Страж для бабочки
Шрифт:
Дорога проходит в тяжёлой, давящей тишине. Они оба волнуются. Вадим слишком хорошо знает сестру, чтобы утверждать это. И немалую роль в этом играет ещё более красноречивая картина на небе, которое даже не думает распогодиться. Дождю быть, и это лишь вопрос времени, поэтому им стоит спешить. Благо, дорога из города практически пуста.
До кладбища доезжают даже быстрее, чем Вадим надеялся. Заехав на территорию, он проезжает вглубь и несколько раз поворачивает по пути к ближайшей точки до нужного места. Это и так не особо популярное место, но сейчас тут, в зоне видимости Вадима, вообще нет ни людей, ни машин. Видимо, надвигающаяся непогода распугала всех, кроме них. Выйдя наружу, он смотрит на небо. С их отъезда из больницы оно стало ещё более устрашающим, но по-прежнему
— Залезай, — хлопает себя по плечу. Это отличается от транспортировки спереди, но всяко лучше, чем из-за неё не заметить закравшуюся на пути ямку или торчащий камень.
— Т-т-ты серьёзно?
— В следующий раз на своих двоих пойдёшь, — не к месту весело отвечает Вадим из-за волнения.
Неуверенно елозя, Соня встаёт на ногу, заваливается на него и обхватывает за шею. Поднявшись, Вадим закрывает машину и быстрым шагом уходит в глубь лабиринта из огороженных могилок, придерживая сестру за ноги. При этом левую кисть выставляет тыльной стороной вверх, чтобы лишний раз не тормошить перевязанную ладонью. От каждого его шага зонтик на боку раскачивается, норовя зацепиться за что-нибудь. Вадим идёт не очень долго, уже по привычке осматриваясь по сторонам, однако из-за большого обилия неухоженных и невзрачных кустарников тяжело что-то различить. Сдёрнув крючок, Вадим аккуратно открывает калитку низенькой ограды белоснежного цвета и заходит внутрь, сразу усаживая Соню на небольшую лавочку перед тремя могилами. Кроме их мамы, здесь покоятся и её родители.
На этот раз Вадим дотошно оглядывается и замечает одиноко и понуро стоящего спиной к ним человека в траурной одежде. Тот относительно недалеко от них, но он явно погружён в свои мысли и не стоит внимания.
Через некоторое время становится прохладно и начинает дуть вполне заметный ветерок. За всё это время Соня не проронила ни слова. Она лишь неподвижно сидит, часто смотря на свежий холмик и надгробие. Она редко бывает на кладбище, ни разу не была на похоронах, а потому каждый раз подолгу сидит, мысленно общаясь с усопшими. Раньше это были бабушка и дедушка, а теперь к ним прибавилась мама. Однажды Соня сама ему это рассказала, так что он не сомневается, что и сейчас происходит то же самое. Сам Вадим предпочитает говорить вслух и без посторонних, поэтому придерживает свои мысли до следующего раза. Он замечает, что Соня начинает подрагивать от холода, а потому, прикрывая её своим телом с наветренной стороны, жалеет об оставленном пиджаке. Он периодически бросает взгляд на одинокого гостя неподалёку. Тот тоже их заметил, из-за чего между ним и Вадимом то и дело случается зрительный контакт. Вадим никак не может понять, что их обоих привлекает друг в друге. Ему кажется знакомым лицо этого человека, но из-за дистанции трудно разобрать детали. Вадиму не нравится такое соседство. Он нутром чует, что что-то с этим мужиком не так. На кончик его носа падает первая капля дождя, а за ней ещё и ещё. Начинает накрапывать, и интенсивность пока что маленького дождика лишь растёт.
— Пора возвращаться. Мы можем потом ещё раз прийти, если захочешь.
Соня коротко кивает. Вадим усаживает её на себя. Сильно наклонившись вперёд, он освобождает руки и раскрывает зонт, а затем вручает его сестре. Так они выходят за пределы ограды. Мысленно попрощавшись и закидывая крючок, Вадим смотрит в сторону подозрительного человека, но его уже нет на прежнем месте. Он исчез. Оставив это событие в прошлом, Вадим торопливо идёт к машине под непрерывный стук тяжёлых капель о раскрытый зонт. Соня от непривычно активного дня после комы устало дышит ему в ухо. Сам он ёжится от шума дождя, который вызывает у него воспоминания дня, когда родные попали в аварию. Наверное, теперь эта ассоциация останется с ним навсегда.
Дождь стремительно усиливается. Уже через минут иссохшая земля покрывается лужами, не успевая впитывать долгожданную влагу.
Когда до припаркованной у дороги
машины остаётся всего ничего, Соня нервно хлопает Вадима по плечу, который всматривается себе под ноги и не смотрит вперёд. Он поднимает голову и по траурной одежде узнаёт в паре метров перед ними того самого одиночку, виденного ранее. Но куда сильнее его цепляет лицо ссутулившегося человека, без зонта стоящего прямо под проливным дождём так, словно непогоды и нет вовсе. И даже неухоженная борода не мешает узнать его личность.— Уй! — пищит Соня, когда пальцы Вадима впиваются в её ногу от напряжения.
Сергей Радов смотрит прямо на Вадима пустым и безумно уставшим взглядом. На его осунувшемся лице нет ни намёка на эмоцию, зато присутствуют синяки под глазами. Глаза мужчины перемещаются на Соню, и Вадим рефлекторно делает шаг назад, принимая более устойчивое положение. Они снова смотрят друг на друга. Вадиму страшно. Он с сестрой, он безоружен и у него заняты руки. Вадим хочет обернуться и убедиться, что их не окружили, но отрывать взгляд от Радова, чьи руки скрыты за спиной, не решается. Адреналин разгоняет кровь, та стучит в ушах, приглушая собой шелест дождя о листву и стрекот о зонт.
— Осмотрись. Никого больше не видишь? — Вадим использует сестру, когда ничего лучше этого не находит.
— Н-нет.
Вадим напряжённо выдыхает, а Радов улыбается уголком бледных, как и всё лицо, губ. Вадим удивляется, что оглядки сестры зарождают в мужчине хоть какую-то эмоцию.
— А кто это?
Радов вновь смотрит на Соню и медленной, тяжёлой походкой начинает подходить к ним, словно промокший до нитки пиджак на нём весит в сотню раз больше. Одновременно он вытаскивает руки из-за спины. Вадим снова дёргается, однако Радов спокойно демонстрирует ему пустые ладони и останавливается в паре шагов перед ними.
Он безоружен, а вокруг никого. Вадим в замешательстве. Радов узнал его, в этом нет сомнения. Вадим отказывается верить, что они встретились на кладбище совершенно случайно, а сам Радов решил разорвать между ними дистанцию… для чего? Обдумывая десятки и сотни предположений Вадим не теряет бдительность, готовый в любой момент действовать. У него закрадывается чувство, что сам он не особо интересен мужчине перед собой. Радов тепло улыбается Соне.
— Привет, — говорит он, и его голос едва различим на фоне дождя. — Видел тебя в больнице. Рад, что ты очнулась.
— Спасибо, — выдавливает из себя Соня.
— Поправляйся скорее и слушайся брата. За ним ты, как за каменной стеной. Уж поверь мне.
Сам Вадим удивляется такому повороту дел. Не этого, совсем не этого он ожидал! Где осиротевший отец, готовый похитить убийцу всей своей семьи?! Он его не видит. Перед ним лишь пятидесятилетний мужик, потерявший то, что не вернут ему ни бандитский статус, ни деньги. Пожираемый изнутри горем, которое не с кем разделить. Вадим помнит, как Радов выл под дверями реанимации, и видит, что стало с ним теперь. Ему жаль его.
— Что ты хочешь? — беззлобно спрашивает Вадим.
— Ты знаешь, что я хочу, — на миг в глазах Радова, помимо безразличия, появляется презрение. — А я знаю, что ты не выдашь её. Уйди с дороги, Вадим.
Вадим понимает, что слова, больше похожие на угрозу, относятся вовсе не к тропинке на кладбище.
— Я не трону твою сестру, — продолжает Радов, но Вадим не верит ему. — Оставь это дело, пока не стало поздно. Иначе она останется совсем одна. А я очень не хочу это. Подумай.
Радов разворачивается и также медленно начинает уходить, громко шлёпая по лужам.
— Месть не вернёт тебе дочь! — кричит Вадим так, чтобы его услышали даже сквозь ливень.
Радов останавливается.
— Я знаю, — едва слышно долетает ответ.
— Это был несчастный случай! Она не хотела этого! И ты ничего не сможешь исправить! Сдайся! Забудь про Аню!
— Ты защищаешь? Её? — обернувшись, удивлённо спрашивает Радов.
— Аня та ещё заноза в заднице, — хмуро усмехается Вадим. — Но может стать лучше. Дай ей второй шанс.
— У неё был шанс понести заслуженное и справедливое наказание. Теперь я сделаю всё сам, — отрезает Радов и снова уходит.