Стражи границы

Незнакомец улыбнулся моему энтузиазму.

— Да, Александрия прекрасный город. Думаю, вам понравится. Хотя, вам, с непривычки, там может показаться шумно.

Если бы этот разговор проходил в читальном зале городской библиотеки, я бы понял моего собеседника. Но стоять в шумном порту и заранее извиняться за шум родного города — право же, это было выше моего понимания.

— А здесь вы по каким делам?

Незнакомец пожал плечами.

— Торговля. Мы привезли в Афины груз кофе, у них покупаем оливковое масло — знаете, оно тут буквально нипочем. А оливковое масло собираемся продать в Индии. Там возьмем груз сандалового дерева и продадим в Китае. Из Китая же привезем шелка, которые и продадим у себя в Александрии.

Я повнимательнее пригляделся к одежде своего собеседника. Пожалуй, она и в самом деле была сшита из шелка.

— Скажите, а вам не приходилось бывать в Верхней Волыни?

Александриец снова пожал плечами.

— Бывал раз или два. Верхняя Волынь покупает чай, кофе и пряности. Но вот из самой Верхней Волыни возить почти что нечего.

— Как — нечего? — во мне взыграла и национальная, и профессиональная гордость.

— Из ширпотреба в Верхней Волыни хорошо вино, оливковое масло, стекло и фарфор. Стекло, безусловно, лучшее в мире. Говорят, Верхняя Волынь славилась богемским стеклом еще до первой мировой войны.

— Так что ж вы говорите — возить нечего?

— Стекло — товар хрупкий. Возни с ним много. Да и с фарфором тоже. Некоторые возят фарфор из Верхней Волыни, некоторые — из Китая. Но я так вожу из Китая шелк и чай.

Что ж, мой собеседник был, безусловно, прав. Верхняя Волынь довольно активно торговала посудой и вином. Откуда иначе у нас были бы чай и кофе? Я стал прикидывать какой груз лучше взять во время задуманной мной поездки в Китай. Вино? Посуда? Но все это и на месте найдется в совершенно неограниченном количестве.

— А какие товары интересуют китайцев?

Мой собеседник понимающе улыбнулся.

— Некоторые сорта дерева, пряности, вина. Вы ведь из Верхней Волыни? Тогда везите вина и стекло.

Я покивал.

— И вот что, давайте пройдем ко мне на корабль, я угощу вас настоящим китайским чаем и мы поговорим.

Я хотел было согласиться, как вдруг опомнился.

— Спасибо, но я не один. Может быть, лучше поговорим на нашей территории? Я угощу вас великолепным верхневолынским вином.

Мой собеседник немного смутился.

— Последователи пророка не пьют вина.

Я вспомнил любимую историческую поговорку патриарха Мирослава — «Руси есть веселие пити», сочувственно покивал и придумал:

— А вы не пейте, господин. Вы дегустируйте. Должны же вы определить качество напитка. Иначе как вы можете его купить?

— У меня нет разрешения на торговлю вином, — возразил мой собеседник. Я понял, что он уже сдался, только ищет подходящий предлог для полной и безоговорочной капитуляции.

— А вы разве не думаете о расширении сферы ваших интересов?

Мой собеседник радостно улыбнулся, выразил полную готовность следовать за мной, и попросил только подождать, пока он сходит к себе на корабль за настоящим китайским чаем. По дороге к кораблю он несколько раз повторил мою фразочку — расширение сферы интересов. Видимо, заучивал наизусть. Я немедленно загордился и развеселился.

Мой араб вернулся буквально через десять минут, и мы все вместе пошли на «Переплут». По дороге Ахмат — так его звали — рассказал мне, что ему еще не приходилось встречать неверных, которые так хорошо бы говорили на его родном языке. Я скромно промолчал. А что я мог ответить, ежели я не имел ни малейшего понятия, на каком языке он разговаривает. Конечно, можно было бы провести лингвистический анализ, но для этого пришлось бы отвлечься от моего говорливого собеседника. А он рассказывал очень даже интересные вещи.

На корабле мы пришли в кают-компанию, я приказал подать вина из моих личных запасов, и соорудить какую никакую закуску. Юнга подал вино, фрукты, сыр и маслины, сообщил, что обед подадут, как только будет готов и скрылся. Я разлил вино и приготовился слушать.

Не знаю, что уж заповедовал своим последователям пророк, но Ахмат квасил будь здоров. После третьего стакана язык его начал явственно заплетаться, зато он принялся почти без перерыва поднимать заздравные тосты. Он пил за меня, за Лучезара, за Всеволода, за «Переплута», за Верхнюю Волынь и за наше плавание. Я, в свою очередь, поднимал стаканы за Ахмата, Египет и успех его, Ахмата, торговой деятельности. Попутно я узнал прелюбопытные вещи. Оказывается, после Третьей Мировой войны экономика Египта была полностью разрушена. Египет, как и многие страны, был ориентирован на международное разделение труда. А после установления жестких, восьмимерных границ, о международном разделении труда пришлось забыть. Но у Египта оказались открытыми границы с другими странами Африки. Собственно, во всей Африке только одна страна была отделена восьмимерной границей — это Южно-Африканская республика. Границы же между остальными стали еще более условными, чем были до войны. Страны, ориентированные на вывоз сырья и ввоз всего остального, кроме фруктов, оказались не у дел. Вывозить сырье им стало некуда, ничего больше делать они не умели. В результате, Магриб, Алжир и другие страны носили свои названия более чем условно. Они распались чуть не на кишлаки, группирующиеся вокруг редких оазисов и занимающихся разведением финиковых пальм, коз и верблюдов. Причем, вся живность была исключительно трехмерная.

Египет же оказался несколько в лучшем положении, чем другие страны. Дело в том, что именно через Египет шел путь из Европы в Азию. Плавание же вокруг Африки занимало более полугода. Правда, Суэцкий канал сильно пострадал сначала во время войны, потом попросту был занесен песком, его забыли вовремя почистить и он сошел на нет. Но канал нужен был не только транзитным путешественникам, он помогал решать проблемы и самого Египта. И власти приняли решение восстановить канал. Но не Суэцкий, а Нильский. То есть решили не рыть заново канаву по перешейку, а расчистить один из рукавов Нила и соединить его с Красным морем.

Этот канал волшебным образом решал все проблемы. Во-первых, он был внутренним, а если учесть, что Египет не отделен границами только от африканских стран, то пользоваться им могли только сами египтяне и их соседи по континенту. А раз такое дело, то появились две возможности — можно было брать деньги, или товары, в сущности, это одно и то же, за пользование каналом, или же торговать самим. А рядом как раз росли знаменитые ливанские кедры. И предприимчивые арабы принялись на свой страх и риск строить корабли и торговать. Сначала они работали перекупщиками и занимались перевозкой всякой всячины через исконные египетские земли, потом сначала один торговец, затем другой, принялись выправлять документы и торговать на свой страх и риск со всеми, кто жил на южной части Евразийского континента. Собственно, они почти полностью узурпировали торговые пути. И если бы не морские чудовища Индийского океана, и не пираты, резвящиеся в Андаманском и в Южно-Китайском морях, то они вообще могли бы считать, что вытащили счастливый билет на экзамене жизни. Такой, к которому заранее приложена шпаргалка с правильным ответом.

Вот и мой новый знакомец с увлечением занимался национальным бизнесом. Помимо прочего, это был и семейный бизнес. Отец его плавал, и дед плавал и прадед. Правда, прадед плавал простым матросом, но уже дед продвинулся в судовые экономы. Отец же и вовсе стал арматором. Ахмат — четвертый сын в семье был владельцем двух больших кораблей. Причем плавал сам он исключительно для удовольствия. Братья его предпочитали сидеть в Александрии и заниматься руководством компанией, в распоряжении которой было шестнадцать кораблей — по два в собственности каждого из четырех братьев и восемь в распоряжении компании, во главе которой стоял старший брат, а остальные братья занимали более или менее высокие должности. Компании также принадлежали два больших склада в Александрии, и небольшие представительства по всему свету. Хотя, представительствами это назвать можно было с очень большой натяжкой. Говоря по-верхневолынски, это были просто хорошо налаженные контакты с купцами вдоль всего побережья.

Честно говоря, услышав это, я несколько расстроился. Нет, я был рад, что Суэцкий канал, или же Нильский, благополучно функционирует и нам не придется плыть вокруг Африки. Но с другой стороны, я настроился прогуляться до Египта, а тут уже и задела не осталось.

Я подлил своим компаньонам вина, и поделился этой нехитрой мыслью. Всеволод только вздохнул, услышав мои сетования, зато Ахмат отнесся к ним более чем сочувственно. Еще бы — он и сам был авантюристом. Иначе, зачем бы он плавал, вместо того, чтобы наслаждаться радостями семейной жизни и четырьмя женами?