Стратегия обмана. Трилогия

– Это не те Харрисы, - услышала она за спиной и обернулась.

Всё те же тёмные очки, усы и борода, каштановые кудри, огромный рост - снова Александра встретила своего убийцу из 1945 года. Не в силах вымолвить и слова, она стояла как вкопанная и просто смотрела. А он продолжил:

– Те Харрисы, что носят титул лордов Мальмсбёри, давно живут в Гемпшире. А те, что интересуют тебя - в Фортвудсе, в основном в кельтологическом отделе.

Алекс не знала, что ответить. Сказать, что ищет Артура Харриса - он всё поймет и покушение провалится на стадии планирования. Про лордов из Гемпшира и Фортвудс она и вовсе слышала впервые.

– Ты знаешь, кто я?
– спросил он.

– Мой убийца, - тихо ответила она, а внутри всё похолодело.

– Но ты, вроде бы, жива, - усмехнулся он, обнажив белые крепкие зубы.

Хотелось бежать прочь, но что-то останавливало её. Уверенность в себе вмиг улетучилась, и Алекс вдруг почувствовала себя маленькой глупой девочкой, которой не у кого искать защиты.

– Ты следил за мной?

– Да, - кивнул он, - увидел тебя в метро. Помнится, в прошлый раз мы не смогли поговорить, ты была с молодым человеком и куда-то спешила. Почему-то мне показалось, ты хотела меня о чём-то спросить.

– Я не знаю, - окончательно растерялась она.

– Как тебя зовут?

Она подумал и ответила:

– Алекс.

– А фамилия.

– Гольдхаген.

– Очень приятно, Алекс Гольдхаген. Меня зовут полковник Кристиан, я представляю Общество по изучению проблем инженерной геологии, попросту, Фортвудс. Ты, наверное, никогда не слышала этого названия, ведь так?

– Так.

– Сколько тебе лет?

Она опасливо оглянулась по сторонам:

– Двадцать пять.

– Это я вижу, - улыбнулся он, - Лучше скажи, в каком году родилась.

– Девяносто девятом.

– А век? Девятнадцатый, восемнадцатый? Какой?

– Прошлый.

– Совсем юная, - покачал головой полковник.
– Давно живёшь в Лондоне?

– Недавно.

– Очень хорошо говоришь по-английски. Это талант к языкам и упорные тренировки?

– Зачем ты задаешь столько вопросов?

Полковник мягко улыбнулся. Всё-таки при свете дня он не выглядел таким страшным как ночью. Особенно в очках и на расстоянии трёх метров.

– Прости, профессиональная привычка. Может ты права, что не хочешь отвечать. Те, кто знает меня, и чем я занимаюсь, тоже не спешат откровенничать. Может, найдем какое-нибудь более удобное место для разговора, чем улица?

– Я тебя не знаю и никуда с тобой не пойду, - твёрдо произнесла Алекс.

– Ты боишься меня? Не стоит, сейчас не война, а мы с тобой в мирном городе.

Она не сдержала усмешки и вспомнила о том, как ещё пару месяцев назад была занята убийством британских солдат в пабе и клубах, о том, что в Белфасте ещё недавно не обходилось и дня без засад и перестрелок. А этот непонятный англичанин считает, что живёт в мирное время...

– Объясни, - озадаченно спросил он, - чем я тебе рассмешил?

Алекс покачала головой.

– Тебе не понять, это глубоко личное.

Он пожал плечами:

– Хорошо. Так ты точно не хочешь поговорить и задать вопросы? Обещаю не устраивать допроса, только беседа. Так как? Здесь поблизости есть кафе.

– И что там делать?
– нахмурилась она, - раз ты знаешь, кто я и, видимо, сам такой?

– Закажем кофе. Кто нам помешает его просто заказать?

Предложение было странным, но Алекс согласилась. Любопытство пересилило все опасения, к тому же, сейчас этот здоровяк не казался ей угрожающим субъектом. Напротив, всё в его виде, жестах и речи говорило о том, что по жизни он мягкий и неконфликтный человек.

В пустом кафе полковник действительно заказал две чашки кофе. Алекс закурила.

– Ты всегда это делаешь?
– спросил он.

– Что делаю?

– Куришь. Ещё не видел ни одного альвара с сигаретой.

– Кто такие альвары?

– Ты, я и многие другие. Ты точно никогда не слышала этого названия?

– Слышала, но не успела разобраться.

– А про гипогеянцев что-нибудь знаешь?

– Гипо-куда? Это что, значит, те кто живет под землей?
– Произнося это, Алекс изменилась в лице, вспомнив как провела год в подземном походе от Сталинграда до Хамельна, и с отвращением добавила, - к чёрту этих белобрысых тварей.

Полковник улыбнулся:

– Ну, хоть что-то ты знаешь. На самом деле немногие альвары хорошего о них мнения. Слишком мы разные и по-разному живём. Так почему ты куришь? Уж извини, обещал обойтись без вопросов, но просто интересно.

– Пока я могла, то была алкоголичкой, - ехидно улыбнулась Алекс.
– Так что мне теперь остается?

Видимо, полковника этот ответ озадачил.

– Ты много пила в смертной жизни? И всё-таки стала альваром?

– Только не надо об этом, - скривилась Алекс, затянувшись.
– Я от этих упырей столько наслушалась. И то нельзя и это, и вообще я вся неправильная. Да пошли они со своей моралью. Не хочу о них, хватит.

– Хорошо, не будем о них.
– И полковник предложил, - Может, спросишь меня о чём-нибудь?

И Алекс сказала первое, что пришло ей в голову:

– Ты всегда носишь очки?

Он удивился:

– Хочешь, я сниму. Но остальным людям поблизости это может не понравиться.

– Что с тобой случилось?

– Последствия хирургического вмешательства.

– Да ну?
– засомневалась Алекс.
– А вот мне однажды чуть ноги не отрезали.

– Не отрезали бы, - авторитетно заявил полковник, - кости альваров не поддаются раздроблению.

– Разве?

– А ты когда-нибудь что-нибудь себе ломала?

– Ну, допустим, нет. Вообще-то мой отец был хирургом, и я немного разбираюсь в анатомии, так что...

– Наверное, он знал толк в анатомии смертных людей, а не альваров.

– А альвары что, бессмертные?
– с недоверием спросила Алекс.

Полковник пожал плечами.

– Этого не знает никто. А если и знает, то не скажет. А ведь ещё хотел тебя спросить, ты позволишь?

– Давай.

– Как твое самочувствие? Нет, я, конечно, вижу, что сейчас с тобой всё в порядке, ведь тридцать лет уже прошло. Но как ты пережила ранение?

Алекс удивилась, что он заговорил об этом, но спросил так спокойно и мягко, что это начинало понемногу выводить её из себя.

– Если ты про нож, то ты не первый, кто пробил мне сердце насквозь. Первым был снайпер в сорок втором.

– Нет, я говорю про пулю.

– А что пуля? Спасибо ей, придала мне настолько некондиционный вид, что никто из армии победителей не пожелал меня даже насиловать. Мужчины такой брезгливый народ, что от вида женщины с кровью из глаз и ушей у них пропадает всякое желание.