Стража последнего рубежа

— И-я и гляжу — хтой-то тут так бранится? Ба, это ж сама матуха свет-Вошица! — Скрипучий резкий голосок прозвучал над оврагом так неожиданно, что незнати повыскакивали, плетя заклинания — обороняться.

Приглядевшись, матуха с досадой сплюнула.

— Чтоб тебя, старая! Все одно к одному. Каким ветром тебя сюда принесло, Алконостиха?

Серое пятно колыхнулось на краю оврага, оглядело грязнюху и поплыло вниз.

— Так ить живу я тут, свет-Вошица. Обретаюсь то исть. Отсель и в славный град стольный хожу. Вона берложка моя, в версте, не боле. В гости зайдете?

— А то не видишь ты, косорылая, что под черной свечой мы, — зло буркнула матуха. — Какие уж тут гостины… Ты ответь лучше, поганка гнилая, почто так подставила ты меня?

— Это хде же? — опасливо отплыв в сторону, плаксиво спросила Алконостиха. — Вроде должок я тебе отдала, да с прибавком. Шипуляк-то, он хоть дикий да немой, а больше проигрыша моего стоит. Нешто не так?

— Так-то оно так… — задумчиво проговорила матуха и вдруг резким прыжком оказалась рядом с Алконостихой, схватила ее и прижала к земле, надавив сверху коленом.

— А ну говори, чувырла, откель шипуляк?

— Что ты, что ты, матушка родненькая! — сдавленно запричитала старуха. — Из полей, из лесов он ко мне пришел, сам! Пошто казнишь-караешь? Не виноватая я ни в чем…

— Не виноватая?! — несмотря на усталость, волком взревела матуха. — А что у златеи на поиске он был — ужели не видела? Вы, обдерихи, такое поперечь других видеть должны!

— Старая я, глазами ослабла, — гнула свое Алконостиха. — Ничего не вижу, ничего не знаю. Кабы знала — к вам бы близко не подошла. Нету вины моей. Пусти шею-то, больно!

— Покуда суд да дело, я вот как решила. — Вошица торжественно подняла вверх указательный палец, помахала в воздухе кривым когтем. — Ты с нами пойдешь. Клянись черной свечой, что с ватагой будешь до конца службы Кощевой. Ну?!

Черный след каппа лежал под ногами. Соня поежилась на знобком ветру и решительно ступила на него. Мистресса шла позади, недовольно ворча. Но Соня сейчас не думала о сильверее. Она хотела отомстить за тетю Клаву и вернуть Олегу человеческий облик. Сила, наполнявшая тело девушки, пьянила ее, кружила голову, заставляла сердце в груди биться бешено и яростно.

След демона привел их к темной дыре в снегу. Это был неизвестный вход в Разлогинские катакомбы, тот самый, что обнаружил Олег месяц назад. Мистресса, забежав вперед, сощурила глаза.

— Здесь он ушел под землю, видишь? Ну, пора бы остановиться, девочка. В пещерах силы демонов растут…

— Ольга Ивановна, не отговаривайте меня, — тихо, но твердо сказала Соня. — Лучше расскажите, как вы… Ну, вот все эти существа и такие, как вы… как мы… воюют? Ведь если всюду вокруг энергия, ее можно использовать, да?

— Ты думаешь, это так просто — рассказать, показать? — разозлилась мистресса. — Да знаешь ли ты, глупая, что я потратила двадцать семь лет, чтобы овладеть искусством управлять энергетическими потоками! Двадцать семь лет! И это, так сказать, базовый уровень. Ты же требуешь знаний высшего порядка, ты хочешь узнать о боевых чарах. Пойми, у тебя просто нет сил, навыков, опыта использовать их. Да и не знаю я, как плести такие заклятия, что смогут повредить демонам…

— Плести? — переспросила Соня. Мистрессе снова показалось, что девушка не слушает ее, вычленяя из сказанного лишь то, что она хочет слышать. Тем не менее она ответила:

— Да, плести. Заклятия делаются так: ты цепляешь энергетическую нить нужного цвета, сворачиваешь в петлю, в нее продеваешь другую нить, снова петляешь, потом еще и еще раз. Постепенно образуется разноцветный коврик, шарф или просто кусок чаровного полотна. Энергии, переплетаясь, создают новые сущности, предметы, действия. Когда ты бросаешь заклятие, оно разворачивается и начинает работать. Вот и все. Но нужно знать, какие цвета брать, какие петли и какого размера вязать, как бросать, иначе ничего не получится. Поэтому и говорю я тебе — нужно учиться, это долгий и кропотливый труд. У меня есть книги, есть умения — поедем обратно, в город, я буду твоей наставницей. Серебряхи не дружат с золотухами, но на мне долг перед Клавдией Васильевной, и я отдам его своим наставничеством.

— Плести — это долго. Мне такое не подходит… — Соня прошлась по краю норы, носком сапожка столкнула вниз снег. — А можно зачерпнуть энергии? Ну, воду же черпают ладонями или ковшом…

— Тьфу ты! — окончательно разозлилась мистресса. — Я ей дело толкую, а она все на своем стоит. Пойми, дурочка! То, о чем ты говоришь, доступно лишь самым сильным чаровникам, тем, кто потратил столетия на изучение Темного мира. В последний раз спрашиваю: ты едешь? Ну?

Соня усмехнулась, прижала к себе шипуляка и легко спрыгнула вниз. Из норы донесся ее спокойный голос:

— Спускайтесь. Тут не высоко. Нам надо торопиться…

На новогодние праздники Канаев никуда из Москвы не поехал, чему немало удивились не только его домашние и коллеги, но и сам Леонид Дмитриевич. В прежние годы он охотно, легко, точно молодой, собирал компанию «приятных людей», по большей части из актеров, писателей и прочих деятелей искусства, с которыми покровительственно дружил «для души», и отправлялся с ними то охотиться на оленей карибу в Канаду, то ловить палтуса в Норвегию, а то и на сафари в Нгоро-Нгоро. Впрочем, бывало, что «приятные люди» не покидали границ отечества, осваивая Байкал, ленские столбы, Тиманский кряж или Хибины. Единственным местом, куда никогда не ездил Канаев, была когда-то родная Колыма, его личный Клондайк, на котором он оставил по себе долгую и недобрую память.

В нынешнем году Леонида Дмитриевича охватили неприятные, хотя и смутные предчувствия. Из головы никак не шел проклятый немец, крепко подцепивший его на крючок. И дело тут было вовсе не в том, что отец служил в СС. Осторожно, через третьих лиц наведя справки, Канаев выяснил, что он не участвовал в жутких медицинских программах нацистов, а стало быть, даже если информация о прошлом отца и будет обнародована, это ничем не угрожало Леониду Дмитриевичу. Ну погалдят журналисты, ну Израиль откажет во въезде, правозащитники в Европе поднимут бучу — это все пустяки. Груженный золотом осел брал крепости и покруче. В конце концов, у многих российских олигархов в шкафах и не такие скелеты хранятся.

Рог Одина. Эксперимент отца. Древняя кровь. Сила. Магия. Бессмертие. Вот эти вещи заботили Канаева куда сильнее возможного разоблачения. От открывающихся перспектив кружилась голова. Он стал плохо спать, забросил дела, переложив их на помощников. Единственное, чем теперь занимался Леонид Дмитриевич, — это сотрудничество «Кошкиного дома» с «Шварцен Форричтанг». Холдинг заключил договор с компанией Убеля. Для прикрытия из Германии пришло две партии офисной оргтехники, затем настала очередь GPS-навигаторов. Схему, по которой приборы должны были прибыть в Россию, разрабатывал лично Канаев. Он же, наплевав на все, сам встречался с давно прикормленным таможенником Зиминым, нагловатым, нахрапистым человечком, которому в былые годы не доверил бы и бригадирство в какой-нибудь дальней старательской артели.