Стрекоза второго шанса
Шрифт:
На бортике бассейна – сауна. У сауны – качающийся диванчик под разноцветным зонтом. На диванчике сидит одетая в мужской костюм женщина с решительными ногами и курчавой головой, похожая на Пушкина-лицеиста. Это Лиана Григорьева, заместитель Долбушина по финансовым вопросам, известная как всем, кто любит деньги, так и всем, кто активно их ненавидит. Знает все про мировую экономику и ничего про себя. Страдает синдромом Мальвины, который выражается в угнетении Пьеро и эксплуатации Артемонов. Беззаботно играет восьмизначными числами. Может подсказать, как заработать на миллионе долларов, если взять его взаймы на семь с половиной минут. В личной жизни несчастна. Слабых мужчин убивает, сильные ее избегают. Да и вообще мужчина всегда будет только приложением к ее недовольству собой. На колене у Лианы Григорьевой стоит
– Интересное движение денежных средств. Тилль выдал своему форту жалованье за три месяца вперед. Кроме того, двенадцать берсерков получили значительную дозу псиоса из личных запасов Тилля, – едва разжимая губы, сказала Лиана. Даже с шефом она всегда говорила так, будто он украл у нее мобильник, а она его простить простила, но осадок остался.
Долбушин поднял брови.
– Игнвара ужалила пчелка щедрости, – сказал он.
– Обычно она этого не делала, – отозвалась Григорьева и занялась созерцанием длинных темно-синих ногтей с наклеенными звездочками.
Альберт озабоченно кивнул и отложил эту загадку в чемоданчик памяти. Сейчас было не время разбираться – слишком много предстояло всего сказать, решить и сделать не терпящего отлагательства.
Пока Долбушин дирижировал повседневной жизнью форта, его телохранитель Андрей настороженно отслеживал перемещения маленькой особы с повязкой на лбу. В маленькой особе жили три разные личности. Одной из них Долбушин нравился. Другая дико ненавидела его и дважды пыталась отравить фосфорными спичками, похищенными из дома-музея Чехова в Ялте. Третьей же личностью был вселявшийся дважды в сутки дух, занимавшийся слияниями и поглощениями энергетических компаний. Собственно, только он и имел отношение к форту Долбушина.
Около одиннадцати встреча завершилась. Члены форта стали разъезжаться. Обнаружив, что Эля задремала в шезлонге, Долбушин кивнул Андрею, и тот, завернув Элю в плед, подхватил ее на руки. Пока Андрей поднимал ее, глава форта задумчиво поглядывал на спокойную воду бассейна.
– Хорошая возможность! Пока спит, привязал к шее блин от штанги, столкнул в воду и – прощай, персидская княжна! – сказал он вполголоса.
Телохранитель тупо посмотрел на него.
– Чего уставился как баран? – заорал на него Долбушин. – У нее ноги голые! Подоткни плед – простудится!
Андрей сел за руль. Долбушин с Элей – на заднее сиденье. В руках у Эли была кукла – подарок «трубочной старушки». От куклы, как и от ее хозяйки, пахло крепким гаванским табаком. Эля немедленно начала заваливаться на Долбушина. Дважды он с раздражением оттолкнул ее, но потом, смягчившись, позволил Эле положить голову себе на колени. Это и спасло ее, когда полчаса спустя Андрей стал ругать придурков, которым вздумалось переезжать ночью.
Долбушин наклонился вперед. Они были уже во дворах. Свет фар упирался в желтый фургончик с плоской мордой и большим шнурованным тентом. Возле фургончика были горкой навалены пронумерованные коробки.
– А что, объехать нельзя? – сказал Долбушин, понимая, что застряли они надолго. Быстро фургону не тронуться.
– Да как тут объедешь, когда этот… в двадцати метрах парковка, а он… – Андрей потянулся открывать дверцу. Но в этот момент порыв ветра отогнул край тента. Он ударил по коробкам, и штабель, казавшийся прочным, как бастион, рассыпался легче карточного домика.
Андрей насторожился. Он стал приглядываться и заметил, что в дверях ближайшего подъезда мелькнуло и сразу исчезло плоское лицо. Он узнал его. Это был Валечка – берсерк-садист, пухлый, с маленькими бегающими глазками, с постоянной, прилипшей к губам улыбкой. Другие берсерки его недолюбливали и называли психом. Но только осторожно и за спиной, потому что можно было нарваться. Валечка и правда был псих: стоило хоть пальцем его ткнуть, он терял самоконтроль и начинал рвать своих и чужих. Тилль терпел его потому, что в состоянии ярости Валечка не знал ограничений и ему становилось все
равно, кто перед ним. Он был идеален для карательных экспедиций. К топорам Валечка относился без уважения, зато прекрасно владел цепным моргенштерном. Моргенштерн у него был своеобразный: на стальную цепь, крепящуюся к длинной рукояти, нанизан тряпичный медвежонок, внутри которого скрывается стальной шар с пронзающими тело игрушки длинными шипами.В светлые минуты Валечка часто разговаривал со своим медвежонком и кормил его вареньем. Лицо его теплело, становилось заботливым. Но горе тому, кто позволил бы себе малейшую шутку или притворился бы, что хочет оторвать медвежонку глаз-пуговицу! Смотреть же, как Валечка работает ложкой, пачкая мех медвежонка вареньем, или гладит его по шерсти, было непросто. Сердце щемило. Не каждый мог это выразить, но каждый ощущал, как сквозь изуродованное и исковерканное пробивается живое и трепетное.
– А этот что он тут де… – начал Андрей.
Договорить он не успел, потому что Валечка вышагнул из подъезда, неторопливо раскручивая цепь моргенштерша. Пробитый многими шипами медвежонок больше походил на ежа.
– Засада! Гони назад!
Проснувшаяся Эля заплакала, напуганная криком Долбушина. В следующее мгновение тент желтого грузовичка лопнул сразу во многих местах, и по лобовому стеклу машины забарабанили арбалетные болты. Это были болты с узкими бронебойными наконечниками, выпущенные из мощнейших арбалетов, однако планировавшие нападение не могли знать, что у этой, запасной машины главы финансового форта, лобовое стекло было толще, чем у основной, попавшей недавно в аварию. Из десяти болтов стекло пробили три. Остальные оставили сколы.
Резкая боль обожгла Долбушину ребра. Он схватился за бок и понял, что болт прошел вскользь. Зажимая рану, он царапал спинку сиденья, пытаясь дотянуться до плеча Андрея.
– Гони! – шипел он. – Ты что, уснул? Гони!
Андрей не отвечал. Скалясь от боли, он левой рукой пытался включить заднюю передачу. Правая рука не работала: в груди рядом с плечом засел толстый арбалетный болт, прошедший между пластинами бронежилета и пригвоздивший Андрея к спинке сиденья.
Стальной шар моргенштерна пробил водительское стекло. Казалось, медвежонок заглядывает в салон. Схватив левой рукой маленький арбалет, Андрей вскинул его и выстрелил. Стрелять пришлось через дыру в стекле, оставленную шаром моргенштерна. Короткий, не длиннее карандаша, болт рассек Валечке бицепс. Берсерк остановился, рукой зажал рану, медленно облизал окровавленные пальцы и, взревев, стал работать моргенштерном с удвоенной яростью.
Все это заняло считаные секунды. Потом из подъезда хлынули еще берсерки. Приблизиться к автомобилю всем сразу им помешал случай: взбесившийся Валечка описывал моргенштерном такие круги, что сокрушил бы любого, кто оказался бы рядом. Обогнуть же машину мешали сугробы и припаркованный грузовичок. Все же один берсерк ухитрился прорваться. В горячности он прыгнул животом на сугроб и скатился с него там, куда не доставала цепь моргенштерна.
Берсерк был молодой, розовый, пухлый. По лобовому стеклу он колотил узким топориком-томагавком, покрывая его сетью трещин. Долбушин смотрел на него в мучительном замедлении от горящей болью раны. Рана что-то смещала в его сознании. Он замечал то, что прежде как-то ускользало от него. Теперь ему странно было, что парень с нестрашным, поросячьим, смешным лицом, наверняка имеющий мать, сестру, бабушку, любящий их и любимый ими, может так серьезно размахивать топором, пытаясь принести смерть. Мысль эта, впрочем, не задержалась надолго. Долбушин чувствовал, что где-то там, за повисшим лохмотьями тентом, спешно перезаряжаются арбалеты.
Убедившись, что с лобовым стеклом ему не справиться, молодой берсерк забежал сбоку, где бронирование было меньше. После второго удара томагавк пробил стекло и засел. Берсерк дергал топор, пытаясь его высвободить. Долбушин резко открыл дверцу и замахнулся на него зонтом. Берсерк взвизгнул и, сильно наклонившись вперед, так что глава форта увидел его круглую макушку и даже верх спины, бросился отбирать у Долбушина зонт. Глава форта без сопротивления позволил ему коснуться зонта. Молодой берсерк сжал пальцы, рванул, но уже спустя секунду сам выпустил зонт и, попятившись, тяжело лег спиной на кусты. Его хриплый крик эхом разнесся во дворах. Топор так и остался торчать в двери.