Страждущий веры

— Отвлеките их. Я нашёл, где её держат, — шепнул король и двинулся в сторону огромного чёрного дома на высоченном фундаменте. Должно быть, раньше тут жил богатый купец с большим хозяйством и семьёй.

— Слышали приказ? Исполнять! — прикрикнул Асгрим.

Остальные сбились спина к спине, вскинули луки и ощетинились стрелами.

— Держать строй, пока мы не вернёмся. Шейс за главного! — он со всех ног бросился за стариком. Что бы Ниам себе ни думал, Асгрим его не бросит.

Ветер сбивал с ног, бросал за шиворот ледяные пригоршни, скрывал всё в белой мгле. Асгрим упрямо бежал вслед за тенью своего повелителя. Оскальзывался и снова бежал. Наперерез бросилась очередная тварь. Наконечник алебарды разорвал плотную ткань вражеского плаща. Визг. Запах палёной шерсти. Тварь исчезла, как не было. Асгрим прибавил ходу. Едва успел добежать до старческой фигуры, как набросились сразу три твари. Мохнатая морда гигантского нетопыря оскалилась, ударило жёсткое кожистое крыло. Асгрим прикрыл короля собой, отогнал одного врага алебардой, второму в морду швырнул порошок из молотого перца, который носил в притороченном к поясу мешке. Третьего огрел по голове своим узловатым посохом сам Ниам. Священное орудие из белого дуба — Асгрим не думал, что король решится осквернить древнюю реликвию подобным кощунством.

— Зря пошёл, — бросил Ниам и, не оглянувшись, взобрался по ступеням на высокое крыльцо.

Посох грянул об дверь, к дереву прислонилась бледная ладонь короля. Асгрим пятился следом, оглядываясь по сторонам, чтобы твари снова не застали врасплох. Ниам выгнулся, впал в транс. Речитативом потекло заклинание. Татуировки на руке ожили и помчались по стенам, оплетая весь дом кружевной лозой. Вспыхнули зелёным, выцвели до бледно-лилового и исчезли. Ниам распахнул глаза и пошатнулся. Асгрим придержал его за плечи.

— Нужно спешить. Я не смог усыпить их надолго, — вырвался из его рук король и толкнул дверь.

Дом был мёртв в прямом смысле слова. Пустые комнаты, голые стены. Ни шорохов мышей по углам, ни скрипа половиц под ногами, ни даже шума снежной бури на улице не слышно. И пахнет ничем... пустым воздухом, из которого истёрлись все запахи. Движения тоже нет. Только их с Ниамом спешные шаги по лестнице на второй этаж. Слабое биение жизни чувствовалось там наверху, в центре этого мертвецкого несуществования.

На втором этаже, не останавливаясь ни на миг, король прошёл по узкому коридору и толкнул дверь в самом конце. Асгрим заглянул через плечо.

На смятых простынях неподвижно лежало тщедушное, бледное до прозрачности существо с синюшными губами и глубокими тенями под глазами. Веки плотно смежены, даже, как дышит, незаметно. А ведь всего несколько дней назад оно было цветущей девушкой, которую Асгрим так опрометчиво выпустил из дворца. Ниам тронул её за плечо, но Лайсве не проснулась.

— Что ж, может, оно и к лучшему, — он достал из-за пояса ритуальный кинжал. Снова зазвучало заклинание, волнистое лезвие оцарапало висок девушки, увитые татуировками пальцы чертили на её коже колдовские знаки. Не оборачиваясь, король позвал Асгрима: — Если со мной что случится — забирай остальных и беги. Ты тут ничем не поможешь.

Асгрим попытался возразить, но голова короля уже запрокинулась в трансе, а глаза закатились белками наружу. Не услышит. Он уже не здесь.

***

Не знаю, сколько я проспала. Когда открыла глаза, первое, что увидела — был Найт, сидевший рядом на стуле со склонённой на грудь головой. Он спал. Должно быть, смотрел за мной всю ночь, пока я болела. Бедный. Наверняка, совсем вымотался.

Я неловко потянулась — движения отдавались сосущей болью и слабостью. Рука с трудом высвободилась из-под тяжёлого одеяла и прикоснулась к щеке Найта, слегка колючей от небритой щетины. Он тут же распахнул глаза и поцеловал мою ладонь. Мрачная тревога покинула его взгляд, а лицо озарила счастливая улыбка.

— Проснулась, значит, кризис миновал. Заставила же ты меня поволноваться, — он убрал с моего лба свалявшуюся от пота прядь.

— Кажется, будто по мне табун ненниров проскакал, — слабо отшутилась я и закрыла глаза. Из окна на противоположной стене в комнату хлестал яростный свет. Он резал глаза и усиливал пульсацию в голове.

— Всё пройдёт. Как немного окрепнешь, я увезу тебя в Эльбани. Там тепло, и люди болеют очень-очень редко.

— А как же Вей?

— Мы спасём его. Я же обещал.

— А Хельхейм? Я так хотела увидеть гроб Безликого.

— Ты же сама знаешь, что это лишь сказки. Да и посмотри, что с тобой сделали пару прогулок на морозе. А в Хельхейме будет намного холоднее и тяжелее. Только зря себя погубишь.

Я с кряхтением отвернулась к стене. Он, конечно, прав. Я столько раз думала так же. Наивно надеялась, что старая сказка окажется правдой и там, на другом краю сияния червоточин, я увижу ответы, которые всю жизнь искала. Но на самом деле всё, что мне нужно, здесь, в его глазах.

— Тебе кажется, что я ограничиваю твою свободу и подрезаю крылья, но... — голос Найта, прежде столь певучий и успокаивающий, теперь раздражал, вырывая меня из плена собственных мыслей. — Я просто боюсь тебя потерять, особенно после этой демоновой лихорадки. Я не спал три дня...

— Прости, — я ласково улыбнулась и погладила его щёку. Тёмные глаза блестели от сухих слёз.

— Мне не нужно твоё прощение. Мне нужна ты, каждый день моей жизни и даже после неё, — он достал что-то из-за пазухи и протянул мне. — Лайсве Веломри, не окажите ли вы мне честь стать моей супругой?

Это был серебряный браслет в виде переплетающейся лозы со вставками мелкого речного жемчуга и перламутра. Я крутила его в руках, разглядывая. Старинный. Небось, семейная реликвия. Я... всхлипнула и вернула его обратно. Найт одарил меня тяжёлым взглядом, не злым, но уставшим, полным страдания и печали.

— Я согласна, — выдохнула скороговоркой и потупилась.

Его пальцы подтолкнули мой подбородок вверх. Весь мир заслонило красивое лицо, с губ сорвался короткий поцелуй, безыскусный, но искренний в своём отчаянии. Браслет щёлкнул вокруг запястья.

— Я люблю тебя, — вкрадчивый шёпот пустил по спине волну мурашек. Захотелось плакать. Никогда и не мечтала услышать эти заветные слова, тем более сказанные с такой страстью. Сомнения отступили.

— Не надо, сейчас не время для слёз. — Найт коснулся губами моего лба. Он будет очень ласковым мужем и добрым отцом для моих детей. — Отдыхай. Мне нужно в город по делам, а за тобой присмотрят мои тётушки. Мы сейчас в их доме.

Он ушёл. Я снова забылась тяжёлым сном без сновидений. Вскоре меня разбудила невысокая пожилая женщина с впалыми щеками и мутными глазами неопределённого цвета. Серое шерстяное платье плохо скрывало измождённую худобу и костлявость. Голова была обмотана грубым платком. Тётушка молча поставила на стол луковый суп с гренками и чашку густого травяного отвара с малиной. Я с трудом села на подушках и принялась завтракать. Даже жидкая пища внутрь проталкивалась с трудом, словно живот тоже устал и не хотел ничего в себя принимать. Тётушка нависала надо мной, пока я не закончила, и только потом ушла, унеся посуду с собой. Я повалялась ещё немного, но не выдержала и решила размять ноги. Голова трещала, а в теле ощущалась предательская слабость, но я заставила себя её преодолеть.

Комната оказалась пустой за исключением моей кровати и тумбы, рядом с которой лежали мои вещи. Надо же, Найт позаботился их забрать. Какой же он всё-таки внимательный. Я достала из мешка дневник и принялась писать, но мысли путались, а руки дрожали.

Мы ведь спасём брата перед отъездом? Даже если и так, то что будет с Веем потом? Без спутника, даже такого слабого, как я, в Хельхейме делать нечего. Ему придётся вернуться к отцу и расписаться в своей слабости. Из-за меня, из-за того, что я подтолкнула его к этому походу и не смогла дойти до конца. Но Найт прав, Хельхейм — это смерть не только для меня, но и для Вея. Что значит гордость по сравнению с жизнью, ведь правда?