Страж для бабочки

— Я могу хоть что-то выбрать? — спрашивает она у него, садясь в подставленное Кариной кресло перед настенным зеркалом.

— Попроще и только брюнеткой.

Аня придирчиво осматривает себя в зеркале с минуту-другую, колдует над своей головой, примеривается и задумчиво сводит брови. В это время у Вадима с Кариной новый раунд игры в гляделки. И он с треском проигрывает, когда вздрагивает всем телом под её красноречивым взглядом, опускает глаза и демонстративно увлекается котом.

Вадим начинает догадываться, почему сейчас сидит здесь. И дело вовсе не в стрижке. Ему не хватает хоть сколь-нибудь значащей частички из прошлого. Чего-то особенного, способного восстановить баланс в его душе и жизни после смерти матери. И подопечная не способна потягаться за такую роль. Из всего случившегося с ним за тридцать лет, Карина единственная, кто хоть как-то зацепил его. И он пришёл к ней, потому что сам этого хотел, желал и до сих пор эгоистично желает не только душевно, но и физически. Он нехотя признаёт, что её желание обоюдно, и чем дольше они в одной комнате, тем сильнее становится искушение. А подопечная — всего лишь удобная для него причина восстановить контакт.

— Боб на всю длину, — прерывает его мысли Аня. — Концы поострее, пробор по центру и без чёлки. — Она начинает расчёсывать волосы пальцами, придавая очертания желаемого. — Получится?

— Должно. Я могу спросить, как забинтованная рука связана с незаметностью и сменой внешности? — спрашивает Карина, лично повторяя манипуляции девушки, но уже более профессионально.

— Чем она незаметнее, тем меньше у меня будет проблем, — лаконично отвечает Вадим.

— Понятно. Так ты кто? Телохранитель?

Вадим кивает как всегда невероятно догадливой подруге.

— Неожиданно. Одобрено? — Карина разворачивает Аню на стуле лицом к нему. Новая причёска без укладки и в синем цвете выглядит странно, даже забавно, словно ей на голову вылили ведро воды и дали высохнуть. Воображение помогает Вадиму дорисовать нужные детали, и он кивает. — Окончательный результат будет немного другим. Что ж, начнём с покраски?

На правах гостя, Вадим с разрешения хозяйки сваливает с гостиной под предлогом сделать себе кофейку. Чем дальше от Карины, тем легче ему дышать и адекватно соображать. Кошак увязывается за ним, что-то рассказывая ему на своём, кошачьем языке. Наверное, решил выступить гидом на своей территории. Вадим ненароком осматривает квартиру: большая, просторная, современная. Стенки с фотографиями, как в загородном доме Майкла, он не находит, а в спальню решает не заглядывать от греха подальше. Ему кажется, что Карина мало чем отличается от него, только вместо семьи у неё мейн-кун.

На кухне его ждёт интересный и неожиданный привет из далёкого прошлого по имени Рыжий. Широкая, апельсинового цвета кружка в гордом одиночестве красуется на обеденном столе. Когда-то Вадим подарил эту кружку Карине в честь празднования Нового года с ней. Это был первый Новый год, который он провёл не с семьёй. Карине Рыжий не понравился, так что подарок остался у неё, но пользовался им исключительно Вадим, когда оставался в её общажной комнате с ночёвкой. Вспоминая об этом подарке после расставания, он был уверен — кружка давно на свалке истории. Однако, вот же он, тот самый Рыжий, со случайным тёмным пятнышком краски слева от ручки и совсем свежим небольшим сколом на кромке. И как-то Вадиму не хочется, чтобы это было тем самым «на счастье».

Вадим берёт специально оставленную кружку в руки, вертит её, а затем довольно хмыкает и идёт готовить себе кофе. Он планировал отсидеться на кухне, однако любопытство пересиливает его, и он возвращается обратно. В это время девушки во всю болтают и поедают конфеты из коробки, пока идёт процесс покраски Соню в брюнетку.

— Зачем ты хранила Рыжего всё это время? — спрашивает Вадим, облокотившись о косяк дверного проёма в гостиной и отпивая из кружки.

Подруга даже не прячет от него широкую улыбку.

— Вдруг ты вернёшься? И ты вернулся.

— Так ты ждала меня? Целых семь лет? — он искренне поражён, и как-то приятно начинает колоть под сердцем.

— Может быть, — многозначительно посмотрев на него, отвечает Карина, чем сбивает его с мысли. — Ты женат?

— Нет, — сосредоточившись, отвечает Вадим. Он понимает, к чему этот вопрос, помнит настоящую причину своего прихода сюда, но всё ещё пытается держать дистанцию. Или играет с ней, растягивая прелюдию? Он не знает, лишь надеется на первый вариант.

— А не хочешь ли спросить, свободна ли я?

— Не хочу.

— Да? — Карина картинно сводит брови. — Разве ты не за этим пришёл?

Вадиму едва удаётся удержать спокойное лицо под её пристальным взглядом. Карина до сих пор видит его насквозь.

— Нет.

— Опять лжёшь.

— Так групповуха всё же будет?

Вадим давится кофе, кашляет в забинтованную ладонь и едва не разливает напиток по полу, но пара капель всё равно падают на кошака, и тот недовольно дёргает промокшими ушами. Вадим не знает, куда смотреть: прожигать взглядом подопечную или извиняться перед подругой. Всё же, выбирает первое.

— Ты что, кха, несёшь?! — хрипит он.

— Но ты же сам сказал!

От этих слов удивлённая Карина смотрит уже на Вадима.

— Это я сказал?! Ты сама всё выдумала! Я в шутку подтвердил, балда!

Карина от души смеётся, чем разбавляет обстановку. Хорошо зная её в прошлом, Вадим почти уверен — сейчас она веселится над своими гостями. Пусть лучше видит это так, чем воспринимает слова подопечной буквально.

— А… да ну вас, — Вадим раздражённо машет на них рукой и возвращается на кухню в гордом одиночестве, где и хотел пересидеть подальше от беды. Да и Карины тоже. Но всё вышло, как всегда — через одно место.

Отмывая кружку, он поздно замечает за спиной осторожные шаги и замирает. Карина подходит к нему сзади вплотную, дышит в шею несколько секунд, и лишь потом её руки медленно начинают обнимать его за талию. Она прижимается к нему своей грудью, притягивает к себе и кладёт голову на его спину. Вадим никак не отвечает на её действия, просто не двигается и впитывает горячие прикосновения, граничащие с лёгкой болью в рёбрах. Ему начинает нравиться такое сочетание, но не нравится мысль о скрытых склонностях к садомазо. Теперь он точно знает — она скучала по нему, пока он годами трусливо избегал её и спал с другими девушками.

— Не надо, — кто-то другой его собственным голосом говорит за него, противясь тому, чего он так желает. Наверное, имя этому неизвестному Здравый смысл. Добровольно зайдя в этот омут, теперь Вадим боится нырнуть в него с головой.

— Ты не хочешь? — с каплей обиды шепчет Карина, а её рука начинает медленно спускаться вниз по его напряжённому прессу, нарочно цепляя пуговицы и царапая кожу через ткань. Вторая поднимается выше и жадно сжимает его грудь.

— Просто не надо. Пожалуйста.

— Ты ведь за этим пришёл, — она не спрашивает, точно знает. — Она нам не помешает. Так чего же ты боишься, а? — говорит таким тоном, словно подбивает на проказу под носом у взрослого.

Вадим молчит, не зная ответа на её вопрос. Да и от её ласк ему становится всё горячее в душе и теснее ниже пояса. Карина всё ещё настойчива. Её рука упирается в ремень, но не может проникнуть под него, а затем спускается уже поверх брюк. Пальцы накрывают его пах, медленно и по-хозяйски сжимают сквозь ткань наливающийся силой ствол. А затем сильнее, до боли.