Стратегия
Шрифт:
И так до тех пор, пока мы не остаемся одни в тихом доме, и я иду, чтобы обнять ее. Но она выдвигает руки между нами.
– Я имела в виду именно то, что сказала, - говорит она.
– Мне бы хотелось побыть какое-то время одной.
Оставить ее в одиночестве противоречит всем моим инстинктам. Но я делаю это. Потому что, чего бы не хотела Фи, я дам ей желаемое.
Глава 40
Декс
ПРОГУЛКА ПО ТЕМНОМУ тоннелю от раздевалки
Это отличается от времени между таймами. Вы можете находиться на вершине мира, надирать чей-то зад, или – ниже плинтуса, когда счет совсем не в вашу пользу, или даже где-то между этими двумя состояниями. В эти минуты, шагая между прохладной темнотой и суровым ярким светом, вы принимаете решение для себя - бросить все или продолжить борьбу.
Все вдохновляющие речи, упреки или похлопывания не могут сделать это за вас. Это то, что каждый мужчина должен отыскать внутри себя. Конечно, мы - команда. Но независимо от того, как вы сплочены, команда состоит из людей и сильна настолько, насколько сильно самое слабое ее звено.
Я почти в конце туннеля, если говорить о том, что касается Фи. Могу видеть свет и возможности для нас. Но прямо сейчас меня окружает неебическая тьма. И я боюсь за нее. Она пострадала от этого дерьма, и я не знаю, как все исправить.
Боже, я хочу все исправить. Я хочу уберечь ее, защитить от этого безобразия.
Просто удержать ее. Навсегда. Она моя. Моя, чтобы защищать.
Но я даю ей пространство, о котором она просила. Как же я ненавижу это слово прямо сейчас. Пространство означает, что я сижу один во дворе, а Фи отсиживается в нашей комнате, в состоянии дрёма. Лишь этим она и занимается в последнее время - дремлет.
И я не могу пробудить ее. Она не хочет просыпаться - не то чтобы я ее винил. Слишком много людей сейчас узнали бы ее на улице, но причины, по которым они ее узнают, неправильные. Вероятно, вытягивать ее из укрытия дома - не слишком хорошая идея, учитывая то, что я скорее выбью из кого-то все дерьмо, если они сделают неподходящее замечание.
Но по крайней мере я пытаюсь вытянуть ее из спальни, посмотреть кино, потренироваться со мной, что-нибудь. Секс вообще не на повестке дня. Она переодевается в ванной и забирается под одеяло до того, как могу оказаться рядом. Фи всегда жмется ко мне ночью, но если пытаюсь прикоснуться к ней в сексуальном смысле, она замирает.
Когда спрашиваю, что не так, она качает головой и говорит тоже самое.
– Я просто продолжаю думать о всех тех людях, что видели меня голой. Это обжигает мою кожу.
Что я могу сказать в ответ?
Сидя на шине трактора, я гляжу в окно спальни. Мне больно из-за Фи.
На улице довольно прохладно, воздух влажный. Чувствую это своими суставами и мышцами ног. Телефон гудит в заднем кармане. Дрю звонит.
– Привет, мужик, - отвечаю.
– Эй. Как Фи?
Я сжимаю переносицу.
– Не очень. Она вялая и ни в чем не заинтересована. Словно просто... ускользает, понимаешь?
– Кажется, у нее депрессия.
– Знаю, Боец, - восклицаю
я, затем вздыхаю.– Я просто не понимаю, что с этим делать.
– Я сделал заявление для прессы, рассказав, что Фи - моя девушка, и я восхищаюсь ей и забочусь о ней. Смысл в том, что нужно было послать куда подальше всех ненавистников Фи. Не то чтобы это помогло.
Голос Дрю становится ниже.
– Тебе нужно вытащить ее из дома.
– Она не хочет выходить.
– Жесткая любовь, Декс. Будь тем парнем, который давал мне под зад всякий раз, как я хандрил. Ты - якорь, наш Большой Папочка, и так далее.
Я невесело смеюсь.
– Я правда не хочу играть в Большого Папочку с Фи.
Он тоже смеется.
– Ага, ладно, проехали. Но с другой стороны.
– Я снова бросаю взгляд на окно.
– Прямо сейчас она такая хрупкая. Я не хочу ранить ее еще сильнее.
– И не ранишь. Но это своего рода выражение жесткой любви, не так ли? Ты делаешь то, что должен, несмотря ни на что.
Несмотря ни на что. Я отталкиваюсь от шины.
– Мне нужно позаботиться о некоторых вещах, - говорю Дрю.
– Перезвоню тебе позже.
– Удачи, мужик.
Вероятно, она мне понадобится. Я кладу трубку и направляюсь в дом.
Фиона
ПО БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ я избегаю телефона. Но на звонок Виолетты отвечаю, потому что знаю, она не сдастся, пока мы не поговорим, да и грубо заставлять ее беспокоиться.
– Я, бля, порву эту чертову компанию на гребаные куски, - обещает она, ее голос надрывается через трубку телефона, словно глас уличного правосудия.
– Ты этого не сделаешь, - отвечаю сурово.
– Не станешь нарушать закон и рисковать загреметь в тюрьму ради меня.
Месть не вернет мне мою гордость.
– Это начало.
– Нет, Виолетта. Нет, - повторяю я, потому что ей необходимо услышать это от меня.
– Обещай, что не полезешь к ним. Я просто буду беспокоиться и расстроюсь от одной мысли, что ты нарушаешь закон.
Она фыркает, громко и резко.
– Ладно. Ладно. Но я должна что-нибудь сделать.
– Я слышу, как ее ногти стучат по столу.
– Знаю! Я отправлю тебе новую невероятную сумочку.
– Сумочку?
– Новая сумочка всегда помогает мне почувствовать себя лучше. О, у Prada появились невероятно милые бирюзовые клатчи. Отправлю тебе один. Моя кузина работает в Vogue. У нее должно быть что-то подходящее.
Мы болтаем еще какое-то время, но это выматывает меня. Так что я заканчиваю разговор, сказав, что Итан пришел домой. Ложь.
Но звучит лучше, чем "прости, но я больше не могу с тобой говорить".
Спустя немного времени мне приходит смс, которую не могу игнорировать. От моей давней коллеги Алисы.
АлисаВ: Подумала, что это может поднять тебе настроение. Елену уволили. Феликс дал ей под зад сегодня утром.
Я: Выгнал Папу Смурфа! Почему?
АлисаВ: Видимо, ее дизайн для квартиры Сесилии Робертсон в конечном итоге оказался точной копией нового пентхауса Джанис Марк. Сесилия была унижена. А это значит, что и Феликс тоже потерпел унижение. Теперь он в полной заднице.