Стратегия семейной жизни. Как реже мыть посуду, чаще заниматься сексом и меньше ссориться
Шрифт:
Два года спустя, когда рынок еще не совсем оправился от доткомового похмелья, толпа придумала себе новую манию — дома. Подогреваемая низкими ценами, телерепортажами и увещеваниями прорицателей с Уолл-стрит, которые заявляли, что недвижимость будет только дорожать, изрядная доля американцев начала покупать и перепродавать дома, как будто это акции. Цены взлетели и парили в небесах до 2006 г. А потом пузырь лопнул и толпа (то есть целая страна) оказалась в долговой яме.
Вот что говорит о стадном инстинкте Уоррен Баффетт [75] : «Если цены на акции определяются “толпой” с Уолл-стрит и могут зависеть от мнения самого эмоционального, самого жадного или самого депрессивного маклера, их сложно назвать рациональными. На
75
Американский предприниматель, инвестор. — Прим. ред.
В случае с Лейлой ее решение остаться дома чрезмерно поощрялось толпой других матерей, включая ее собственную, свекровью и блогершами, которых она читала в декрете. Конечно, она любила проводить время с Джаспером — и чем больше, тем лучше. Но и работу она тоже любила.
«Если бы меня спросили, хватит ли мне терпения сидеть дома с ребенком, когда я не была одуревшей от гормонов, я бы ответила: однозначно нет», — говорит Лейла.
И все же она решила бросить работу после бесед со следующими людьми:
• своей мамой, которая раньше всегда поддерживала ее профессиональные амбиции, а тут вдруг изменила свою точку зрения;
• сестрой и кузиной, которые сидели дома и свято верили, что выйти на работу — все равно что оставить ребенка сиротой;
• несколькими подругами-мамами, которые для себя сделали выбор в пользу жизни домохозяйки и, видимо, были вполне довольны.
Непохоже, чтобы мнение всех этих людей было объективным.
После того как желание Лейлы выйти на работу было раскритиковано всеми и вся, она прожила в своем мыльном пузыре пять месяцев. К концу этого периода Джейк начал готовиться к публичному размещению акций своей фирмы и каждую неделю куда-то летал. Лейле было без него скучно, ей хотелось, чтобы в доме был еще один взрослый человек. Она возненавидела свои будни, в которых не осталось ничего, кроме книжек-игрушек и приготовления пюре. Ей не хватало книг и разговоров об искусстве. Она чувствовала, как ее мозги зарастают пылью.
Она стала срывать злость на самом близком человеке — Джейке.
«Когда он собирается домой?» — спрашивала она. Нечего делать из нее мать-одиночку! Почему он так мало интересуется тем, как прошел их с сыном день? Ему это безразлично? Ему кажется, что будни их ребенка не лучшая тема для разговора? Почему ему все время названивают во время ужина?
У нее началась паранойя. Почему Джейк больше ни о чем с ней не советуется? Теперь она кажется ему не такой умной, как его сотрудницы? Может, он считает, что она слегка свихнулась? А вдруг она и правда свихнулась? Она ведь тоже читала газеты и знала, что творится в мире. И вот так без конца, по бесконечной петле обратной связи.
«Я все время попадал в немилость, — вспоминает Джейк. — Если я уезжал, она говорила, что я ее бросаю. Если я оставался дома, жаловалась, что мало помогаю».
И вот однажды в воскресенье, после того как Джейк сказал ей, что ближе к вечеру у него будет трехчасовая конференция по Интернету, Лейлу прорвало.
— Зачем ты настаивал на том, чтобы я оставила работу и сидела дома? — сказала она. — Это не для меня.
Джейк помнил тот разговор несколько иначе:
— Ты спросила мое мнение, и я ответил, что надо делать так, как ты сама считаешь нужным. Если тебе противно сидеть дома, выходи на работу. Только не надо на меня все сваливать.
— Я ничего на тебя не сваливаю, — возразила Лейла далеко не великосветским тоном. — Но ты мог бы тогда уделить мне побольше внимания и помочь лучше разобраться с ситуацией.
Джейку до смерти надоело быть козлом отпущения. Лейле до смерти надоело быть мамашкой.
Цепная реакция, при которой поданный сигнал возвращается
обратно в усиленном виде. Цены на акции падают… вы быстро продаете свои акции… и биржевой крах становится еще катастрофичнее. Муж ведет себя как придурок… вы беситесь из-за того, что он всегда ведет себя как придурок… и в следующий раз вы заведомо решите, что он придурок, даже если он придет к вам с цветочками.Выход: смотрим в зеркало
Однажды, когда Джаспер уже начал ползать, Лейла как-то невзначай открыла свой шкаф и стала перебирать одежду, которую не носила уже больше года: деловые костюмы, коктейльные платья, шелковые блузки. Куда делась та женщина, которая это все носила? Лейла взглянула на свой нынешний наряд: старая «алкоголичка» Джейка, джинсовые шорты, резиновые шлепанцы. Резиновые шлепанцы… Все настолько плохо.
У нее было несколько минут до того, как ехать с Джаспером на занятие по аэробике для малышей. Она быстро переоделась в хорошенькую юбку-карандаш, блузку с глубоким декольте и туфли на шпильке из крокодиловой кожи, купленные два лета тому назад на распродаже витринных экземпляров. Потом достала кое-какие украшения — и когда она их последний раз носила? Ну ничего, пусть другие мамаши из центра думают что хотят. Лейла посмотрелась в зеркало: а она еще очень даже ничего.
Когда Джейк пришел домой, Лейла была расфуфырена так, как будто у них там открытие галереи.
— Вау, отлично выглядишь, — сказал он. — По какому поводу?
— По какому поводу? — отозвалась она, вновь забывая о своих светских манерах. — Мне что, нужен повод, чтобы хорошо выглядеть?
Джейк унес пачку печенья из кухни и тихонько похрустел им, помогая Джасперу собирать пазл.
На следующий день Лейла, Алекс и Лиз договорились вместе погулять с детьми. По этому случаю Лейла надела одно из своих сексапильных «секретарских» платьишек, а также потратила на макияж добрых полчаса — все это время Джаспер озадаченно ползал по полу в ванной, вероятно, предполагая, что его маму кто-то похитил.
Алекс и Лиз сразу заметили перемену.
— Что за повод? — спросили они практически в унисон.
— Господи, да что все с этими поводами как с ума посходили? Просто мне надоело выглядеть зачуханной мамашей, — ответила Лейла. — Без обид!
По дороге домой она представляла, что бы происходило, если бы сейчас она была на работе, а не толкала перед собой коляску и с опаской поглядывала на пятно вишневого сока, которое может никогда не отстираться с ее сексапильного секретарского наряда. И тут коляска наехала на какой-то бугор, болтнулась вперед, и Джаспер вылетел прямиком на асфальт. Он ударился головой и заорал во всю глотку. Лейла тоже заорала. Неужели она забыла пристегнуть малыша? Где были ее мозги? Она схватила ребенка и стала осматривать каждую часть его тела — пока не убедилась, что нигде нет крови и, похоже, сотрясения тоже нет.
Всю ночь Лейла не спала. Каждый час она подходила к кроватке сына и слушала, как тот дышит. А в промежутках перебирала в голове все факты, свидетельствующие о ее неприспособленности к уходу за детьми. Она не умеет петь. Она все время отвлекается и тем самым подвергает Джаспера опасности — как в этом случае с коляской. От качелей ее подташнивает — не важно, сидит ли она на них сама или раскачивает, стоя рядом. Ее бесит, что ей теперь место в «компании мамочек». Кормление грудью кажется ей самым скучным и тоскливым занятием на свете. И вообще, материнство испортило ее отношения с мужем.
— Я не должна была это делать, — сказала она Джейку на следующее утро. — Ты должен был сказать мне, чтобы я этого не делала.
— Что именно я должен был тебе сказать, Лейла? — спросил Джейк, приготовившись к атаке. В него так часто летали стрелы с той стороны кровати, обеденного стола или телефонной линии, что он теперь благоразумно хватался за щит еще до того, как Лейла открывала рот.
— Что мне нельзя бросать работу.
— Ну да. Я что, экстрасенс? Я должен был сказать тебе: конечно, брось нашего новорожденного ребенка на попечение незнамо кого и иди любуйся своим искусством целыми днями?