о чём не подозревает, просто перебинтовывает раны папы. Раны ведь у него имеются на самом деле.

– С ума сойти, - повторила Алекс, вздохнув.
– Пусть теперь курия молится, чтобы папа отдал Богу душу лет через десять не позже.

– Почему?

– Потому что с вырезанным кишечником в преклонном возрасте долго не прожить. Если папа Войтыла умудрится стать долгожителем, вся эта история с тяжёлым ранением будет выглядеть сомнительно.

– Ничего подобного, - возразил Франческо.
– Курия скажет, что это провидение, что Богоматерь спасла понтифика от верной смерти. Кстати ты в курсе, что сегодня памятный день, ровно шестьдесят четыре года назад Богоматерь явилась португальским детям в городе Фатима?

– Не в курсе.

– Зато какое удачное совпадение с днём операции. Теперь не иначе как божественным вмешательством спасения папы объяснять не будут.

– Пусть хоть что говорят, мне всё равно, - отмахнулась Алекс.
– На этом, надеюсь, моя работа выполнена? Я могу уезжать?

– Погоди немного. Может твоё присутствие в Риме еще понадобится.

– Зачем?
– не поняла Алекс и решила съехидничать, - Твоё начальство может передумать, и мне придется идти в больницу добивать папу?

– Я не про то, - ответил Франческо.
– Встреться с епископом, послушай, что он скажет.

– А что он скажет? Небось, спросит, когда арестуют Мурсиа. Кстати когда? Скажи мне заранее, чтобы я успела уехать из Италии, потому как он видел Али и прекрасно знает, что послала его именно я. А может он уже сообразил, что к чему и пошёл в полицию рисовать мой фоторобот.

– Об этом не беспокойся, если твой фоторобот и будет, патрули его не получат.

– Ну, в это я охотно верю. Но проблем с Мурсиа мне всё равно не нужно.

– Проблемы могут быть с самим Агджой.

– Кем?

– Али. Ты что, даже не знаешь какая у него фамилия?

– Не интересовалась. С ним работал другой человек.

– Где он?

Алекс посмотрела на часы.

– Уже в небе над Италией.

– Это хорошо. Тебя Агджа видел?

– Нет.

Алекс взяла со стола газету, дабы разглядеть лицо Али на фотографии, когда полиция его уводила с площади. Совсем молодой, но невероятно собранный. На его лице даже нет тени растерянности. Видимо, ждёт, когда попадёт в тюрьму, а оттуда его спасут благодарные заказчики.

Пробежав взглядом статью, Алекс нашла пару знакомых слов, которые можно было понять на всех языках мира. Рядом с именем Агджи значилось "палестинец" и "коммунист"

– Что это, переведи, - указав пальцем, попросила она.

– А, это, - отмахнулся Франческо.
– Когда его схватила полиция, Агджа сказал, что он палестинец-коммунист.

– Чего?
– даже возмутилась Алекс.
– Слушай, мы его до этого не надоумили. Он сам это придумал.

– Правда?
– вздёрнул бровью Франческо, - а я уже думал похвалить тебя за находчивость.

– Не надо мне таких благодарностей, - отмахнулась Алекс.
– Я, правда, не понимаю, почему он так сказал.

И тут ей вспомнились слова Абдуллы, когда тот впервые рассказывал ей об Али: "Он хорошо обучен стрелять, и еще лучше - лгать".

– Вот дурак, - только и протянула Алекс и обратилась к Франческо.
– Слушай, если он ещё сморозит какую-то глупость, я тут не при чем. Али теперь сидит в вашей тюрьме, вот вы с ним и работайте.

– Поработаем, не волнуйся. С человеком, загнанным в угол, всегда легко договориться.

– Что-то он не похож на загнанного, - заметила Алекс, указав на фото в газете.

– Это на площади он герой дня. А в тюрьме, когда его пообещают перевести в общую камеру, он сразу перестанет быть таким самоуверенным. Потому как в общей камере с ним могут сделать то, что не доделала турецкая Фемида.

– Убьют? Ну да, - кивнула Алекс, - уголовники ведь тоже католики.

– Вот именно. Так что, твоя миссия по обработке Агджи сегодня закончилась, и теперь им займёмся мы.

– А мне что, заняться епископом?

– Да, ты уж как-нибудь объясни ему, что надо подождать, сразу Мурсиа сдавать полиции опасно, нужно время, нужно сфальсифицировать улики, в общем, придумай что-нибудь. А потом можешь спокойно уезжать.

С епископом Ортинским Алекс встретилась в воскресенье:

– Как здоровье папы?
– поинтересовалась она.

– Более чем, - ответил он.
– Вчера он записал проповедь на магнитофонную пленку, сегодня её транслировали на площади.

– Не плохо для третьего дня после ранения, - только и заметила Алекс и испытующе посмотрела на епископа. Знал ли он о медицинском подоге или нет, понять было трудно.
– Лучше скажите, как ваши успехи на службе?

– Всё замечательно, - улыбнулся епископ.
– Сами понимаете, пока папа в больнице, с лицами, его замещающими, договориться куда проще.

– Вот оно что? А вы никак взяли пример со своего соотечественника Хейга?

Епископ вопросительно посмотрел на Алекс, и она пояснила:

– Ну как же, полтора месяца назад Хинкли стрелял в президента Рейгана, того уложили в больницу, а госсекретарь Хейг объявил себя исполняющим обязанности президента, хотя это место должен был занять вице-президент Буш. И какие бумаги Хейг успел подписать за несколько часов, пока Буш не вернулся из Техаса, только Хейгу и известно. Вы решили действовать так же?