Стрекоза. Книга вторая

Паша надел фуражку и, не переставая рассматривать Людвику в упор, всё ещё удивляясь, что она появилась в городе так же внезапно, как и уехала, спросил:

– Можно сегодня?

– Если хочешь, – как-то странно ответила Людвика и, комкая перчатки, стала отдаляться от него. – Извини, мне надо бежать, пока! Я только устроилась на работу!

Она повернулась и скрылась за углом. Паша помахал ей вслед и, постояв ещё немного, побрёл в обратном направлении. Приехала и даже не сказала ему об этом. А может, просто некогда было, или им звонили, и никто не брал телефон? Мать всё время проводит со своей родственницей в разговорах на кухне, могли и не услышать. Ах, как Паше хотелось найти такую причину, по которой Людвика не могла сообщить ему о своём приезде, тогда бы не приходила в голову подлая мысль о том, что она и не собиралась ему об этом сообщать, а по всему выходило, что если бы он вот сейчас случайно не натолкнулся на неё, он бы и не знал о её приезде и, возможно, даже продолжал отправлять ей почтовые открытки! И выходит, она просто не хотела с ним видеться… «Non timebo mala? – спросил себя Паша. И грустно ответил: – Нет, я не убоюсь зла». Отчего-то эта фраза теперь приобрела какой-то совершенно противоположный смысл. Одно дело было не бояться зла, идущего издалека, но как быть с тем, что неумолимо начинало подниматься откуда-то изнутри? Паша споткнулся о порог подъезда своего дома и едва не упал. Должно же быть какое-то решение, должно быть – если карта не идёт к игроку, то игрок должен использовать то, что идёт. А что, что к нему шло? Это было совершенно непонятно.

…Людвика заскочила на крыльцо поликлиники в последнюю минуту перед началом своей смены в процедурном, куда её так любезно согласился взять на работу Сергей Ипатьевич, с испытательным сроком на три месяца. Надо было работать всего три раза в неделю, на полставки, и разгрузить немного Ирму Васильевну Митину, высокую, действительно тощую медсестру за сорок, которая и не подозревала, как её не терпят больные. А если и подозревала, то делала вид, что нет. В конце концов, не на курорт пришли – на уколы, и кто сказал, что не будет больно? Где это видано, чтоб больной не страдал – оттуда и само слово «больной», от слова «боль»! И, конечно, ей доктор Горницын не сказал, что жалобы от населения поступают, а объяснил появление Людвики желанием помочь ей, Ирме Васильевне.

«Только б не опоздать», – думала Людвика, торопясь на свою смену – с 5:30 до 8:30, – а тут как назло Паша! У кабинета уже сидело три человека, две бабушки и тётка неопределённого возраста. «И отчего это женщины так любят лечиться?» – думала Людвика, засовывая ключ в замок и пытаясь открыть дверь под прицелом трёх пациенток, недоверчиво разглядывающих её во время этого занятия. Но дверь открылась сама по себе – вернее, её изнутри толкнула Ирма Васильевна, которая почему-то оказалась на работе, хотя сама же и дала Людвике ключ накануне. «Ну, ясно, пришла проверить, как я начну первый приём! Вот зануда», – подумала Людвика и попыталась натужно улыбнуться. Ирма сначала бросила пристрастный взгляд на неё, потом на часы на стене, где стрелка в этот момент передвинулась на 5:35, и презрительно хмыкнула:

– Опаздываем!

Ох, Паша, Паша, ну почему от тебя одни неприятности – от угрызений совести до опозданий на работу! Людвика натянула белый халат и, налаживая косынку на голову, глядя в большое зеркало у ширмы возле кушетки, сказала:

– Простите, время не рассчитала, думала, пешком успею, – не рассказывать же ей всю историю про незадачливого жениха.

– Надо правильно рассчитывать, – сухо процедила Ирма. – По трудовому уставу ты должна быть на рабочем месте за полчаса минимум, чтобы успеть инструмент из автоклава вынуть и сверить все медикаменты по карте назначения.

– А это разве входит во время моей смены? – вырвалось у Людвики. – Она имела в виду в оплачиваемое время её смены, но про оплату в первый же день, да ещё начатый с опозданием, она не посмела упомянуть. Надев резиновые перчатки, она подошла к автоклаву.

Ирма задохнулась от такой наглости новенькой:

– Ишь ты, входит не входит, какая разница? Так положено, а то вон перепутаешь с перепугу все ампулы – кому чего колоть, тогда мало не покажется! Автоклав не трогай, я уже всё за тебя сделала.

Ирма отдёрнула крахмальную белую салфетку с рабочего стола. На нём аккуратно были разложены ампулы в плоских коробках, шприцы, иглы в футлярах, вата стерильная, спирт. В кабинет постучали.

– Ну вот, уже стучат. Начинай приём. Карты больных здесь – на каталке, из регистратуры принесли.

Ирма накинула пальто. «Хоть бы она ушла сейчас, хоть бы ушла», – думала Людвика, снимая перчатки. Она и так не очень была уверена в своих способностях в качестве процедурной сестры, и, хотя в её Свидетельстве об окончании курсов по подготовке к вступлению в академию, где им добавили «Основы сестринского дела», в графе «Процедурная практика» стояла четвёрка, Людвика знала, что это на самом деле большая, круглая тройка с минусом и это только Анна Николавна ей по доброте душевной с авансом поставила, и ещё потому, что они дружили с Лерой – её любимицей в их группе. «Дай мне слово, Кисловская (она называла Людвику только по фамилии матери, так как не могла запомнить обе её фамилии), что никогда не будешь в процедурном работать», – говорила она, выводя оценку. И Людвика честно обещала, что не будет, тем более сама туда никак не собиралась. Но по иронии судьбы, в поликлинике, куда ей посоветовал устроиться медсестрой доктор Фантомов, знающий Сергея Ипатьевича много лет и недавно вернувшийся с курорта, нашлась вакансия только здесь – в процедурном! Вот незадача. Но терять время и искать другое место ей не хотелось, а так – три раза в неделю в «своём» кабинете – это не три ночи в какой-нибудь районной больнице дежурить. Ирма ей здесь совсем сейчас не была нужна. А вдруг ничего не получится?

Чтобы потянуть время, Людвика решила выйти в коридор, якобы выяснить, чья очередь. Так и сделала, взяла ворох карт с каталки и вышла в коридор, приоткрыв дверь. К трём больным присоединился ещё один – «серый» гражданин средних лет – в сером костюме и тёмных старомодных галошах, хотя дождя на улице не было. Ну и компания! Из дверного проёма было видно, как Ирма неторопливо напяливала перед зеркалом шляпу – надо было начинать приём, а она никак не выходила из кабинета.

– Чья очередь? – строго спросила Людвика, косясь на дверь.

– Моя, – ответили сразу двое – бабушка, одна из тех, что приходят на приём за час до его начала, и гражданин в сером.

– Так чья же? – переспросила Людвика.

– Я здесь с пяти часов сижу, – сказала бабушка. – А вот они, – она показала на мужчину, – только что подошли.

– Так у меня запись на 5:40, а сейчас уже 5:45, – невозмутимо сказал гражданин и встал, готовясь зайти в кабинет.

– А тут не по записи, а по живой очереди, – сказала вторая бабушка в поддержку своей товарки. – Занимайте вот за женщиной, – она показала на третью тётку неопределённых лет, жующую булочку с повидлом. – У неё диабет, ей долго ждать нельзя.

– А хоть два диабета, – схамил «серый». – Ни за кем я занимать ничего не буду. У меня по записи сейчас очередь. И вы меня не сбивайте с панталыку.

От такого поведения больная диабетом даже жевать свою булку перестала, а обе бабушки хором заголосили:

– Да как вам не стыдно, женщина почти что в коме, а он без очереди лезет!

Началась перепалка. На шум выскочила Ирма. Отодвинув Людвику в сторону, она громко сказала:

– Тихо, тихо, граждане! Как ваша фамилия? – обратилась она к скандалисту.

– Привольников, – сказал «серый». – Тихон Ильич. Я. Ага. Ветеран труда и почётный пенсионер города Песчанска. Я по записи, – он протянул Ирме талончик с временем приёма.

– Что-то больно молодой пенсионер-то! – взвизгнула одна из бабушек.

– Для непонятливых поясняю, – сказал гордо Привольников, смотря прямо вперёд, как будто читал лозунги на плакате, – отработал на шахте по добыче известняка двадцать пять лет. Сорок километров от города, – добавил он, сделав ударение на киЛОметров и даже махнув рукой в сторону направления шахты, хотя вряд ли это кого-то интересовало.

Старушки приутихли, диабетчица недовольно откусила кусочек булочки, а Ирма, сделав знак Людвике, чтобы возвращалась на рабочее место, быстро сказала:

– Всё ясно. Заходите, товарищ Привольников, а вы, – она кивнула диабетчице, – сразу за ним зайдёте.

Бабушки открыли было рты, чтобы возразить, но Ирма прищурилась и спросила одну из них в упор:

– Людмила Петровна, я ведь вас не на пять, а на шесть пригласила, что ж вы с пяти тут сидите, всю очередь нам переполошили?

Бабушка часто заморгала и не сразу нашлась, что сказать: