Стражи границы

— Вацлав, — вмешался Янош, — знаете, вы ведете себя не как врач. Яромир чувствовал себя вполне здоровым, пока не услышал, как вы ругаете Милана. От одного этого и здоровый сляжет.

На этот раз Вацлав бросил испепеляющий взгляд на Яноша. Но тот не оробел.

— И не надо грозить Милану. Сколько я вас знаю, вы все время ему чем-нибудь грозите. Раньше грозились уволить, теперь — наказать. А вы не боитесь, что Милан и сам возьмет, да и уволится? Или вы думаете, что ему не бывает обидно?

Вацлав посмотрел на Яноша, взгляд его смягчился.

— Может быть, для начала, ты все-таки ответишь на мой вопрос, Яромир? Прости, если я что не так сказал. Знаешь, я ужасно переволновался.

— Просто мы с Яношем заснули после обеда.

Вацлав печально улыбнулся. Казалось, он хотел сказать, что вот, я и сам, де, вижу, что сил у меня немного, и что меня надо беречь, но он сдержался, чтобы не начинать все сначала. Я одобрительно кивнул.

— Поужинаем?

— Давай, — в голосе Вацлава не чувствовалось энтузиазма. Милан встал, собираясь откланяться. — Милан, — продолжил Венцеслав, — пожалуйста, не обижайся на меня. Не сердись. Я наговорил лишнего и чувствую себя виноватым.

Милан вежливо кивнул.

Мда, если так пойдет и дальше, хорошего не жди. Я не хотел, чтобы за мои отлучки из дворца Вацлав спрашивал с Милана. Он, если вдуматься, здесь совсем не при чем. Я вообще знаком с ним около двух недель и он не состоит в штате моих служащих.

— Вацлав, чтобы ты был спокоен, мне надо постоянно находиться в этой комнате?

Вацлав внимательно посмотрел на меня. Мне кажется, он понял меня правильно — или я свободный человек, или же он держит меня под домашним арестом. Но тогда… Что тогда я не хочу думать. Надеюсь, Вацлав тоже.

— Прости, Ромочка. Я вовсе не хочу мешать тебе.

— И если я вышел из комнаты, это ведь не потому, что меня куда-нибудь послал Милан, Янош, Всеволод или любой другой из тысячи наших знакомых?

Вацлав улыбнулся.

— Я не буду больше обвинять Милана за то, что он подбросил тебе эту гениальную идею. В конце концов, ты мог ведь и не следовать его совету, если бы не хотел.

Я кивнул, позвонил и приказал накрывать на стол на четыре персоны. Потом еще раз оглядел потенциальных сотрапезников. Янош извинился и отправился разгружать вещмешок, Вацлав стоял, виновато постукивая по полу ногой, Милан, ого, Милан сидел в кресле, прижав руку к груди.

— Тебе нехорошо, Милан? — забеспокоился я.

— Милан? — Вацлав подошел к нему и протянул руку, пощупать пульс. Милан отстранился.

— Милан, — просительным тоном повторил Вацлав. На этот раз молодой человек протянул руку сам. Вацлав слушал пульс и хмурился.

— Ты слишком много работаешь.

Я расхохотался.

— Ты говоришь это всем и всегда, Вацлав.

— Не всем. Только тебе, когда ты работаешь по двадцать часов в сутки, а остальное время проводишь в глубоком обмороке и Милану, который хватается за все дела сразу, позабыв залечить смертельную рану.

— Ну, во-первых, дела на Милана навьючил именно ты, и рану лечил тоже ты.

Вацлав положил руку на грудь Милана и постоял так несколько мгновений.

— Вообще-то, все не так плохо. Знаешь, я бы сказал, что у тебя наметилось улучшение. Отсюда и боли. Это когда началось?

— Вечером. Когда я встретился с Истиславом.

Вацлав немедленно снова вызверился.

— Я же говорил, что тебе совершенно нельзя волноваться!

— Если ты его еще и за это отругаешь, ему сразу станет лучше, — заметил я.

— Ох, Милан, — Вацлав сел на ручку кресла.

— Все в порядке, Славочка, — улыбнулся молодой человек.

Мда… Мне просто необходимо сделать отсюда ноги, как выражается наш Янош. Вацлав говорит, что Янош пользуется лексикой Милана, а от последнего можно ждать чего угодно.

Но я, пожалуй, сделаю вот что. Завтра же напишу Лучезару — капитану королевской яхты, в Дубровник. Лучезар подберет мне корабль, составит проект необходимых усовершенствований, а я, тем временем, разработаю маршрут. Жаль только, что довоенные карты не всегда совпадают с действительностью, а новых никто не нарисовал. Ну ничего. Посмотрю на все собственными глазами. Так даже еще интереснее.

Ларочка и Лерочка должны прибыть где-нибудь в августе, свадьба состоится тогда же, значит, в сентябре я свободен и могу плыть куда хочу. Вспомнить бы еще, что и где я читал про муссоны…

Глава 5 К сожаленью, день рождения…

В эту субботу, двадцать шестого июля, с утра все шло наперекосяк. Во-первых, Милан проспал. Молодой человек исполнял обязанности большого начальника всего второй месяц, так что еще не успел привыкнуть в случае чего сделать умный вид и сказать, что его, де, задержали во дворце, что в любом случае было бы истинной правдой, в виду того, как Милан временно в этом самом дворце жил. Вместо этого, Милан вспомнил, что у него на десять утра назначено совещание, стрелой вылетел из своей комнаты, не завтракая, вскочил в поджидающий его во дворе экипаж и, на предельной скорости, в общем-то, недопустимой в городе, поехал в Медвенку.

Молодой человек приехал во Дворец Науки за полчаса до начала совещания, успел еще раз просмотреть бумаги, подписать самое срочное по мелочи и даже выпил чашечку чая. Совещание, в общем, прошло нормально, и у Милана появилась надежда часам к шести вечера покончить с субботними делами. В субботу нормальные люди не задерживались на работе дольше трех, но Милан пока входил в курс дела и не мог себе позволить роскоши соблюдать обычный верхневолынский распорядок дня. Тем более что в следующем месяце должна была приехать его невеста, а в сентябре молодой человек должен был, помимо всего прочего, приступить к учебе в магическом университете.

Около двух часов дня в кабинет Милана заглянула секретарша Людмила.

— Господин Милан, к вам господин кавалер Станислав.

— Стас? Проси. И принеси чая.

К слову сказать, единственным орденом, дававшим право на «кавалерство», была Зеленая Ветка. В свое время Милана дружно принялись именовать господином кавалером, но он попросил промежуточное звание опускать, и осталось просто — господин Милан.

В просторный кабинет верхневолынских князей от науки вошел человек лет сорока. Высокий, плотный, с вьющимися русыми волосами и голубыми глазами.

— Рад видеть тебя, Стас, — Милан встал навстречу гостю. — Почему не заходишь?

— Здравствуй, Милан.

— Садись, сейчас Людочка принесет чаю. Так куда ты пропал? Я понимаю, конечно, дела, но мог бы и зайти когда никогда.

— Куда? В королевский дворец?

— А почему бы и нет? И Вацлав и Яромир будут рады тебя видеть.

— Вацлав — может быть, а Яромир же меня на дух не переносит. Нет, он приколол орден к моей груди и сказал, что согласен с решением Вацлава, но он не простит меня до самой смерти.