Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли

Юлька привычно млела, расслабляясь в его настойчиво ласковых руках. Тело вот-вот ухнет в омут блаженной лакомой истомы. Паршивые мысли прыснут в стороны пугаными воробьями. Загаженная ими голова вмиг очистится до состояния восхитительно освободительного вакуума. Всё к чёрту и всех к чёрту! А Кирилл отнесёт её в спальню, дабы довершить начатое.

Обычно всё шло, как по маслу, даря ощущения, прежде неизведанные. К Даянчику она сроду не испытывала жгучей… да и любой другой страсти. Сошлись поневоле, ужились… как-то, особо не стараясь. Всё вышло само собой, будто должно было случиться лишь так и не иначе. Что называется: на роду написано. А с Кириллом ей начисто срывало крышу. Просто наваждение какое-то.

Было. Сейчас она никуда не ухнула, и голова осталась «при своих». Юлька даже не сразу заметила, что её кулаки упираются в грудь любимого мужчины. Толкают его прочь от себя, будто чужого мужика, бессовестно прижавшегося в автобусе.

Она подняла на Кирилла виноватые глаза, чувствуя себя законченной сволочью. Ни малейшего намёка на обиду в ответ: он смотрел с задумчивостью исследователя незнакомого прежде явления. Будто эксперимент с прогнозируемым результатом понесло не в ту сторону. Как, если бы Иван-царевич, поцеловав свою лягушку, обнаружил перед собой не красавицу, а прыщавого разносчика пиццы. Хотя царевич бы реально обалдел.

У Кирилла не та порода: этот оперативно констатирует факт просчёта и тут же выходит на уровень подготовки нового решения. Юльку поразила неуютная мысль: её же это восхищает… восхищало вот только-только. Куда же запропастилось такое незабываемое чувство?

Так же не бывает: было-было, и вдруг ни с того, ни с сего пропало. Для подобной «пропажи» нужно прожить бок о бок несколько лет. Да и то в определённых условиях. Как правило, не пытаясь урезонить свой эгоизм, зато научившись лихо качать права. Причём, взаимообразно.

А после хлопать друг на друга прозревшими глазами: и когда же с нами случилась этакая напасть? И зачем мы всё ещё вместе? И кто виноват? И что делать? И кто начнёт делать первым?

— Боишься, что и я свихнусь? — мягко поинтересовался Кирилл, насильно прижав её к себе. — Нападу, как Платоныч?

Его сердце колотилось в её тело, будто в запертую дверь. Будто требовало её отворить и больше от него не запираться. А Юлькино сердце — эгоистичная злыдня — изо всех сил не желало отпирать свою дверку. Затаилось за ней и терпеливо ожидало, покуда упорный домагатель не уберётся восвояси. И не оставит его в покое. Что за напасть?!

— Не знаю, — промямлила Юлька в его футболку, категорически не желая обсуждать ночной инцидент во дворе.

— Ты думаешь, что и это было неслучайно? — настаивал Кирилл, давя на её склонённую макушку подбородком.

А на психику своим неистребимым стремлением «возглавлять» и «подавлять».

— Я не помню. Задумалась и не заметила, — нашлась Юлька.

Тут не подкопаешься: задумываться она горазда — с разной степенью травматизма. Однако соскочить с неприятной темы возможно, лишь уведя мысли Кирилла в абсолютно другую сторону — хоть в космонавтику. Хотя гораздо проще и эффективней в сторону удовлетворения её женских потребностей — даже несуществующих.

— Не помнишь? — мягко сыронизировал он. — Или не хочешь говорить?

— Или не хочу говорить, или одно из двух, — отшутилась она.

— Если хочешь во всё разобраться, лучше не откладывать.

— Если хочешь меня выгулять, — упёрлась Юлька, не соскальзывая с отменно спокойного тона, — лучше не откладывать. А то вообще с места не сдвинусь. Запрусь в ванной и буду горевать до понедельника.

— Ладно, — пошёл на попятный Кирилл. — Куда направимся?

— Давай в «Бренд холл», — выдала она заготовленный ответ. — Давно собиралась кое-что купить, да руки не доходили.

Выбранный для шопинга объект в самом центре исторического центра Иркутска. С его путаными и перегруженными в выходные улицами. Там за рулём к женщине не попристаёшь — только и гляди в оба, дабы не «поцеловаться» с кем-нибудь из «участников движения».

— Это который на Большой Прешпектной? — хмыкнул Кирилл, отстранив её от себя и заглянув в лицо бесячьими глазами.

Он любил и хорошо знал свой родной город. Вплоть до того, как называлась до революции улица Карла Маркса. Когда и какой купец оснастил её масляными фонарями. И когда все деревянные дома на ней сгорели дотла, после чего появились новые: каменные, красивые и доныне живущие.

— На ней самой, — улыбнулась ему Юлька.

Тепло и почти радостно: нравилось, когда он такой. Не деловой, а по-домашнему простой — уже почти совсем родной. Ну, или где-то около этого неуловимого пока ощущения.

— Тогда в душ и одеваться, — скомандовал Кирилл, развернув её и наладив в сторону спальни шлепком по «мягкому месту».

За умение оперативно собраться на любое мероприятие «любого разлива» её уважали все. Начиная с родителей в безоблачном детстве, когда бедного ребёнка вприпрыжку волокли в детский сад за три квартала от дома. Через полчаса чистая, одетая Юлька обувалась в прихожей, инспектируя в зеркале загримированный фингал.

И попутно с содроганием фиксировала приближение Ирмы Генриховны. В руках старушки пугающе коробился длинный свиток. Напоминание о том, что выезжать из дому и жечь бензин бестолку чистое разорение. Русская женщина, никогда не забывавшая, что она немка — Ирма Генриховна могла простить даже убийство человека. Во всяком случае, найти ему оправдания. Оправдывать же мотовство не умела и не желала этому учиться. Наличие капиталов, с её точки зрения, не повод для барства

— Юлечка, — деловито изрекла старушка. — Вот список покупок. И не берите овощи в супермаркете. Только на рынке! — скомандовала она таким тоном, что Юлька чуть не брякнула «яволь». — Мясо тоже можно там купить. Но, если не поленитесь, доберитесь до мясной лавки. Вы же всё равно едете на прогулку?

С учётом месторасположения рынка — на который намекала рачительная немка — надуманная поездка за ненужными шмотками удручала всё больше. Превращалась из прогулки в каторжный этап времён отсутствия железных дорог. Ибо рынок торчал всё в том же историческом центре Иркутска. Куда любой выезд в выходные превращалась в божье наказание. Что они с Кириллом пытались предотвратить всеми силами.

Как сама Ирма Генриховна с завидным упорством предотвращала закупку овощей «про запас» на неделю вперёд. Лишь это в полной мере и оправдывало содержание в доме штатной единицы шофёра — Кириллу по большей части и самому нравилось крутить баранку. За редким исключением.

Увидав на крыльце Юльку со списком в руке, он возвёл очи горе и открыл дверцу машины:

— Не могла улизнуть незаметно?

— Потеряла бдительность, — проворчала Юлька в захлопнувшуюся дверь. — Если такой умный, присобачь к нашему окну пожарную лестницу. На всякий пожарный.

То ли он прочитал по губам, обходя машину, то ли догадался, но с ответом попал в точку:

— Пожарная лестница рядом с окном бесполезна. Только дом изуродует. А фрау Ирма поймает и под лестницей.

— Слушай, — вспомнила Юлька, — она же собиралась с Алексеем в какой-то вояж за предметами «посевной». Даже земли грозилась купить какой-то козырной. На которой в теплице растут помидоры с арбуз. Почему бы им с Лёшкой не погулять подольше? К примеру, завернуть на рынок.