Стража

Осторожно втянув воздух, Вадим выдохнул, представив красный поток, подмеченный у Всеслава. Хорошо бы получилось. Время бы сэкономили.

— Вадим!..

Ладонь Андрея выскользнула из лапы. Вадим быстро открыл глаза.

Парень сидел в метре от него — когда успел отскочить? — и брезгливо и страдальчески тряс ладонью, которой нечаянно опёрся на мёртвую голову.

— Ни фига себе! Ни фига себе! С дуба падали листья ясеня! — озвучил общее изумление Всеслав. — Ну и силушка у тебя, Вадим свет Николаевич! Одного выдоха хватило! Ты взгляни на Андрея! Ему бы сейчас меч в рученьки белые да в драчку хорошую, а? Как глядишь на это, отец Дионисий?

Он ещё что-то зубоскалил насчёт перепуганного Андрея — тот и правда немного испугался резкого перехода от полной беспомощности к стопроцентной бодрости. Вадим не слушал, вновь вдохнул и следующий вдох истратил, проведя ладонь и лапу по хребту Ниро, словно приласкав пса.

Сам несколько удивлённый необычными способностями, Вадим проследил, как повеселевший Ниро встряхнулся, передёрнувшись от кончика хвоста до морды, и спросил:

— Славка, а такое умение останется, когда Шептун уйдёт?

— Наверняка сказать не могу. Думаю, пока магия не рассеется или не будет кем-нибудь потрачена, целительство будет в большой моде. А потом навряд ли.

— Жаль.

— Конечно, жаль. Ну, теперь пошли.

Земля снова дрогнула. Головы исчезли в ней полностью.

Торжествующий свет луны пробил даже дымные облака над полем.

55.

Идти заведомо ограниченное количество шагов и притом умудряться спорить с собой, наверное, не каждому удаётся. Вадиму удалось. Он знал, что до центра поля недалеко, что до центра, возможно, и дойти не получится: существовал неплохой шанс нарваться на Шептуна или на оборонительную линию вокруг него — из вампиров. Но — шёл и спорил.

Идея использовать магию из мира Шептуна против Шептуна же казалась очень привлекательной. А что? Если так легко исцелять человека, почему так трудно убить агрессивную нелюдь? "Энергию я набирать умею, — рассуждал Вадим. — Разницу между исцелением и уничтожением могу определить. В одном случае это сострадание, в другом — ненависть. Только представить уже не поток, а что-то наподобие пушечного ядра и взорвать гада".

Восхищению простотой задуманного мешало одно обстоятельство, которое Вадим смутно предполагал: Шептун, к сожалению, чувствителен к магии собственного мира и стоять, как дурак, ожидая, что его расстреляют порождением собственной атмосферы, вряд ли станет.

А если схитрить?

Но как при таком жесточайшем цейтноте?

Думайте, мозги, думайте.

Дурашливая фраза с обращением к мозгам отозвалась воображаемым ответом последних: "Ну, конечно! Пить-жрать не даёт, а работать требует! Ну и хозяин!" Вадим хотел ухмыльнуться, заранее зная, что улыбнуться не сможет. Но не получилась и ухмылка. Нижняя челюсть окаменела — он потрогал её левой рукой. По ощущениям мелкочешуйчатая, кожа не вызвала уже никаких чувств. "Кажется, я привыкаю…" Верхняя губа под пальцами пока обычная, но ощущалась вздутой и неповоротливой.

Неожиданная мысль пришла в голову, такая логичная, что он счёл необходимым уточнить её истинность.

— Славка, про наши две жизни я помню…

— Три, — поправил Всеслав. — Мы можем умереть дважды и дважды вернуться. Третья смерть не рекомендуется.

— Хорошо. Три. Это только у нас?

— Ты имеешь в виду Чёрного Кира? И его пацанов? У них то же.

— Мы идём, идём, а всё ничего.

— Ты туманно выразился, но я умный. Я понял. Только об этом лучше отца Дионисия спросить. Он лучше разбирается. Если он понял, о чём речь.

— А я давно жду, когда кто-нибудь из вас спросит, — отозвался Денис. — Шептун — он у нас не зря Деструктором прозывается. Сейчас он ломает время и пространство, чтобы открыть Врата сразу, а не постепенно.

— Врата — это вообще что? — не выдержал Вадим.

— Закрытые — вот это поле с мёртвыми головами. Если он их откроет, появится огромный прямоугольник с выходом в безграничное пространство. Здесь тоже свои заморочки. Если он поле будет открывать постепенно, у нас появится шанс добраться до него. Если же поле откроется сразу — нам, как выражается Всеслав, хана, поскольку мы провалимся в мир Шептуна, и тогда… теперь сам понимаешь, почему он мухлюет с пространственно-временным режимом. Если я правильно сориентировался, то мы уже минуты две блуждаем по лабиринту.

— По какому лабиринту? — поразился Вадим. — Мы всё время идём по прямой!

— Правильно. Так и должно казаться. Не знаю, как вы, но я с самого начала считал шаги. По норме, включая расстояние за время разговора, мы сейчас идём за пределами стадиона. А в реальности — кружим по полю, ни на шаг не приближаясь к Шептуну.

— Заколдованный круг? А как можно выйти из него?

— Одна надежда на тебя. Сможешь настроиться на знакомое — в данном случае на Митьку, выйдешь прямо к Шептуну.

— Легко сказать. Где уверенность, что настроюсь на брата? А вдруг это будет только иллюзия?

— Определиться очень просто. Правильно настроишься — сразу наткнёмся на пацанов Чёрного Кира.

— А как настраиваться?

— Прислушайся к тому, что впереди. Тебя потянет, потянет что-то вроде уверенности, что именно туда и надо.

— Пойдём и наткнёмся прямо на Кирилла, а не на брата.

— Во-первых, нам-то всё равно, на кого. Во-вторых, смею предположить, физическое впечатление контакта с Митькой ты тоже уловишь и поймёшь, что это он, а не кто другой. Всеслав же учил представлять в воображении, когда работаешь с энергией. Здесь то же самое. Представь Митькино лицо (Всеслав чему-то усмехнулся) и держи его перед глазами, пока ориентируешься. Отклик придёт.

— Легче сразу настроиться на Кубок, — хрипло сказал Вадим. Говорить нормальным, более-менее человеческим голосом ещё удавалось — за счёт того что он старался не слишком смыкать горло. Ко всему прочему приходилось прятать от собеседников боль от самого процесса речи.

— На Кубок? — недоверчиво переспросил Всеслав. — На Кубок? А он у него?

— У Митьки.

— Кубок? У Митьки? Как он к нему попал?

— А почему ему нельзя быть у Митьки? — вызывающе спросил Вадим, холодея от страха и пытаясь не выказать его, пряча за внешней бравадой.

— Элементарно. Шептун го просто отберёт и ещё порадуется подарочку.

— Но ты говорил…

— У Кубка есть крышка. Пока он закрыт, Шептун ничем не рискует.

— Вот как…

Вадим остановился, остановились его спутники.

Слово "настроиться", наверное, всё-таки в этой ситуации не подходило. То, что он начал делать, легко укладывалось в общее значение слова "просвечивать". Но Вадим не был бы филологом, если бы остановился и на "просвечивать". Света он не испускал. Он смотрел в чёрные дымы и представлял, что от всего его тела веет нечто. Нечто уходит вперёд, сквозь дымную пелену… Краем глаза Вадим уловил какое-то шевеление слева, и его человеческая рука незамедлительно — и даже, кажется, вне сознания — уложила пальцы вокруг рукояти меча. Он немного сдвинул фокус зрения, чтобы часть шевеления обратилась в единое целое, и "дёрнул" расплывчатую картинку к себе.