Стратегия обмана. Трилогия

– Я должен сообщить папе, - бесцветным голосом в полной прострации говорил архиепископ Ганьон.
– Это не может остаться вот так безнаказанным и замолчанным.

– Доклад не вернётся, - заметил Мурсиа, - его уже наверняка сожгли или изрезали на мелкие кусочки.

– Что же делать? Это ведь важный документ, про него нельзя так просто забыть и сделать вид, что его не было.

– Ваша высокопреосвященство, - уверенно произнёс Мурсиа, - я готов восстановить весь текст доклада по памяти. На это понадобится время, может недели полторы или две, но я всё сделаю, будьте уверены.

– Благослови вас Господь, отец Матео...

В этот же день архиепископа Ганьона вызвали в статс-секретариат, откуда он вернулся совершенно подавленным:

– Я просил дать мне второй шанс, - дрожащим голосом произнёс он, - дать время, чтобы восстановить доклад. Но статс-секретарь сказал, что на всех участников комиссии накладывается обет понтификальной тайны.

– Кардинал Вийо так сказал?
– поразился Мурсиа.
– Постойте, но это же нелепо. Для кого, в конце концов, мы составляли этот доклад, как не для понтифика?

– И нашлись те, кому это не понравилось, кому не стыдно опуститься до воровства в Апостольском-то дворце... Кардинал Вийо распорядился передать ему все материалы, которые остались после инспекции. Придётся подчиниться. У вас остались какие-нибудь записи?

Услышанное ввергало в отчаяние. Отец Матео с таким положением вещей смириться не мог. Одно дело, когда о молчании просит папа, другое дело когда того требует всего лишь статс-секретарь.

Нарушение обета понтификальной тайны грозит отлучением от Церкви. Но стоит ли этого бояться отцу Матео, если уже несколько лет он тайно служит тридентскую мессу, которая запрещена папой?

И он решился отправиться в обеденный перерыв к телефонному автомату, что стоял поодаль от границ Ватикана и сделать телефонный звонок на британский номер, который меньше всего желал когда-либо набирать.

– Что случилось?
– всполошился Ник Пэлем, стоило ему только услышать голос альвара.
– Гипогеянцы пролезли ночью в Собор Святого Петра? Покусали кого-нибудь из кардиналов?

– А вы фантазёр, мистер Пэлем. Нет, ничего, что связано с вашей работой сегодня я сообщить вам не могу. Я просто хотел обратиться к вам с просьбой.

– Правда? А какой?

– Весьма деликатной. Помнится, вы говорили, что у вас есть связи с журналистами в ватиканском пуле?

– Да, есть такое. А что?

– Если я сообщу вам маленькую сенсационную новость, вы сможете донести её до ваших знакомых?

– Ух ты, - только и проговорил Ник.
– Так вы хотите сделать утечку информации?

– Пожалуй, да. Но подробностей не будет, только обтекаемые фразы, сами понимаете, моё увольнение нам не нужно.

– Да, не нужно, - поспешил согласиться оперативник.
– Так что передать?

– Передайте, что сегодня в Апостольском дворце был взломан рабочий кабинет одного архиепископа и похищены рабочие документы.

– Вот это да, - задумчиво прокомментировал Ник, видимо записывая слова священника.
– Да у вас там тёмные делишки творятся почище, чем в лондонских доках.

– Кто бы сравнивал, мистер Пэлем, - ехидно заметил Мурсиа.

– Ну, знаете ли, - возмутился тот, - у нас в Фортвудсе ещё никто не додумался взломать кабинет полковника Кристиана и пошариться в его сейфе. Мы в Фортвудсе в большинстве своём хоть люди и не набожные, но у своих не воруем.

– Рад за вас. Так вы выполните мою просьбу?

– Да-да. Когда лучше передать сию новость?

– Скорее, слух. И чем быстрее, тем лучше.

– Понял. Ждите.

И Ник Пэлем не обманул. Уже к вечеру журналисты штурмовали пресс-бюро Ватикана в надежде подтвердить или опровергнуть слухи о краже. Стена молчания была сломлена, и на следующий день "Римскому обозревателю" пришлось напечатать краткую заметку: "Речь идет о самой настоящей и постыдной краже. Неизвестные разбойники проникли в кабинет одного из прелатов и похитили документы, которые хранились в специальном ящике с двойным запором. Стыд и позор!"

Краткое, ничего не значащее и не проясняющее сообщение, но отец Матео с полной уверенностью в своей правоте смог сказать архиепископу Ганьону:

– Пропажа доклада уже не тайна. Хранить обет нет смысла. Я уже начал восстанавливать текст.

– Правда? И где он?

– У меня дома. Может там он будет в большей сохранности.

Две недели по ночам, когда простому служащему альвару было нечем себя занять, отец Матео набивал на машинке им же написанный и утраченный текст, слово в слово с точностью до буквы.

А в это время в Ватикане начали происходить странные вещи: в течение недели после пропажи доклада из разных ведомств курии были переведены девятнадцать прелатов - кто в свои родные диоцезы, кто с евангельскими миссиями в Африку и Азию.

– С пятерыми из этих людей я беседовал лично, - сообщил архиепископу Ганьону отец Матео.
– Они рассказали очень интересные вещи, которые я вписал в доклад. С четырнадцатью остальными, полагаю, беседовали другие священники из конгрегации. Видимо всех наших собеседников высылают из Ватикана за эти самые разговоры.

Это означало только одно - следы заметают. В похищенном докладе не было имён информаторов, но их всё же верно вычислили и проговорившихся спровадили подальше от Ватикана, чтобы во второй раз они не взболтнули комиссии Ганьона лишнего. Но необходимости в повторном опросе не было - отец Матео помнил всё показания дословно.

Настал день, и он передал подшивку машинописных листов архиепископу Ганьону. Тот вновь попросил аудиенцию у папы. И вновь получил отказ. Он оставил документ статс-секретарю Вийо в надежде, что тот всё же передаст его папе. Но этого так и не произошло.

– Скорее всего, папе нашептали, что текст утрачен, - поделился своими соображениями отец Матео, - и о докладе нужно навсегда забыть. Вот он и забыл.

– Может и так, кто знает, - произнёс архиепископ Ганьон.
– Как бы то ни было, а я принял решение - возвращаюсь домой в Монреаль.

– Как так? Вас... попросили?

– Нет, что вы, я сам принял такое решение. Что проку от моей работы, если её уничтожают и делают вид, что её не было вовсе? Нет, это не по мне. В епархии моё присутствие куда нужнее и полезнее. Не отчаивайтесь, отец Матео, вы очень способны и трудолюбивы, Господь не забудет вознаградить вас за все лишения.